Ключи наследия - Самойлова Елена Александровна - Страница 39

Рассказ занял с полчаса. В урезанной и откорректированной версии. В процессе разговора прибыла нужная мазь, была унесена бадья с мыльной водой, а мне доставили выстиранную и выглаженную одежду. Мелисса, не теряя нити рассказа, критически окинула мое походное одеяние и заявила, что леди в таком виде по замку ходить не должны.

– То есть? – Я посмотрела на вполне себе приличный наряд.– А что в нем не так?

– Леди должны ходить в платьях, за исключением тех случаев, когда находятся в дороге или тренируются с мечом, как ты сегодня. Здесь ты в гостях. Вот поедешь опять куда-нибудь – наденешь брюки. А пока я тебе что-нибудь из своих вещей подберу, мы с тобой примерно одинаковы. Подожди меня немного, ладно?

– Конечно, куда я денусь.

Мелисса вышла из комнаты, и минут через десять уже вернулась, неся в руках что-то в бежевых и коричневых тонах. Этим «чем -то» оказалось тонкое льняное платье с широкими рукавами и длиной в пол, поверх которого надевалась бежевая туника без рукавов с разрезами по бокам почти до пояса. Ко всему этому еще прилагался расшитый кушак, дважды оборачивающийся вокруг талии и свисавший концами до колен. Полусапожки я и на сей раз оставила свои, но то, что в итоге получилось, мне весьма понравилось.

– Спасибо тебе огромное!! – Я широко улыбнулась.– Что бы я без тебя делала?

– Ходила бы, как мальчишка,– усмехнулась Мелисса.– Думаю, мы чуть позже увидимся, наверняка сейчас я нужна госпоже Кейлине.

– Ага, а мне еще своего друга найти надо. Просто интересно, как он себя чувствует после тренировки с герцогом.

– Не лучше, чем ты,– это точно.

Я присела в неловком реверансе, вызвав еще одну улыбку Мелиссы, и вышла за дверь. Постучалась в комнату Рейна, находящуюся по соседству. Ответом мне была тишина, посему я пошла по коридору в надежде, что где-нибудь поблизости все же наткнусь на него.

В процессе поисков выяснилось, что есть два человека во всем замке, на которых можно без конца натыкаться,– это Родомир, который, как мне казалось, прятался за каждым поворотом,– так часто я его встречала – и сам герцог Ранвелин, но тому-то вроде как по должности полагается одновременно быть везде и повсюду. Правда, несколько раз я еще встречалась с местной знахаркой, темноволосой невысокой девушкой, постоянно идущей куда-то то с пучками трав, то с плотно прикрытыми горшочками и склянками. Не понравилась она мне. Какое-то недовольство и злость от нее исходили, как жар от раскаленной докрасна печи. И как только герцог темную ведьму у себя на службе держит и не опасается... Хотя ему-то чего – сила у Армея была такой,– его разве что Рейн в период обострения нечеловеческой ярости способен одолеть. Ладно, думаю, у него свои какие-то соображения на этот счет. Мне тут не жить, разве что до окончания военных действий, и одна надежда: они не затянутся надолго.

Угу, только вот закон подлости говорит о том, что оные действия могут затянуться не на один год. Сколько там у нас «холодная война» длилась? Лет двадцать? Ну-ну, кто как, но я столько ждать не намерена.

– Ксель!

Нет, ну как это называется?! Я его по всему замку ищу, а он меня сам нашел.

– А я тебя ищу везде.– Так, попытка улыбнуться провалилась, видимо, надо будет в следующий раз попросить Армея наносить удары послабее.

– Взаимно.– А вот Рейну улыбка удалась лучше. По крайней мере, по нему не скажешь, что его молотили на плацу наравне со всеми.– Я тебя тоже полдня ищу. Как ты?

– Местами нормально, местами побитая, но жить буду,– попыталась отшутиться я. Не сработало, а жаль.

– Ксель, ты же девушка. А здесь грядет настоящая война, а не ролевой выезд. Тут уже не игра.

– Можно подумать, я не знаю.

Я отошла к окну, забранному мозаичным витражом, и вгляделась в раскинувшийся за замковыми стенами вековой лес. Вздохнула. Коснулась кончиками пальцев холодного стекла.

– Рейн, я знаю, что это все уже далеко не игра. С того момента, когда я… дотянулась до чего-то в твоей душе. Что-то, чего иногда боюсь даже я, хоть и знаю, что оно мне вреда не причинит. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю.– Рейн шагнул ближе и обнял меня за плечи. Очень осторожно, будто бы боялся причинить мне вред случайным движением.– Ты помнишь, как я представился при знакомстве?

– Помню.– Я улыбнулась, вспомнив ироничного парня, с многозначительной улыбкой оглядывавшего нашу девчоночью компанию.– Рейн э’Тьернал.

– Но ты никогда не спрашивала почему.

– Знаешь, я как-то считала, что это твое право. Я ведь твое настоящее имя-то не сразу узнала.

– Так вот, это прозвище, вернее, самоназвание, пошло от английского «Rein Eternal», что означает «вечный контроль». Это имя – напоминание для меня самого, потому что я должен контролировать то, что живет внутри меня самого. Своего Зверя, если тебе так удобнее.

– То, что я умудрилась вытащить из тебя тогда? – негромко уточнила я, уже осознавая, что не просто сотворила нечто из рук вон выходящее, а поломала жизнь человеку, который значит для меня слишком многое. Я не знала, что те путы, которые я играючи смела своей кровью, были наложены самим Рейном, упрятавшим эту часть себя под замок, поскольку он не был уверен в том, что сможет ее удержать. Я стала человеком, который выдернул предохранитель, и теперь неизвестно, когда в очередной раз бабахнет бомба под названием «темная сторона Рейна».

– Именно. Я не виню тебя ни в чем. Я тебе благодарен. Все же я предпочитаю оставаться самим собой, пусть теперь мне и нелегко держать свои… порывы, скажем так, в узде, но я справлялся раньше. Справлюсь и сейчас. Это лучше, нежели быть слугой нежити.

– Но лучше ли, чем быть моим слугой?

Жестоко, но правда. Я не хотела становиться Хозяйкой этой сущности с плащом из осколков тьмы, который может превращаться в смертоносное оружие. Это накладывает слишком большие обязательства. Мы в ответе за тех, кого приручили. За темные сущности тоже. И, откровенно говоря, мне страшно. Потому что я не знаю, что взбредет в голову тому смертельно опасному Зверю, который овладевает Рейном в моменты ярости или же от желания помочь мне.

От Рейна внезапно повеяло ледяным ветром, в котором ощущались уже ставшие привычными жгучие искорки, отголоски разгорающегося пламени. Плечи мои обвили полы черного плаща с рваным краем, который сейчас не обращался в лезвия бритвенной остроты – просто лоскуты нежного и почти теплого шелка.

– Знаешь, лучше, если это служение добровольно. Не думай, что я ничего не помню с той ночи. Я ощущаю и вкус твоей крови, и то, как ты приказала мне быть свободным. И я сам выбрал право защищать тебя и приходить по твоему зову. Ты дала мне волю, а я подарил ее тебе. Потому что я сам так захотел.

Я обернулась и столкнулась взглядом с глазами цвета замерзшего в кружке чая. С трещиной узкого вертикального зрачка. Я не думала, что карие глаза могут казаться холодными, но эти – могли.

– Ты меня боишься?

А смысл врать? Тонкая алая нить с золотистыми проблесками натянулась, как поводок,– струна от сердца к сердцу, от души к душе.

– Ты же знаешь, что да.

– Почему? – Холодные глаза, в которых танцевали искры пламени, оказались слишком близко.– Ты же знаешь, что тебе я не причиню вреда и без твоего разрешения ничего не случится. Я сделаю с тобой только то, что ты мне позволишь. Не больше. Но и не меньше.

– Этого-то и боюсь.– Я попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то фальшивой и вымученной.

– Что, слишком велико искушение? – А вот теперь карие глаза Зверя смеялись.

– Возможно… – А говорить правду, оказывается, не так уж и сложно.– Верни Рейна.

– Ксель, ты что, так и не поняла? Нет «его» и «меня». Мы с самого начала были одним целым. Я – то, что он хочет скрыть от самого себя. Я его часть, его скрытые возможности и желания, в которых он не хочет признаваться самому себе. И благодаря тебе все возвращается на круги своя. Ты думаешь, легко быть запертым внутри самого себя? Быть разделенным на свет и тьму? Когда в душе каждого лишь сумерки, гармония этих двух половин? А сейчас мы оба свободны. И постепенно обретаем самих себя, становясь одним, как должно было быть с самого начала.