Ключи наследия - Самойлова Елена Александровна - Страница 28

Ветер над площадью усилился, разнося завораживающе-грустные звуки флейты, которые, казалось, перекрывали даже гам на базаре. Н-да-а, музыканту бы цены не было в наше время, где подобного эффекта объемного звучания добиваются исключительно хорошей акустикой зала и дорогущими колонками в половину моего роста. А тут – из всех инструментов только простенькая деревянная блок-флейта с искусной резьбой, по сути – дудочка. Я пригляделась к музыканту, и огонек интереса в моих глаз моментально потух – уши были самые что ни на есть человеческие – небольшие, аккуратные и закругленные. Да и в самом деле, откуда тут взяться эльфу, если они находятся в состоянии вооруженного конфликта с людьми. Да появись в этих местах хоть один остроухий – селяне моментально подняли бы его на вилы, а потом начали бы выяснять, откуда он здесь взялся. На меня-то из-за седых волос косились так, что пришлось убрать пряди от лица, чтобы меня ненароком с эльфийкой не перепутали.

Я оглянулась назад, прикидывая, как бы умудриться выбраться из толпы обратно, когда музыкант открыл глаза, оказавшиеся цвета молодой зелени. Они были настолько пронзительными, что я на миг задержалась, с интересом приглядываясь к необычному цвету радужки, а музыка тем временем затихла, почти прервалась и вновь взвилась над площадью уже совсем другими переливами. Если поначалу она была грустной и возвышенной, то теперь стала какой-то тягучей, царапающей по душе острыми коготками, шелком скользя по коже. Я вздрогнула и обхватила себя руками, чувствуя, как в воздухе разливается какая-то неведомая мне сила, прокатывающаяся по спине тяжелым камнем.

А звуки становились все громче. Солнце выглянуло из-за облаков, и от яркого света волосы музыканта вспыхнули чистым золотом, а моя седина и так выделялась в толпе своим снежно-белым цветом. Пронизывающий взгляд зеленых глаз остановился на мне, и ощущение бьющего в мою сторону потока усилилось. А взгляд обещал все – от красивых слов, произнесенных чуть хрипловатым голосом в темной спальне, до самых смелых фантазий, которые я только смогу вообразить.

Щекам стало жарко, невыносимо хотелось сделать шаг вперед, когда в спину меня толкнул ледяной ветер, пробравший до костей, и в нем ощущались жгучие искры пламени. Мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что Рейн находится где-то рядом, очень и очень близко. Мелодия златовласого музыканта захлебнулась, поток силы иссяк, и я сумела наконец-то развернуться, чтобы столкнуться с другом, стоявшим аккурат у меня за спиной. Рейн, не говоря ни слова, взял меня за руку и потащил назад сквозь толпу. И вот его люди почему-то не задерживали; видимо, чуть поблескивающее оголовье меча у пояса настраивало народ на миролюбивый лад.

– Что ты там забыла? – поинтересовался Рейн, когда мы наконец-то выбрались из толпы и подошли к стоявшему неподалеку Родомиру, который с любопытством наблюдал за назревающим скандалом. Тоже мне, психоаналитик нашелся!

– Местного кумира молодежи послушать захотелось! – с вызовом ответила я, складывая руки на груди и мрачно глядя на Рейна, у которого только глаза да морозный холодок в голосе выдавали недовольство. И с чего бы? – А что, нельзя?

– Ну, можно, конечно, только ты видела, как он смотрел на тебя? Не почувствовала, что разливалось в воздухе? Не человек он, точно тебе говорю.

– Слушай, Рейн, я-то, конечно, понимаю, что для тебя ведьма – не человек, но не надо говорить об этом так часто и вслух! Твою энергию я тоже ощутила не хуже, чем от того музыканта. Так что, ты тоже не человек? И я?

Честно говоря, я разозлилась и, оборвав спор на полуслове, подцепила знахаря под локоток и потянула за собой к дому Меланьи, заявив, что мне очень нужна его консультация. Шагов Рейна за спиной я так и не услышала, выходит, он тоже обиделся и отправился бродить по деревне в гордом одиночестве. Ну и пусть. Не знала бы я его – однозначно пришла бы к выводу, что он попросту ревнует, но Рейн относится ко мне как к другу, боевому товарищу, а не как к девушке. Ничего, перебесится и успокоится. Не впервой.

– Девонька, так о чем ты меня спросить-то хотела?

Голос знахаря вернул меня с небес на землю, прервав грандиозные планы по тихой мести Рейну, психующему не к месту, и заставил мучительно вспоминать, чего же я хотела. О, вспомнила! Видать, не совсем меня склероз замучил!

– Родомир, расскажите мне, кто такие манилихи?

– Девонька, ты чего это ими заинтересовалась, а? Ты вроде лицом пригожа, искать эту нечисть тебе ни к чему.– Травник нахмурился, заподозрив меня в самом худшем. Я постаралась поскорее развеять его подозрения.

– Нет, что вы! Мне просто Меланья начала о них рассказывать, но что может рассказать селянка? Больше слухи да байки, а мне захотелось узнать мнение ученого. Ну, пожалуйста, Родомир!

– Стремление к знаниям похвально,– огладил бороду травник и, приосанившись, хорошо поставленным голосом начал рассказывать: – Манилих, он же Огненный Змей – это особый подвид оборотней. Оборачиваются они не в белого волка, как почему-то думают многие люди, а в змея, отличительной чертой которого является гребень на голове, который растет не вдоль хребта, а поперек, образуя нечто вроде короны. Гребень этот очень прочный и с острым краем, может располосовать человека, как хороший меч. А еще для ускоренного заживления ран и долголетия манилихи действительно используют жизненные силы, вытягивая их при…

Тут Родомир прервался и скосил на меня взгляд.

– Девонька, напомни-ка, сколько тебе лет?

– Двадцать один, а что, это так важно?– удивилась я.

– А не врешь? Ну да ладно. Манилих вытягивает жизненные силы из женщин в процессе соития, из-за чего жертва умирает от старости лет за пять-семь.

Тьфу ты, Господи, а я-то подумала, зачем он про возраст спрашивал. Тоже мне, нашел великий секрет, который неприлично молоденьким девушкам рассказывать! Да в деревнях о подобных пристрастиях Змея, насколько я поняла, девки лет с двенадцати уже знают. А Родомир, увидев, что я не покраснела, а серьезно кивнула, продолжил лекцию:

– Еще доподлинно известно, что манилихи очень редки, постоянно мигрируют и нигде подолгу не задерживаются. Размножаются также с помощью обычных женщин, причем та не обязательно человек. Может быть и эльфийка, и полукровка. Даже ведьма, но с ведьмами манилихи как-то предпочитают не связываться. Вроде бы недолюбливают, а может, ведьмы попросту не такие дуры, как деревенские девки, или же чары Огненного Змея на них действуют слабее.

– Чары? – Почему-то в памяти всплыло ощущение ласковой, но тяжелой волны силы, стекающей по плечам, пронизывающий взгляд зеленых глаз музыканта…

– Да. Обычно это какая-нибудь музыка, приманивающая жертву, причем слышит эту музыку только та, на которую положил глаз Огненный Змей. А там уже в ход идет нечеловеческое обаяние и прочее, чему женщина уже не может сопротивляться. И все. А дальше ее жизнь – как дурман, познав манилиха раз, женщина уже не вылечивается от этого пристрастия. К сожалению. Если такую спасают, то она всегда старается сбежать обратно. Если же ей это не удается, то через какое-то время накладывает на себя руки. Посему,– знахарь наставительно поднял указательный палец,– девицам следует обходить стороной слишком уж красивых музыкантов.

Ага, а еще завязать глаза, заткнуть уши и без острой необходимости вообще носу из дома не показывать. А суженого-ряженого родители подберут – на свадьбе как раз впервые увидятся. Вот так и поддерживается патриархальный строй в местных деревнях. Ведь наверняка есть способы реально противостоять воздействию этого гада, все-таки не бывает абсолютного могущества, как и абсолютной истины. Те же самые ведьмы – не зря манилихи их сторонятся, видно, против какой-нибудь местной магии их чарование бесполезно, зато обозленная чародейка и накостылять может. Хотя, если в змея оборачивается, то, может, и разойдутся относительно мирно. Да и репродуктивные возможности у них наверняка ограничены, иначе от манилихов не продохнуть было бы, а они, по словам Родомира, редкие твари…