Ключи наследия - Самойлова Елена Александровна - Страница 22

– Ну-ка, девонька, посмотри на меня! – Жесткие пальцы знахаря крепко сжались на моем подбородке и развернули лицо к свету факела, резанувшему по глазам с силой солнца. Я еле слышно зашипела и зажмурилась, отворачиваясь от мерцающего пламени, и тотчас пальцы Родомира отпустили мой подбородок.

– На ней метка нежити,– негромко сказал пожилой знахарь, убирая свет от моего лица.– Если в ближайшее время не доберемся до поляны с ручьем, то заберет ее Белая Невеста.

– Только через мой труп,– объявил Рейн, подхватывая меня на руки, чуть пошатнувшись под моей тяжестью. Ах да, Рейн как-то говорил, что я не тяжелая, просто ему непривычно таскать девушек на руках. Что ж, будем надеяться, он меня не уронит, потому что падать на утоптанную тропинку мне как-то не улыбалось.– Далеко до поляны?

– Саженей пятьдесят осталось,– глухо отозвался знахарь.– Только вот ты уверен, парень, что хочешь отбить у нежити ее добычу? Нелегко это будет…

– Слушай, знахарь, я не могу вечно ее на руках держать, где твоя треклятая поляна?!

Похоже, нервы у Рейна не выдержали, раз уж он рявкнул на ни в чем не повинного человека. С другой стороны, я тоже не воздушная, а вполне себе ощутимая тяжесть в пятьдесят с чем-то килограммов, так что злость моего товарища по несчастью вполне понятна.

Я смотрела перед собой неподвижным взглядом, узрев что-то непонятное в одной только мне видимой точке. Такое бывает, когда не успеваешь толком проснуться и садишься на кровати, тупо уставившись в пространство. Или думаешь, что вот-вот – и сейчас встанешь с постели, пойдешь умываться, да и вообще начнешь новый день с бодрой улыбкой на лице. Но проходят минуты – а ты все так же сидишь на месте и досматриваешь неоконченный сон с широко открытыми глазами…

Откуда-то со стороны слышался встревоженный голос Родомира, прерывистое дыхание Рейна, словно он бежал куда-то со мною на руках, а я видела только горящие алым светом глаза на бледном лице, с каждой секундой становившиеся все ближе. Я уже слышала заливистый хохот нежити, от которого мороз продирал по спине, белая рука с длинными когтями тянулась ко мне откуда-то из туманного облака, когда иллюзия раскололась вдребезги, а я наконец-то сумела отвести взгляд от непонятной точки в пространстве и посмотреть на Рейна.

Мой друг стоял на коленях в низкой траве, тяжело дыша, как будто он пробежал не меньше километра с тяжеленным рюкзаком на спине. По узкому лицу стекали крупные капли пота, но он по-прежнему продолжал прижимать меня к себе, не желая отпускать. Родомир возился у белой линии, нарисованной прямо на земле, завершая круг. Похоже на оберег от нечисти, который делается из заговоренной особым образом соли.

– Родомир… вы…

– Девонька, полегчало тебе? – Пожилой знахарь оглянулся на меня, продолжая ровнять круг ножом с коротким, но широким лезвием.

– Вроде бы.– Я слабо улыбнулась и посмотрела на Рейна. Протянула к нему ладонь, стирая капли пота со лба.– Живой?

– В общем-то да,– выдохнул он, наконец опуская меня на землю.– Все-таки бег с тобой на руках, пусть даже на несчастные сто метров,– это покруче олимпийской эстафеты.

– А в Москве кто-то бахвалился, что может унести меня на руках хоть на край света,– не преминула съехидничать я, но только нарвалась на усталый взгляд товарища с одной стороны, и укоризненный знахаря– с другой. Язвить как-то резко расхотелось, стало грустно.

– Эх, девонька, да на месте твоего защитника я б давно оставил тебя на той тропе. А он сильный, да и бросать тебя не захотел. Ведь по всему казалось, что не уйти тебе от нежити, уже почти затянула тебя ее воля,– ан нет. Нес он тебя на руках до последнего, пока через текущую воду не переступил, тянула тебя к себе подлунная нежить, звала.– Родомир уже выровнял и без того идеальный, на мой взгляд, круг и пристально посмотрел на меня.

– Пока солнышко лучик свой из-за горизонта не покажет, будет Белая Невеста кружить по лесу, отыскивать тебя, обидчицу свою. Не ведая ни сна, ни отдыха, хотя – какой отдых нужен беспокойному умертвию. С первым лучом солнца же можем идти дальше...

– С рассветом?! – Нет, я прекрасно понимаю, что нежить здесь и сейчас – это не кадры из «Секретных материалов» или «Пси-фактора», а реальность, самая что ни на есть настоящая, и кусается она больно. Уже убедилась. Правда, тяпнуть за какое-нибудь особо неприличное место тварь не успела, но и шапочного знакомства хватило, чтобы не желать дальнейшего общения.

Но я не могу спать, зная, что до рассвета на меня идет охота! А если я не посплю, то нездоровым цветом лица и поведением буду напоминать вылезшего из могилы зомби, который бредет медленно и только по прямой, натыкаясь на все возможные препятствия. Уже хорошо будет, если меня не заподозрят в принадлежности к семейству упыриных. Вывод – рассвет я встречу очень нерадостно.

Ладно, Рейн уже видел меня за два дня до госа, когда я спала по пять часов в сутки, зубрила билеты и жила на кофе, энергетических напитках и бутербродах. Так вот, на госэкзамен пришло нечто, накрашенное так, что я с трудом узнавала себя в зеркале, но даже очки не могли скрыть красных от недосыпа глаз, а зеленоватый цвет лица почти удачно маскировался тональным кремом. Как Рейн тогда выразился, в фильмы ужасов можно было идти сниматься без грима. О да-а-а, мир действительно потерял гениальную актрису с выдающейся внешностью! Когда меня будили в девять утра перед экзаменом, я издавала такие жуткие стоны, что папик из ванной поинтересовался, какого мертвяка мама достает из гроба и не был ли это любовник, забытый лет …надцать назад в шкафу. В ответ мама выдала воистину непередаваемую фразу, в которой весьма подробно объяснялось, куда и по какому адресу может пройти недоверчивый муж, чтобы обнаружить труп искомого любовника. За вышеупомянутым папа не пошел, мстительно закрывшись в ванной на целых полчаса, и в ответ на все попытки выстучать его, пел песни на военную тематику. Первой папиного фирменного вокала не выдержала я, и, призвав на помощь свои децибелы, честно попыталась перекрыть его утреннюю распевку. Жалобно звякнувшие оконные стекла и грохот по батареям убедили нас, что устраивать семейный концерт по заявкам в девять утра – вернейший способ нажить себе врагов. А если проделать опыт всем семейством – то шанс пережить их всех вместе взятых, потому что таких негуманных методов казни не выдумывали даже в гестапо. О, точно. Будут будить на рассвете – спою на пробу что-нибудь из репертуара выпускниц «Фабрики звезд». Если после этого меня не оставят в покое, затяну слезливое типа «Стою и жду тебя как дура...». Рейн поймет.

Все эти нехитрые мысли я высказывала, пока мужчины готовились к обороне, если можно было применить это слово к сбору веток для костра и непосредственному разведению оного. Ага, при помощи допотопного огнива, аналог которого я только на картинках энциклопедий и видела. Вы умеете разжигать костер, имея в наличии только не очень-то и сухую берестяную кору, мох, ветки и то самое огниво, которое выдает хиленькую искру? Я и с помощью спичек-то не очень смогу, а тут такое...

Родомир рассказывал, что живой огонь, равно как и бегущая вода («И работающий человек»,– ехидно добавила я еле слышно) отпугивают нечисть. О, да. В наши дни работающий человек – воистину жуткое зрелище. Обычно обозленное и голодное похлеще нежити. И чего ж внутренний голос затыкаться не хочет, а ведь пора бы.

Голос знахаря в сочетании с тихим журчанием ручейка, выбегающего из-под корней раскидистого дуба, действовали на меня подобно снотворному: не прошло и десяти минут, как я начала клевать носом. Вот, набегалась, что называется, дома могла не ложиться до рассвета, просиживая всю ночь за компьютером, а здесь зыбкий полумесяц только-только поднялся высоко на небе, а глаза уже слипаются. Это что, такая оригинальная акклиматизация получается?

Нет, не акклиматизация это. Это, как обычно, моя крайне ветреная девичья память, регулярно изменяющая мне с дядькой склерозом, виновата. Потому что в момент перемещения в Москве было около одиннадцати вечера, а здесь – около полудня. Да и уровень кислорода в средневековой лесополосе на порядок выше, чем в Подмосковье. В итоге около полутора суток без сна, во время которых я держалась на ногах только из-за постоянно гуляющего в крови адреналина, наконец-то дали о себе знать и, если я не вырублюсь прямо здесь и сейчас, то значит, организм у меня вынесет любую, даже самую жестокую сессию без особых последствий.