Продана Миллиардеру (СИ) - Ангелос Валерия - Страница 44

Срываюсь. Больше не могу контролировать тревогу. Несколько дней пытаюсь добиться визита в клинику. Хоть на пару минут. Хотя бы просто взглянуть со стороны.

Мне нужно увидеть Волкова. Лично. Понять, что он в порядке, постепенно приходит в норму. Его госпитализировали в тяжелом состоянии. Бригада “скорой помощи” была поражена, как мужчина умудрился провернуть трюк с тросом, получив настолько серьезные травмы. Рабочие находились под сильным впечатлением от его маневров. Волков действовал так, будто абсолютно не замечал боль. Решительно. Бесстрашно.

Я тогда едва соображала. В ушах до сих пор стоит скрежет чудовищного механизма. Жуткий лязг выломанной трубы. А еще – толчки крови мощно врезают по вискам. Прошибают до холодного пота.

Волков успел подхватить меня в последний момент. Уберег от падения с огромной высоты.

Его взгляд. Ухмылка. Кадр сменяется кадром. Я плохо помню, что говорил Волков. Знаю, он пробовал меня успокоить, отвлечь от паники.

Ужас накатывал тягучими волнами. Пронизывал. Пробивал. Пронимал. А Волков отгонял его, отбрасывал прочь от меня. Легко, ловко. Точно играл. Умело переключал внимание.

– Лика, – он повторял мое имя. – Лика.

Остальные слова смазываются в памяти. Зато синие глаза не торопятся исчезать. Неотступно рядом. Незримо. Действуют магнетически.

Волков вытянул меня. Обещал и сделал.

Разбушевавшиеся эмоции мешают сосредоточиться.

Я опять возвращаюсь туда. В тот чудовищный момент, когда всю мою одежду заливает чужая кровь, запах металла забивается в ноздри, багровая пелена застилает реальность. А я попадаю в такой шок, что даже не ощущаю ни намека на тошноту.

– Глеб, – бормочу сдавленно, лихорадочно пробую найти пульс, веду пальцами по мощному горлу. – Глеб, ты меня слышишь?

Он молчит. Веки плотно сжаты. Я стараюсь не смотреть на то, ужасающее месиво, в которое превратилась его левая рука. Но пытаюсь осторожно перевязать, остановить кровотечение. Вспоминаю все, что учила прежде, оказываю первую помощь.

Я знаю, что нельзя отключаться до приезда “скорой”. Вот сдам его врачам, тогда потеряю сознание. А пока я не могу оставить Волкова.

Нет, нет. Я должна быть рядом, должна убедиться, что он попал в надежные руки, в хорошую клинику, к лучшим врачам.

Я замечаю, у него и на спине есть ранения, но переворачивать мужчину не рискую, опасаюсь навредить. В мозгу яркими всполохами всплывают все рассказы, услышанные от папы. Часто бывает, что люди пытаются помочь пострадавшим, а в итоге делают хуже.

Я склоняюсь над ним, ловлю его дыхание.

– Глеб, – повторяю будто заведенная. – Глеб.

Его ладонь опускается на поясницу. Резко. Жестко. Притягивает меня ближе. Глаза закрыты. На лице не дергается ни один мускул. Похоже, это рефлекс.

Я зажмуриваюсь, мотаю головой, отгоняя воспоминания.

Все позади. Все обязательно наладится. Это ведь лучшая клиника в городе. Папа не сомневается, что Волков полностью поправится. Травмы тяжелые, однако прогноз хороший.

– Я бы и сейчас никого к Волкову не пускал, – хмуро заявляет врач. – Только некоторым посетителям нельзя отказать. Да и пациент у нас особенный. Такого трудно в палате удержать.

– Подождите, – выдаю изумленно. – А он что, пытается сбежать?

– Только первый день спокойно прошел, – усмехается. – Да и то благодаря наркозу.

– Но как это? – поражаюсь. – Зачем? Неужели он не понимает, что важно пройти полный курс лечения? С такими ранами бегать нельзя.

– А вы попробуйте ему объяснить, – хмыкает. – Может, вас послушает? Врач для него не авторитет. Он сам себе лечение назначает и уверен, будто у него лишь пара незначительных царапин, находиться в клинике нет смысла.

Я сдавленно выдыхаю. Ничего себе поворот.

– Видели тех верзил у входа? – спрашивает доктор.

Киваю. Я сразу обратила внимание на выразительную внешность амбалов. Мордовороты слабо походили на медицинский персонал, даже с учетом того, что нарядились в белые халаты.

– Государственная охрана, – поясняет мужчина. – Друг Волкова нам целую армию предоставил. Как чувствовал, что тот попробует удрать.

– Почему он так себя ведет? – не перестаю удивляться.

– Спешит, – разводит руками врач. – Говорит, срочные дела. Ждать ему некогда. Ладно, вы присаживайтесь. Я вас позже в палату приглашу.

Мужчина намеревается уйти, но сталкивается с медсестрой.

– А вы куда?

– К Волкову, – отвечает девушка. – Процедура на двенадцать.

– Я же перенес на два, – замечает врач, открывая папку. – Да, вот новый график. И вообще, я Тамару Петровну назначил. Это же не ваш пациент.

– Ну так мы поменялись, – невозмутимо пожимает плечами. – Я хорошо справляюсь со своими обязанностями. Нареканий нет.

– Потом разберемся, – отмахивается мужчина. – Утром я сам осмотр провел, а дневные процедуры сместим. Все равно у Волкова сейчас посетители.

– А она что, тоже к нему? – кивает медсестра в мою сторону и мрачно сдвигает брови, буквально испепеляет взглядом. – Мы только родственников пускаем. Жены у него нет, сестры тоже. Значит…

– Ты меня поучить решила? – резко бросает врач.

– Нет, – цедит. – Я просто думала, правила одинаково строгие для всех.

– Так и есть, – отрезает. – Поэтому никаких обменов со сменами. Чтоб я вообще тебя в этом коридоре не видел. Тамара закреплена за пациентом. Ясно?

– Но завтра у Тамары Ивановны выходной.

– Выйдет и отработает, – обрывает он. – А то я не знаю, почему молодые девчонки за продедуры для Волкова бьются.

– Я же только…

– Хватит болтать.

Медсестре приходится удалиться, но прежде чем скрыться из виду она смотрит на меня так, что становится не по себе.

Я чувствую себя преступницей, застигнутой на месте преступления. Мой отец работает в этой клинике, просто в другом отделении, поэтому помог с тем, чтобы меня пропустили без учета родства с пациентом.

Дверь палаты распахивается, и я невольно вздрагиваю. Проход заслоняет массивная темная фигура. Врач мигом растягивается в улыбке.

– Господин Асадов, вы уже уходите?

– Завтра приду, – раздается хриплый голос. – Будет опять буянить – сразу меня вызывайте. Хоть ночью. За ним присмотр нужен.

– Разумеется, – соглашается врач и скрывается за дверью палаты.

Асадов. Тимур Асадов? Тот жуткий тип, забитый татуировками? Волков заезжал к нему по делам. После моего похищения. И это ведь его интервью я видела по телевизору. Известный политик.

Посетитель проходит мимо и резко поворачивается. Замечает меня, криво усмехается.

Верно. Я не ошиблась. Тот самый Асадов. И он явно узнал девушку, которую его друг нагло выкрал, связал и швырнул на заднее сиденье авто.

– По ходу побег отменяется, – вдруг заявляет Асадов, прищурившись.

– Прости-те? – рефлекторно закусываю губу.

– Это вы простите моего приятеля, – говорит мужчина. – Он совсем не умеет за девушками ухаживать. Дикарь. Чем сильнее девчонка нравится, тем дебильнее себя ведет.

– Ну тогда он от меня без ума, – нервно усмехаюсь.

– В точку, – кивает Асадов. – Таким отбитым придурком я его вообще не припомню. Крепко же повело.

Дверь снова распахивается, и врач приглашает меня пройти внутрь. Я встаю и оборачиваюсь, наблюдая за тем, как массивная фигура Асадова исчезает за поворотом. Лихорадочная дрожь охватывает тело, и я крепче сжимаю пакет. Немного помедлив, прохожу в палату. Рвано втягиваю воздух.

Волков стоит возле окна, спиной ко мне. Сердце болезненно сжимается, когда вижу темные следы крови проступившие через белоснежные бинты.

– Ты по сто раз меня проверять будешь? – рявкает Волков, не поворачиваясь, вся его поза выдает бешеное напряжение. – Ну хоть бухла захвати, а то здесь совсем блять тоска ебучая. Черт, а чем ты успел в коридоре надушиться?

Мужчина оборачивается и застывает, глядя на меня. Делает несколько порывистых шагов. Моментально сокращает расстояние между нами.

– Бэмби, – смотрит в мои глаза так, будто не верит, что я и правда здесь, склоняется и делает шумный вдох. – Охренеть, вот это подарок.