Закон Уоффлинга (СИ) - "Saitan" - Страница 9

— И какой умник придумал эти палочки, — буркнул Гарри. Кончики его ушей были ярко-красными. — Вот раньше посохами колдовали! Им ещё и в лоб жахнуть можно было, — он повторил движение, но палочка всё ещё лежала в руке неправильно. Он слишком сильно напрягал мышцы запястья.

Том немного подумал, как поступить, и пришёл к выводу, что может притвориться отзывчивым парнем. Ещё один преданный и благодарный волшебник в будущем ему не помешает.

«Да тебя же хлебом не корми, только дай поучить кого-нибудь и продемонстрировать, какой ты умный», — захихикал внутренний голос.

И Том не мог с ним спорить. Где-то в нём всегда сидела эта зверушка, охочая до чужого восхищения.

Он решительно взял руку Гарри в свою и сжал его пальцы на палочке так, как надо.

— Расслабь хватку, — посоветовал он. — Ты слишком вцепляешься, так делать не надо. Расслабь, вот так, — он невесомо провел по чужим пальцам, чтобы показать, где следует убрать напряжение. — Чувствуешь? Так намного легче.

Гарри благодарно на него посмотрел и принялся махать палочкой с удвоенным энтузиазмом.

А у Тома вдруг возникли противоречия, от которых он на секунду выпал из реальности.

До этого Том прикасался к нему только через мантию или мимолетно. Голая кожа под его ладонью оказалась приятной на ощупь: гладкой, тёплой и очень нежной.

Риддл никогда не думал, что прикосновение к чьей-то руке может быть таким приятным. Он вспомнил сегодняшнее утро, пальцы Гарри на своих плечах и лице, и с ужасом ощутил, что к щекам приливает жар.

«Мордреда тебе в подмышку, Том Риддл! Ты покраснел! Срочно нужен целитель!» — тут же высказался внутренний голос.

«Пошёл ты. Это было слишком неожиданно, кто бы не покраснел?»

Том старательно записал свою реакцию на счёт свежевыдуманной категории и продолжил показывать Гарри, как правильно держать запястье, игнорируя внутренний голос.

Давно ему не было так мерзко от самого себя. Когда он краснел в последний раз? Даже вспомнить было трудно. Он мысленно поклялся, что об этом досадном инциденте никто никогда не узнает.

— Смотри, Том, я наколдовал настоящий щит! — Гарри был в восторге от занятия, от профессора Флитвика и от того, что у него получается колдовать, как у всех остальных волшебников. Зелёные глаза заискрились счастьем, когда у него вышло повторить движение без запинки.

— Не слишком радуйся, это самый простой щит из всех, — осадил его вновь раздраженный Том.

Они повторяли чары с прошлого года, и заковыристых движений палочкой было довольно много. Гарри знал их все, но повторить некоторые особо сложные не мог.

— Смотри, запястье проворачивать нужно резко в бок. Вот так, — он обхватил руку Гарри своей слишком бледной на фоне его кожи ладонью и провернул вправо, хотя Поттер и сам бы справился с этим простым движением, просто повторив за ним. Но Тому так хотелось разобраться, что это за чувство такое возникает, когда он трогает гладкую шелковистую кожу, что он, не задумываясь, схватил Поттера за руку и погладил, будто невзначай, пальцами просвечивающие сквозь тонкую кожу венки на внутренней стороне запястья.

«Перестань это делать. Это странно. Ты даже котят никогда не гладил!»

«Я гладил кролика Билли Стабса!» — возразил Том.

«Ты его гладил, чтобы он не нагадил тебе в руку, пока ты подвешивал петлю на стропила!»

«Я думал, это считается».

«А вот и нет!»

«Ничего странного в том, что я трогаю Гарри, нет. Это исследовательский интерес, идиот!»

Тому пришлось потрясти головой, чтобы унять внутренние распри. По телу будто ползали ядовитые муравьи, кусали его, вызывая зуд и раздражение. Он кинул косой взгляд на довольно улыбающегося Гарри и тщательно уложил новый опыт в рамки поведения со «взрослым ребёнком».

Это ведь такая противоречивая категория на самом деле. И взрослый маг, и ребёнок в одном лице. Почему бы Тому не трогать его за руку, когда Гарри нуждается в помощи? В этом нет ничего неестественного.

«Кого ты так трогал в последний раз? Руку Славы в лавке Горбина?»

«Ну, Гарри-то поприятней сушёной мумии будет. К его руке прилагается остальное туловище, так что интереса в десять раз больше, если мы исходим из общей массы артефакта», — парировал другой внутренний голос.

Тому давно казалось, что голосов прибавилось, но теперь он в этом окончательно убедился. Вообще-то, мысленного собеседника он придумал себе сам, когда ему было семь, потому что с ним никто не разговаривал, а поговорить иногда хотелось. И как-то постепенно этот внутренний собеседник стал очень уж самостоятельным. А теперь вот и второй появился, как будто голова Тома — радиоэфир прямиком из дурдома.

По окончании урока Гарри резко вскочил со стула и ударился о ножку парты коленкой, зашипев от боли, как кошка. Не прошло и минуты, как он врезался плечом в дверной проём, заработав пару удивлённых взглядов от одноклассников.

Том волком глянул на них, и никто ничего не осмелился сказать. Конечно, кто из них задумывался, как разместить своё тело в пространстве, чтобы свободно пройти в дверь? Они знали свою ширину плеч и рост, они привыкли к нему с рождения и искали оптимальное положение неосознанно, в то время как Гарри полжизни вообще своего тела не чувствовал.

«Ты должен быть внимательнее с этим. Ты же не хочешь, чтобы все подумали, будто твой сосед — неуклюжий неудачник и идиот? Нельзя всей школе объяснить, почему ты защищаешь его, Снейп будет в бешенстве».

«Точно, будь внимательнее. Не хватало только испортить репутацию из-за этого мальчишки! Давай-ка, возьми его за руку. Только не за локоть и не за рукав, хе-хе».

Том решил, что у него начались странные галлюцинации. Сразу два голоса внутри — это уже перебор, даже для его умной головы. Он и с одним-то постоянно ругался!

— Прости за это, — смущённо улыбнулся Гарри. — Я — человек-катастрофа. Но зато я умею двигать ушами, если тебя это утешит. Однажды я надеюсь улететь на этих ушах как на крыльях куда-нибудь, где не смогу всё испортить.

Том чуть не улыбнулся на это заявление.

— Прижми свои уши к голове, у нас впереди трансфигурация, и МакГонагалл не оценит твои лётные навыки, если только ты не вступишь в команду Гриффиндора, — Гарри улыбнулся более открыто, и Том поздравил себя с успехом.

Он быстро цапнул его за руку, чтобы уберечь от столкновения с очередным доспехом, и решил больше не отпускать, во избежание.

Так что на трансфигурацию Том вёл Гарри, крепко держа за предплечье, не давая ему врезаться в других учеников и треклятые доспехи. Он никогда никого не водил так — даже первокурсники, которые так и норовили облепить его со всех сторон, выражая своё обожание, и те не удостаивались такой чести. Но он защищал свою собственную репутацию и возможность получить книги из запретной секции, так что кто бы мог его винить?

Оба голоса странно хихикали всю дорогу.

Обычная компания, сопровождающая Тома на уроки, только косо на них поглядывала, но никто не осмелился поинтересоваться, что происходит. Том испытал от этого глубокое удовлетворение. После стольких лет он наконец приучил их не задавать лишних вопросов и беспрекословно следовать его указаниям. Мордред свидетель, это было очень трудно.

Весь последующий день Том был занят опекой над Гарри, своими обязанностями старосты и общением с “нужными” людьми, так что совсем не заметил, как пролетело время. Он познакомил Гарри с Хогвартсом, показал окрестности замка, библиотеку, больничное крыло и совятню — все их скудные достопримечательности. Неудивительно, что с таким интригующим маршрутом потоков туристов в Хогвартсе не наблюдалось.

После лицемерных приятелей Тома, только и ждущих, что он даст слабину, постоянных интриг, скрытого подтекста, угроз и простого притворства, общаться с кем-то глупеньким, но искренним было в новинку.

Если Гарри что-то не нравилось, он говорил об этом прямо. Если он чего-то не понимал, он не корчил умную гримасу, скрывая своё невежество, а спрашивал у него с искренним любопытством. Он по-детски радовался обыденным вещам: привидениям, величественным статуям, бескрайним просторам замка, и даже совятня не заставила его сморщиться.