Золото: деньги прошлого и будущего - Нейтан Льюис - Страница 93

Ни одно из выдвинутых МВФ требований (их было больше сотни) не могло предотвратить крах индонезийской валюты. Не помогли и кредиты МВФ: они обеспечили разве что возвращение задолженности иностранным банкам. Единственной мерой, на какое-то время поддержавшей рупию, было введение валютного управления по примеру Гонконга. Идея зафиксировать курс рупии принадлежала Стиву Ханке, профессору экономики в Университете Джона Хопкинса, которого пригласил в Джакарту президент Сухарто. Сухарто рассказал о планах ввести режим фиксированного курса 10 февраля 1998 года, и рупия взлетела до 7450 единиц за доллар с 9500 накануне. К этому времени азиатские лидеры осознали, что все экономические проблемы порождены нестабильностью национальных валют и что механизм валютного обеспечения позволил Гонконгу на протяжении всего кризиса сохранять привязку к доллару. Решение было принято, и на привязку потребовалось бы всего несколько дней: власти планировали закрепить доллар на уровне 5000 или 5500 рупий. В 1997 году Ханке осуществил подобную привязку в Болгарии. Однако МВФ воспротивился плану, заявив, что тот подорвет доверие к правительству и помешает идти избранным курсом (МВФ был создан с целью поддерживать механизмы валютного управления в рамках Бреттон-Вудской системы). На Сухарто оказывали давление, призывая его придерживаться программы МВФ. Ему лично звонил президент США Билл Клинтон. Сухарто и Ханке в итоге согласились выполнить все требования МВФ при условии, что смогут осуществить привязку рупии. Но МВФ отклонил и этот план. Сухарто не выдержал давления и перешел на сторону МВФ. Рупия снова обрушилась, в июне 1998 года упав до 15 700 единиц за доллар. В результате цены на основные продукты питания взлетели до небес.

Реформы МВФ завершились отставкой Сухарто. Несколько дней подряд Джакарту сотрясали акции протеста, спровоцированные подорожанием бензина и товаров первой необходимости. Подорожание стало следствием реформ МВФ, который настоял на отмене субсидий в тот самый момент, когда население особенно остро в них нуждалось. За день до отставки Сухарто Международный валютный фонд приостановил действие программы, чтобы дождаться «прояснения политической ситуации». Именно тогда военные и предложили Сухарто оставить пост.

Движение Восточного Тимора за независимость не случайно совпало с распадом индонезийской экономики. Жителям восточной части острова Тимор не нравилось жить под властью Индонезии, захватившей бывшую португальскую колонию в 1975 году, как только ее покинули представители метрополии. Но пока Индонезия обеспечивала повышение уровня жизни на всем архипелаге, сепаратисты молчали. Экономический кризис раздул едва тлеющий конфликт, и жители восточной оконечности острова в августе 1999 года провели референдум, проголосовав за отделение от Индонезии. Новое правительство Восточного Тимора первым делом объявило национальной валютой доллар. Оставшиеся рупии были собраны и посланы в Джакарту. Не исключено, что международная общественность столь горячо поддержала сепаратистские настроения в Восточном Тиморе только потому, что этот регион богат природным газом. Индонезийское правительство продолжает противостоять сепаратистам в провинциях Ачех и Ириан Джая.

В июне 1998 года случилось чудо. Рупия перестала падать и двинулась вверх. Центробанк Индонезии понизил ключевую процентную ставку и по примеру Таиланда и Южной Кореи стал корректировать денежную массу. Рупия прошла «дно» в 16 550 единиц за доллар в июне 1998 года; за июнь денежная база Индонезии расширилась на 74 % по сравнению с предыдущим годом, индекс потребительских цен прибавил 57 %. В июле 1999 года рупия достигла максимума в 6685 единиц за доллар, в то время как денежная база за прошедший год увеличилась всего на 10 %. В сентябре 1999 года инфляция замедлилась до 1,25 %. В 2002 году Центробанк Индонезии официально признал регулирование денежной массы главным инструментом денежной политики.

Россия отказалась от привязки рубля к доллару в августе 1998 года по той же причине, что и азиатские страны: рубль был не в состоянии угнаться за растущим долларом, так как утратил доверие и не пользовался спросом. Дополнительным фактором стало удешевление нефти в связи с азиатским кризисом и дефляционным влиянием со стороны укрепившегося доллара. Россия и Бразилия позже других стран пережили валютный кризис в частности потому, что их Центробанки выбрали скользящую привязку к доллару, которая несколько ослабила вызванную ростом доллара напряженность (хотя обычно подобные механизмы служат оправданию медленной девальвации национальной валюты).

В отличие от азиатских стран, Россия и Бразилия получили кредиты МВФ задолго до того, как обрушились их национальные валюты. Преимущество это было весьма спорным, поскольку продиктованные МВФ условия вызвали снижение рубля и реала. В опубликованном 16 июля 1998 года меморандуме Россия взяла на себя обязательство повысить налоги, чтобы «выйти на плановый уровень профицита бюджета минимум в 84 миллиарда российских рублей, или около 3 % ВВП». Азиатские правительства к началу 1998 года отказались от создания профицитов в пользу политики, сочетающей ограничения на расширение денежной базы, снижение налогов и бюджетный дефицит, что помогло им восстановить экономику и укрепить валюту.

Профицит предстояло создать посредством сокращения госрасходов и повышения налогов: все товары облагались 20-процентным НДС, отменялись налоговые скидки, был введен дополнительный пятипроцентный налог на продажи, а также добавочные трехпроцентные таможенные пошлины, увеличены налоги на землю и азартные игры, повышен акциз на бензин, запрещена отсрочка уплаты налогов и т. д. Никто не спросил, зачем стране, в которой налоговые поступления составляли менее 13 % ВВП, нужен 20-процентный НДС или пятипроцентный налог на продажи — вдобавок к высоким ставкам налогов на доходы, имущество и корпоративную прибыль. Никто не спросил, не приведет ли это к хроническому уклонению от уплаты налогов и криминализации экономики. Никто не спросил, не загубит ли экономику дальнейшее повышение налогов. Надо отдать должное российским парламентариям: Государственная дума отклонила закон о налогах. Однако указом президента земельный налог был увеличен вчетверо. Начиная с 1 августа 1998 года в силу вступил закон о повышении налога на заработную плату. Эти меры усилили давление на российский рубль, который к тому времени сильно ослаб. Центробанк России попытался поддержать национальную валюту повышением ключевой процентной ставки, что сказалось на деловом климате и привлекательности российского долга.

В этой связи нельзя не вспомнить инвестора Джорджа Сороса. Гибкая привязка российского рубля к доллару в 1995 году создала подобие денежной стабильности, обеспечившей некоторый рост российской экономики. В 1997 году Сорос купил пакет акций государственной телефонной компании «Связьинвест». В случае погружения России в денежный хаос ему грозили большие убытки. В середине августа 1998 года, когда Россия находилась на грани краха национальной валюты, Сорос выступил в западных и российских СМИ с предложением провести единоразовую девальвацию рубля, понизив его с 15 до 25 единиц за доллар, чтобы затем закрепить его курс с помощью механизма валютного обеспечения. Помимо этого Сорос предложил провести налоговую реформу.

Сорос опирался на богатый опыт инвестирования за рубежом. Он дал прекрасный совет. Девальвация позволила бы скорректировать курс рубля к окрепшему доллару, механизм валютного обеспечения помог бы избежать дальнейших рисков, снижение налогов поддержало бы российскую валюту и экономику в целом. Предложенный Соросом план так и не был принят — в частности, из-за уверенности властей в том, что для механизма обеспечения требуются большие резервы иностранной валюты, которую в этом случае придется занимать. На самом деле в валютных резервах нет необходимости. Центробанку следует лишь скорректировать денежную базу в соответствии с привязкой.

Как всегда, нашлись люди, убедившие правительство в том, что механизм валютного обеспечения не сработает и что для России он не годится. Они упрямо игнорировали тот факт, что бывшая советская республика Эстония в разгар гиперинфляции в 1993 году привязала свою крону к немецкой марке и добилась потрясающих успехов (в настоящее время крона привязана к евро). Автор статьи в ведущем финансовом издании утверждал, что механизм валютного обеспечения не подходит России потому, что правительство не сможет финансировать дефицит бюджета за счет работы печатного станка — как будто это показатель эффективности подобных механизмов.