Золото: деньги прошлого и будущего - Нейтан Льюис - Страница 57

Государственный деятель, который позволяет себе целиком и полностью сосредоточиться на <денежном> обращении и продвижении всех видов предметов роскоши, может зайти слишком далеко и разрушить ту отрасль, которую он решил поддержать. Это происходит в том случае, если вследствие потребления на внутреннем рынке повышаются цены, что сказывается на экспорте.

Следовательно, ему предстоит определить, когда подстегнуть потребление в интересах производителей, а когда его ограничить, чтобы помешать распространению роскоши»[63].

По мнению Стюарта, обязанности государственного деятеля на этом не исчерпываются. Ему следует самому контролировать процентные ставки и компенсировать повышение налогов наращиванием денежной массы, чтобы предприниматели не утратили энтузиазма:

«Если государственный деятель внезапно решит повысить налоги, не останавливая производства, потребность в котором к настоящему моменту заметно возросла, он должен увеличить объем находящегося в обращении эквивалента пропорционально увеличению спроса на него»[64].

Двумя столетиями позже — в 1971 году — именно так был разрушен мировой золотой стандарт: Ричард Никсон попытался побороть рецессию, вызванную преимущественно предпринятым им в 1969 году повышением налога на прирост капитала, увеличением денежной массы. Описанный Стюартом «государственный деятель» (президент современного Центробанка) захватил все бразды правления и управляет валютными курсами, руководствуясь туманными и ошибочными соображениями, которые мало чем отличаются от принципов, предложенных меркантилистами несколько веков назад.

Адаму Смиту претили сочинения Стюарта. В ответ в своих произведениях он описал денежную систему, которая прекрасно работает без навязчивого вмешательства в экономику неких таинственных и всемогущих «государственных мужей». Адам Смит наряду с другими представителями классической экономики, писавшими как до него, так и после, придерживались сформулированной Локком доктрины: лучшие деньги — стабильные деньги, самая стабильная мера стоимости денег — это золото, и добавить тут особо нечего.

Учитывая высокие налоговые ставки, которые закрепились в XVII веке в период плавающего курса фунта стерлингов и порой составляли порядка 15 %, меркантилистам не могла не понравиться идея о снижении процентных ставок. Странно то, что Кейнс вернулся к исчерпавшим себя идеям в 1930-е годы, когда доходность долгосрочных гособлигаций США и Великобритании не превышала 4 % и приближалась к минимуму нескольких десятилетий.

Меркантилизм — это лишь наиболее заметное проявление принципа централизма в экономике, который является диалектической противоположностью либерализма (этим словом принято обозначать разнообразные теории свободной конкуренции). Крайним случаем централизма являются авторитарно управляемые экономики, в которых, как в крупных корпорациях или армии, каждый занимает строго определенное место в иерархической структуре власти. В XX веке такие экономики были выстроены в Советском Союзе при Сталине и в Китае при Мао Цзэдуне. Другой крайностью являются великие либеральные эксперименты, самым ярким из которых, пожалуй, можно считать Соединенные Штаты в XIX веке. В наши дни эстафету либерализма приняли Гонконг и такие финансовые центры, как Бермудские и Каймановы острова.

Спор между централизмом и либерализмом продолжается не одно тысячелетие; подобно многим другим вечным вопросам государственного управления, он нашел отражение в трудах китайских философов древности. Конфуцианцы и даосисты были либералами своего времени. Даосисты утверждали, что чем меньше делает правитель, тем меньше хаоса в стране и тем больше — совершенного порядка.

«Управлять большой страной надо так же, как жарить мелкую рыбешку (не слишком часто переворачивать)», — советовал Лао Цзы; его афоризм популярен и поныне. Знаменитая притча Конфуция заканчивается словами: «Жестокая власть — страшнее тигра». Китайские либералы, включая Мэн Цзы и Хсун Цу, противостояли древним централистам, монетам и легалистам, которые рекомендовали фиксированные цены, государственную организацию сельскохозяйственных и ремесленных работ, а также манипуляции с денежной системой.

Идеи, изложенные в приведенном ниже отрывке из сочинения монета III века до н. э. Сан Хун Яна, который также выступал за учреждение государственных органов чунъ-шу («равного распределения»), напоминают постулаты маоизма:

«Следует отдать приказ, чтобы во всех отдаленных областях те товары, которые купцы и торговцы скупают и перевозят для перепродажи во время высоких цен, отправлялись в столицу в счет налогов. В столице следует учредить управление пин-чуань [стандартизации цен], которое будет принимать товары со всех концов империи. Надо призвать в это управление мастеровых, чтобы они изготовили телеги и разные инструменты; министерство сельского хозяйства должно обеспечить их всем необходимым. Министерство сельского хозяйства через эти разные управления должно добиться полной монополии на деньги и товары империи. Когда цены высоки, пусть продает; когда товары дешевы, пусть покупает. Таким образом, богатые купцы и крупные торговцы не смогут получать большие барыши; люди вернутся к "изначальному предназначению" [сельскому хозяйству], а цены на товары перестанут резко расти. Таким образом, повсюду в империи будет сдерживаться рост цен на товары; эта система будет именоваться "пин-чуань"»[65]

Ничто не ново под Луной! Если бы одна из диалектических противоположностей одержала бы верх над другой, противостояние централизма и либерализма не продолжалось бы до XX века и не приняло бы форму «холодной войны». Максимально упрощая, можно сказать, что столетиями длящийся спор между централизмом и либерализмом не затухал потому, что хороший социализм лучше плохого капитализма. Когда совершенный капиталистический порядок распадается, превращаясь в хаос, как было в 1930-е годы, на авансцену выходят социалистические идеи — от роста расходов на социальное обеспечение и правительственных манипуляций с валютными курсами до контроля над ценами и плановой экономики. Плановая коммунистическая экономика, по сути, является доведенным до крайности расходованием государственных средств на общественные работы: вся экономика превращается в программу по обеспечению занятости населения, причем доходы облагаются 100-процентным налогом для финансирования этой программы. Советская экономика 1960-х годов лучше капиталистической экономики 1930-х.

Страна с либеральной капиталистической экономикой порой может управляться диктатором или монархом. Гонконг, Корея и Тайвань на протяжении почти полувека находились под властью милитаристов или назначенных иностранцами правителей. Нынешнее правительство капиталистического Китая мало чем отличается от мандарината, управлявшего Поднебесной на протяжении последних тринадцати столетий (мандаринат — это разросшийся бюрократический аппарат, право принимать решения в котором принадлежало не народным представителям, выбранным всеобщим голосованием, а назначенцам и наймитам). Король — это всего лишь наследственный диктатор. Как пишет Фридрих Август фон Хайек в ставшей классикой книге «Дорога к рабству» (The Road to Serfdom), трудно управлять плановой экономикой с помощью демократии, хотя в истории порой случалось, что в демократической стране вводилось государственное планирование — например, в Соединенных Штатах во время Второй мировой войны.

После 1930-х годов многие страны отказались от либеральных ценностей XIX века, включая такие оплоты либерализма, как США и Великобритания. Со временем поборники либерализма перестроились и доказали, что в наилучших своих проявлениях капитализм и либерализм превосходят практически любую форму социализма. Сегодня мало кто помнит моистов и легалистов. Маятник снова качнулся в сторону либерализма: с 1980-х годов весь мир движется в этом направлении.

Основная разница между нынешними либералами — сторонниками свободного рынка и либералами прошлого заключается в денежной политике. Либералы по-прежнему выступают за такие принципы, как низкие налоговые ставки, свободная торговля, свободное предпринимательство и умеренный контроль со стороны регулирующих органов. Социалистические идеи больше не в почете. Великие почины Советского Союза и Китая остались в прошлом: эти страны добровольно отказались от центрального планирования. Но современные либералы, к несчастью, не понимают принципов классической денежной политики. Необходимые знания были утрачены в 1930-е годы. Более того, многие либералы не понимают, как осуществлять бюджетную политику, и придерживаются опасных консервативных рецептов, которые в свое время вызвали Великую депрессию. За редким исключением, либерализм так и не реализовал своего потенциала. Денежные катастрофы не прекращаются, а правительства пытаются пополнить бюджет с помощью таких ошибочных мер, как контроль над ценами, повышение налогов, национализация целых отраслей или ограничения на обмен валюты. Плохой капитализм продолжает подрывать позиции либерализма и подвигать власти к централизму. Борьба противоположностей будет идти до тех пор, пока люди наконец не поймут, почему капиталистические экономики достигают расцвета и отчего они терпят крах.