Семейные тайны (СИ) - Казьмин Михаил Иванович - Страница 21

Кстати, интересно получается... Я уже отмечал, что у нас переплетены друг с другом сразу три розыскных дела — о безвестной пропаже Петра Бабурова, об убиении Алии Жангуловой и о розыске сообщников бесчестного вымогателя Малецкого. Уже очень скоро к ним присоединится четвёртое — о предумышленном препятствовании со стороны доктора Ломского розыскным действиям. Так вот, по моим размышлениям выходило, что судьба Бабурова как раз и была центром этого переплетения. В самом деле, если Елисеев и поймает сообщников Малецкого, это поможет в раскрытии убийств Бабурова и Жангуловой, но оставит в стороне те художества Ломского, что с делишками Малецкого никак не связаны. Найдёт Шаболдин убийцу Жангуловой или разберётся, кому ещё Ломский помог избежать допроса под заклятием, на выяснении судьбы Бабурова это никак не скажется. А уж с розыском по Бабурову у Шаболдина с самого начала не заладилось.

Но стоит выяснить, кто, как и почему убил Бабурова — и всё встанет на свои места во всех перечисленных мною делах. Вообще всё! Потому как из тех дел именно Бабуровское — самое сложное, и остальные с его раскрытием будет размотать куда как проще.

Почему, спросите, я не поделился этими своими соображениями с Борисом Григорьевичем и Фёдором Павловичем? Спрошу и я: а зачем? Начнём с того, что многие эти неясности после допросов Ломского получат своё объяснение, а многие из оставшихся будут выглядеть по-иному. Продолжим тем, что это мне можно рассуждать, строить всяческие догадки, а губным надо нечто такое, что можно записать на бумаге, заверить подписью да и доложить вышестоящему начальству. Собственно, в этом и состоят как сложность для меня совместного с губными розыска, так и его удобство. Я могу сколько угодно умствовать, а они работают как машина — может, и не шибко скоро, зато неотвратимо и надёжно. А что и в работе их машины могут быть сбои да заминки, или я могу надумать себе чего-то не того, так на то мы и есть друг у друга — где я им подскажу какую догадку, а где и они мне дадут пищу для размышлений в виде точно установленных и старательно проверенных сведений. В Усть-Невском это работало, сработает и здесь. Ну и закончим той самой скромностью, которую столь невысоко и явно ошибочно оценили мои товарищи. Зачем мне выставлять себя перед ними таким прямо уж очень умным? Это они за ловлю воров жалованье получают, а я просто выполняю обещание, данное близкой мне женщине. Так пусть же и вся слава с почётом и премиальными деньгами им и достанется, а я так, в тенёчке постою. Мой интерес тут — сдержать слово и, чего там скрывать, получить удовольствие. Вот побывал я на войне, так понял — не моё. А поучаствовал в поимке Бессонова, так тоже понял — моё это!

Но в в губной сыск на службу я не пойду. На своих прогрессорских идеях я заработаю куда как больше, да и служебная рутина, что в армии, что в губном сыске меня как-то совершенно не привлекает. Опять же, дело, что я хочу начать, мне и на сыск для своего удовольствия, боюсь, ни времени, ни сил не оставит... И умищем своим выхваляться перед Шаболдиным и Елисеевым не стану — у приставов и без того забот хватает.

Да и у меня скоро забот прибавится — уклоняться от брака с Александрой Бельской никто за меня не будет, самому придётся. А раз так, то все эти дела с Бабуровым и прочими надо поскорее заканчивать, и лучше бы всего успеть с тем к возвращению Бельских из имения.

Глава 11. О винтовках и княжнах

— А это что? — ткнул я пальцем в рычажок на левой стороне затвора.

— Предохранитель, — пояснил Васька. — Было у нас два случая, когда заряженные ружья сами по себе стреляли, если стукались ими обо что. Одному работнику даже руку поранило.

Так, а это они молодцы. Васькина заслуга тут, как я понимаю, в том, что он не стал препятствовать тем мастерам, Гаврилову да Семёнову, да утвердил их решение, но с неожиданным затруднением мастера справились, и справились умно. И слева предохранитель сделали, чтобы снимать с него оружие, держа палец на спуске, и так устроили, что снимать с предохранителя оказалось быстрее и проще, чем на него ставить. Мне вот даже сама мысль о предохранителе в голову не пришла... Что ж, Гаврилов с Семёновым лишний раз подтвердили: что в бывшем, что в нынешнем моих мирах техника развивается по одному и тому же пути — конструкция усложняется, а эксплуатация вследствие этого, наоборот, упрощается.

Ещё мне понравилось, что планируемую переделку винтовки под бумажный патрон в винтовку под патрон с медной гильзой удалось упростить и удешевить до крайности. Что ж, значит, в недалёком будущем сработает в нашу пользу и это.

Так, что тут ещё? Ага, сделали винтовки для драгун и казаков, чуть покороче. Карабин тоже сделали, тоже хорошо. Полная линейка оружия для армии, можно сказать, готова. Ну как готова, доводить до ума ещё придётся, но это уже так, мелочи...

Карабин под револьверный патрон в стиле винчестера со скобой-рычагом просто привёл меня в восторг — всё было сделано как надо и сразу, никакой необходимости в переделках я не увидел. Да, недостатки оставались теми же, что у аналогичных конструкций в прошлом моего бывшего мира — необходимость снаряжать подствольный магазин по одному патрону и сбой прицела после каждого выстрела при стрельбе из любого положения, кроме стоячего, но оружие отличалось и теми же преимуществами — высокой скорострельностью и изрядной, в двенадцать патронов, ёмкостью магазина. Ну и о компактности и лёгкости всего карабина не забываем тоже.

Не обнаружил я никаких недостатков и у револьвера. Рукоятку сделали, наконец, нормальную, удобно ложившуюся в руку, всё остальное тоже исполнили по уму.

Калибр и для винтовок, и для револьверов шёл один и тот же — четыре с половиной линии. В принципе, тоже разумно, с точки зрения удешевления производства или, как обычно здесь говорят, выделки. Понятно, что у винтовочного патрона с медной гильзой та самая гильза оказалась и подлиннее револьверной, и формы бутылочной, но тут уж ничего не поделаешь.

— Ну что скажешь, Алексей? — спросил дядя. Не скрою, признание со стороны пусть и отставного, но всё же генерала, мне хорошо так, душевно польстило.

— А что тут сказать-то? — я пожал плечами и вздохнул. — Сделали всё-таки! Честное слово, сделали! Вот только...

— И что тебе опять не так? — удивился отец.

— Испытать надо, — напомнил я. — А где? Не на улицу же выходить?

Дядя, отец и брат переглянулись. Не хотелось бы так о них думать, но у меня сложилось впечатление, что столь простая и, главное, естественная мысль их до сих пор не посетила.

— Так мы же на заводе испытывали, — недоумённо сказал Василий.

— Ну, во-первых, это несправедливо, — при этих моих словах братец удивился ещё больше. — Ты-то, небось, вволю настрелялся, а я вот всё это придумал, а сам-то так ни разу и не пальнул. Где тут справедливость, скажи мне?

Васька виновато усмехнулся, отец с дядей тоже заулыбались.

— А, во-вторых, генералам это оружие дядя Андрей предлагать будет. Вот скажи, дядя Андрей, тебе же проще будет генералам объяснять достоинства этих винтовок да револьверов, если ты и сам их оценишь, да не одним умом, а и опытом тоже? Или как?

— Да уж, — вынужден был признать дядя, — куда как проще.

— В-третьих, генералы тоже люди, им и самим пострелять захочется, — тут мои родные понимающе хохотнули. — Только им-то будет где пострелять, а нам? В общем, отец, надо бы в подвале место для стрельбы обустроить, — заключил я.

— Дело говоришь, Алексей, — согласился отец. — Велю сегодня же Пахому заняться.

— И когда в Ундол поедем, всё это с собой возьмём, да патронов побольше, — добавил я, чем вызвал у всех искреннее оживление. Ну да, уж таковы мы, мужчины. Нам только дай такие игрушки, за уши потом не оттащишь.

Под такое дело дядя напомнил о необходимости за всё это выпить, отец мгновенно перевёл его идею в практическое русло, велев подать закусок, и вскоре уже мы уселись отмечать наш успех.

— С охотничьими-то ружьями у нас что? — поинтересовался я у Васьки.