Царская служба (СИ) - Казьмин Михаил Иванович - Страница 15

— Так вроде Иван Данилович говорил, что уже проверяли? — вспомнил я пояснения майора Степанова.

— Вот заодно и посмотрим, кто, что и как там проверял, — настроение моего командира не предвещало этим проверяльщикам ничего хорошего. — Воровством дело пахнет, Алексей Филиппович, воровством! И не пахнет даже, а прямо-таки разит!

Спорить тут было решительно не с чем, я и не стал. Вместо попыток оспорить очевидное я выразил надежду, что и по убийству Маркидонова дело наконец сдвинется с мертвой точки.

— Вы совершенно правы, Алексей Филиппович, — согласился майор. — Сколько я уже видел таких случаев! Воровали вместе, потом что-то не поделили — и все, увозите мертвое тело!

Была, честно скажу, у меня мыслишка подпортить Лахвостеву настроение, все-таки дождь, под который я попал, укреплению доброго и благожелательного отношения к окружающему меня миру не способствовал, а вот наоборот — сколько угодно. Можно было бы напомнить майору, что сам Бразовский против допроса под заклятием не возражал. А тогда-то речь шла как раз об убийстве Маркидонова, а никак не о воровстве. Значит, уверен был капитан, что допрос этот выдержит, а из этого следует, что купца Бразовский не убивал. Но подумал и говорить майору ничего не стал. Зачем своему начальнику такой позитивный настрой портить? Сам успеет разочароваться, без моего участия.

Дальше Семен Андреевич переключился на дела военно-политические. Я-то, замотавшись, то ли два, то ли три последних дня чтение газет по утрам как-то пропустил, вот господин майор и взялся восполнять столь досадный пробел в моих знаниях. Рассказав, что посланник шведского короля из Москвы отбыл, но никаких официальных сообщений об итогах переговоров не последовало, Лахвостев сделал вывод, что война пока что откладывается. По мнению майора, царь выдвинул некое встречное предложение, шведами заранее не предусмотренное, и барон поспешил передать его своему королю.

— Войны со шведами, конечно, не избежать, — подытожил Лахвостев, — но до весны она уже точно не начнется. Поэтому еще раз повторю, Алексей Филиппович: к весне мы с вами должны дело закончить.

Я, разумеется, пообещал приложить все усилия и что там еще в таких случаях говорить положено. Тем более сам я никак не возражал против отбытия из Усть-Невского к весне. Но, Господи, сколько же всего придется для этого переделать!..

Утром по дороге в городскую губную управу я обратил внимание на обилие на улицах города военных. Обратишь тут, когда пришлось ждать, пока по улице пройдет аж целый батальон, да еще и с обозными повозками. Да и так, то тут взвод топает, то там полурота шагает, то пушки везут, то те же повозки, сплошной милитаризм прямо. Кавалерии только не видел, но, думаю, это еще впереди. Что-то слабо вязалось это с оптимистическим взглядом моего начальника на сроки начала войны. В самой управе, как ни странно, никакого беспокойства по поводу активного передвижения войск по городу не проявляли, а когда я осторожно поинтересовался причинами столь непонятного спокойствия, мне растолковали, что часть городового войска отправляют на усиление недавно сформированной Северной армии, которая и должна прикрыть город от шведской угрозы. Хм, выглядело очень даже похоже на правду, но меня как-то не успокаивало.

Прежде чем засесть за изучение дела об убийстве дворянина фон Бокта, я все-таки выяснил, с чего бы вдруг мне позавчера померещилось, что Бессонов фигурировал в списке посетителей Беляковских верфей. Просмотрев список на свежую голову, я обнаружил в нем некоего Парамонова Дмитрия Борисовича. Вот и разгадка — Бессонов-то по отчеству Парамонович, потому фамилия Парамонова и навела на мысль, что он мне уже попадался. М-да, хорошо, что у меня хватило ума ни с кем своими подозрениями не делиться, а то сейчас не знал бы, куда деваться от позора…

В убийстве фон Бокта поражала какая-то совсем уж невероятная наглость маньяка. Несчастный немец прогуливался по идеально прямой дорожке, насквозь просматривающейся что с одного, что с другого конца, но убийцу это не испугало. Впрочем, если губной прозектор не ошибся с временем смерти, случилось все уже в вечерних сумерках, что давало маньяку возможность остаться незамеченным. Возможность, кстати, довольно шаткую — губным каким-то непостижимым образом удалось хронометрировать передвижения всех лиц, чье нахождение в Демьяновском саду на момент убийства было известно, и получалось, что на все про все у маньяка имелось не более пяти минут, и это при том, что ему еще надо было удалиться с места убийства! В противном случае не менее трех человек могли бы видеть действия убийцы с расстояния, которое и в сумерках не мешало бы им разглядеть, что именно у них на глазах происходит, и либо попытаться изловить убийцу, либо поднять шум. Не забываем и о том, что сам маньяк никак не мог знать, сколько у него времени. Нет, малый рисковый, что есть, то есть. Или ему просто уже невтерпеж было.

Невтерпеж, значит? А может, нет? В деле имелись показания приятелей фон Бокта и его слуги, свидетельствовавшие о том, что вечерние прогулки в Демьяновском саду тот совершал не менее трех раз на седмице. Более того, еще двое завсегдатаев крупнейшего в городе парка настолько часто встречали фон Бокта во время своих прогулок, что даже не будучи лично знакомыми, раскланивались с ним. Но если об этой привычке столоначальника городской Торговой палаты знали как минимум пять человек, то и маньяк мог знать, разве не так? А откуда? Все пришедшие мне в голову варианты ответов на этот вопрос можно было свести к двум: либо маньяк обратил внимание на человека, внешность которого вызывала острое желание убить, и начал за ним следить, либо одержимый убийца входил в круг если и не друзей-приятелей, то уж точно знакомых фон Бокта.

Хм-хм-хм… А ведь то же самое могло иметь место и в случае с Пригожевым. С поправкой на то, что встретил маньяк на верфях человека с неприятной ему внешностью, выследил и убил, повинуясь обуявшему его желанию. Хотя… Вот вы скольких людей знаете, которые постоянно носят при себе стилет? Про ножи не надо — нож, он не только оружие, но и многоцелевой инструмент, а при необходимости и столовый прибор. Кашу, например, за отсутствием ложки с ножа есть очень даже можно, мне в прошлой жизни пару раз приходилось. А стилет — это именно и только оружие. И если человек его с собой носит, значит, и применить готов. Так что убить пусть и не именно Пригожева, но человека вообще наш маньяк к моменту первого своего убийства готов уже был. И технически готов, и психологически. А раз так…

А раз так, то он просто обязан быть в списке посетителей Беляковских верфей.

Теперь оставалось решить, что мне с этим моим открытием делать. И пока я соображал, с кем поделиться своими соображениями в первую очередь — с майором Лахвостевым или со старшим губным приставом Поморцевым, до меня наконец-то дошло, что делиться ими вообще ни с кем не надо, а вот выбросить в помойку для негодных мыслей будет самое то. Я тут что, самый умный, что ли? Неужели губные сами до такого не додумались? Да если и не додумались даже, проверка списка посетителей входит в стандартный набор действий при расследовании убийства. Но почему о ней ничего нет в деле?

Так и этак прикинув, я пришел к выводу, что в деле она наверняка упоминается, но в еще не просмотренных мною бумагах. Скорее всего в тех, что подшиты уже после объединения всех дел в одно, то есть после четвертого убийства. Оставалось не забыть об этом, когда доберусь до нужной укладки…

Последующие события, однако же, убедительно показали, что до не то что до нужной, а и просто до следующей укладки с бумагами доберусь я ох как не скоро. Началось с того, что майор Лахвостев привлек меня к проверке качества провианта как непосредственно на войсковых складах, так и в амбарах Больших провиантских складов, закрепленных за военными. И это оказалось просто что-то с чем-то… Мне и слышать-то не приходилось о таких ухищрениях, зато я понял, почему ничего не нашли при предыдущих проверках. Понимаете, когда развязывают мешок с мукой и берут пробу сверху, как это делалось при обычных проверках — это одно, а когда содержимое мешка пересыпают в ларь, а потом постепенно небольшим совком засыпают обратно в мешок — это уже совсем другое. Тут даже на глаз было заметно, что ближе к дну мешка его содержимое отличается от того, что ближе к горловине. И отличается, прошу заметить, не в лучшую сторону. То же самое относилось и к овощам, и к крупам, и к гороху с фасолью, и даже к соли. В каких-то мешках соотношение нормального и ненормального содержимого было хуже, в каких-то лучше, а в иных и вообще только качественный провиант имелся, но в общем и целом назвать Маркидонова добросовестным поставщиком, а Бразовского добросовестным приемщиком после такого не рискнул бы никто.