Кровавый Гарри (СИ) - Берг Ираклий - Страница 25

— И все? — Удивился он, берясь за посох. Там, где место укола соприкоснулось с древком, палец пронзила резкая боль, сходная с ударом тока, но почти сразу прекратилась. Максим отнял руку, никаких следов ранки уже не было. "Ну хорошо, попробуем".

Посох действительно перестал чудить, но радость оказалась недолгой. Артефакт работал, это было хорошо. Работал он плохо и это было нехорошо. По прикидкам Максима, с помощью посоха заклинания выходили приблизительно вдвое сильнее чем без него, что было неплохо, но недостаточно. Макс ожидал усиления на порядок, чего не было и в помине.

— Время, мой господин, время. Магические предметы не обладают разумом, но способны подстраиваться под того кто их использует, — эльфийка поняла недовольство хозяина и поспешила объяснить, — каждый маг уникален, со своим почерком и особенностями, любой артефакт с которым работает маг перенимает его нюансы. Потому, чем больше и дольше маг использует его, тем лучше и проще ему с ним работать. Но если сменить владельца, то артефакт начинает все заного, потому вам кажется, будто он плохо работает. Но это не так. Посох признал вас, принял вашу кровь, и отныне он будет становиться все лучше и удобнее для вас. Со временем вам удастся добиться от него нужных вам характеристик, не сомневайтесь.

— Ну, если так… - отозвался Максим с сомнением, — а откуда ты это знаешь, эльфы все-таки владеют магией?

— Нет, мой господин Кровавый Гарри, у нас нет магического ядра. И сами ни производить, ни собирать ману мы не способны. Но, и это одно из двух наших отличий от людей, мы можем использовать ману собранную кем-то другим, даже природой, и направлять ее куда нам захочется.

— И куда же вы ее любите направлять? — Максим покраснел, вспомнив гибель Самуила. — И каким образом?

— На себя, на вещи, на других. Можно укрепить себе кости, мышцы, стать сильнее, ловчее, улучшить зрение, реакцию. Каждый эльф отличается от других, ведь у всех свой путь. Можно уловить ману и спрять ее в камень, металл, дерево или ткань. Маленькие артефакты, — Сафра улыбнулась, — у взрослого эльфа их много. Но только маги могут создавать поистине могущественные вещи, маги… а мы лишь питаемся крошками.

— За что же вас так люди не любят?

— За это и не любят. За то что мы лучше людей. Сильнее, дольше живем, справляемся с болезнями, когда людям приходится просить магов, за то что способны использовать магию.

— Но ведь маги тоже лучше людей во всем этом, и много больше.

— Но вы правите людьми, а мы нет. Вас ненавидят, но страх опасно проявлять. А против нас можно.

— А еще вы едите людей, — вспомнил Максим, — это правда?

Эльфийка фыркнула.

— Так проще забрать у человека ману, только и всего.

— Какую еще ману, если у людей ее нет?

— Мана есть у всех людей, мой добрейший и наимудрейший господин, — насмешливо пропела девушка, — только у простого человека ее так мало, что использовать он ее не способен, к тому же и ядра нет. Небольшое количество есть всегда, вокруг сердца.

Это было что-то новое. Максим понял, что нащупал что-то интересное.

— Так значит мана есть у всех людей, — повторил он, — но только у магов есть ядро.

— Разве маги являются людьми?

— А кем же они являются?

— Магами.

— Это все эльфы так считают? — Уточнил улыбаясь Максим. — Или лишь те, кто являются наивернейшими и покорнейшими слугами, и не желающие прислуживать каким-то людишкам?

— Разумеется все.

— Но разница лишь в наличии магического ядра!

— Этого мало? Вообще-то это "лишь" несколько велико, вы не находите, мой наблюдательнейший господин и повелитель?

— Ну…так-то да… Но если в семье обычного человека родится маг, то получается, по-вашему, что родители и дитя разных видов? — Максим блеснул несокрушимой логикой.

Эльфийка замолчала, внимательно разглядывая господина, словно он сам был очень редким и интересеым артефактом. Она уже привыкла к странности потери части памяти (маг такой силы что-то не помнит? Невозможно!), но Максим не переставал ее удивлять.

— Простите, господин, — наконец произнесла она необычайно даже для нее нежным голосом, от чего ее могучий повелитель почувствовал прилив крови не к той голове, — но ваша глупейшая и слабоумная слуга оказалась не в состоянии уловить вашу мысль.

— Я говорю, — повторил Максим, сам едва не мурлыкая, — что если в семье обычных людей родится маг, то получится, что он и его родители представители разных видов, если следовать вашей логике. А это противоречит природе.

— Но, мой добрый господин, — несколько неуверенно произнесла эльфийка, — то что вы говорите решительно невозможно. Никогда, никогда не было ничего подобного, ни одного случая. От людей рождаются люди, от магов рождаются маги. Иное совершенно исключено.

Если бы она при этом объявила, что является мужчиной, Максим бы не был ошарашен больше. Это был шок. Несколько минут парень просто "втыкал" в полученную новость. Затем вскочил и, схватившись за голову, стал мерять комнату шагами. Это казалось таким простым и таким неожиданным! Люди и маги — разные виды! Это меняло все накопленные представления об этом мире. Разные виды, и представители одного из них несопоставимо сильнее другого, который, в свою очередь, несравненно более многочислен! И маги правят людьми! Дворянство — другой биологический вид!! Как же относятся к этому люди, которые и эльфов, магически сравнительно слабосильных, ненавидят лютой ненавистью? Голова шла кругом. Максим вдруг понял, что он не один из миллионов муравьев, а что-то большее, потому много более заметное. Да, приятно было осознавать свою исключительность как мага, но знать, что здесь нет места случая, и он попросту не человек — было жутковато.

— А дети, — угрюмо спросил он, дети между людьми и магами возможны?

— Возможны, — эльфийка с любопытством наблюдала за его метаниями, — но для рождения мага необходимо, чтобы оба родителя являлись магами. Полукровка не сможет получить ядро, и будет чем-то странным. Детей у полукровок не бывает уже ни с кем, так что внуков не дождаться никому.

— Как лигры и тигрольвы, — пробормотал Максим, — так значит разные виды. Но разные виды — разная мораль. Погоди-ка, ты сказала что у людей все же есть мана, — цеплялся за соломинку Максим, — немного, но есть!

— Есть, ну и что? Она и у неразумных животных есть.

— Люди не животные!

— Все считают себя исключительными, — фыркнула эльф, — люди не исключение. Пользы им это не приносит, но воображать о себе не мешает. А по мне так вполне животные. Вкусненькие.

— Ты действительно ела людей? — Максим почувствовал отвращение.

— Да, а почему нет? Нет, договор я не нарушала, — поспешно уточнила девушка, — но ведь бывают особые обстоятельства. Самозащита, например, когда очередная шайка людей решает перебить поселение эльфов, то вероятность быть лишенным маны отпугивает не самых смелых.

— Причем здесь мана? — Максим устало сел в кресло. Ему было нехорошо. Таким ослом он себя давно не чувствовал. Хуже всего было то, что именно сейчас чувство абсолютной реальности этого мира усилилось. Он был даже обижен, как обижается ребенок, которому говорят, что ему уже под тридцать и пора повзрослеть.

— Ну так ману можно снять с человека лишь в первые минуты после его смерти. Люди верят, что они, их сознание, и есть мана, которая после смерти попадает куда-то в лучший мир. Чушь, конечно, но это представление у них очень живуче. Отец говорил, что они так защищаются от осознания своей слабости. А если еще съесть у человека кусочек мяса, то отобранная мана почти ничего не теряет, и ее можно использовать. Слелать амулет удерживающий прическу, например, или еще какую мелочь. На многое одного человека не хватит.

— И у скольких ты "забрала ману"?

— Я ведь воин-охотница, мой благородный господин. На лук ушло около сотни человек, на каждую из стрел по двое, стилеты впитали в себя ману двадцати человек каждый.

— Ты просто жнец смерти какой-то, — пробормотал парень.