Полуостров Сталинград (СИ) - Чернов Сергей - Страница 67

— Что будет делать товарищ Жюков? — Сталин пыхает трубкой.

— По обстановке, товарищ Сталин. Если немцы частично снимут свои войска у Белой Церкви, он сможет имитацию подготовки к наступлению заменить настоящим ударом. На его месте, я бы ударил из другого места, там, где немцы не ожидают. Если у Рокоссовского хватит сил, он может зайти им в тыл со стороны Житомира.

— Как-то так, — отдаю указку Жукову и ухожу на место, — мне для этих дел нужна армия. Три-четыре корпуса.

— И вы справитесь, товарищ Павлов? — благодушно выпускает дым Сталин.

— Причём тут я? — Делаю удивлённый вид. — Думаю, Рокоссовский справится. Он же будет командовать. Я другим займусь. Вне зависимости от того, что решит Ставка по южному направлению.

— Показывайте, что вы там помимо Ставки напланировали, — Сталин отправляет меня к карте. Выхожу, но быстро возвращаюсь. Даже указку у Жукова не забираю, обхожусь руками.

— Хочу оторвать кусочек Литвы. Этот треугольник с вершиной в Даугавпилсе, — провожу плавную дугу от Швенчониса до Акнисте. В этом районе сосредоточены 3-4 немецкие дивизии. Масштабы небольшие, поэтому никаких резервов от Ставки мне не нужно. Хватит собственных сил при поддержке Севзапфронта.

Уже с места продолжаю.

— Операция фактически местного значения. Войскам необходимо научиться проводить наступательные операции. Мы ещё этого не умеем…

— А предлагаете ударить в южном направлении, — бурчит Мехлис.

— Рокоссовский — талантливый генерал, — загибаю один палец, — я его подстрахую. В его направлении, до Тернополя точно, крупных сил нет. До него он точно дойдёт, и этого уже хватит для серьёзной угрозы.

Распрямляю четыре загнутых пальца.

— Что будет с Минском? — Сталин задаёт надоевший мне вопрос очень мирно.

— Минск пару недель должен продержаться. А когда мы ударим на юге и в Литве, давление на него спадёт. Чем дольше они будут заниматься Минском, тем дороже за него заплатят. Территориями, многими дивизиями, попавшими в окружение и плен, гигантскими потерями.

Ещё через час возвращаюсь на аэродром. Ставка одобрила мои наполеоновские планы. Со сроками и задействованными силами ещё уточнят, но в целом всё принято.

Одиннадцатый час ночи. Город очень слабо освещён. Только на некоторых улицах светятья фонари. Всё-таки действует режим светомаскировки. Бомбардировщики легко могут достать столицу из Латвии. Не так просто всё, конечно. Ночью летать сложно, и ПВО не спит. Но бережёного ВКП(б) бережёт.

В открытое окно залетает освежающий ночной ветерок. Подставляю под него лицо.

И что интересно, про мою 10-ую армию будто все забыли. И Ставка… обе ставки, и наша и немецкая. И, между прочим, совершенно напрасно.

Ещё о политике мы не поговорили. Что и как будем делать с Европой?

9 сентября, вторник, время 07:10.

Северные окраины Минска.

Заряжающий зенитного расчёта Егор Захаров, рядовой.

В голове непрерывный гул и абсолютная тишина вокруг. Как такое может быть? Как-как… каками вдрызг во все стороны. После почти прямого попадания в грузовик, на котором они улепётывали от артобстрела, без контузии никак. Видел уже таких, глаза по плошке и орут, как ненормальные.

Что там с грузовиком? А нет грузовика, одни обломки. Пушка на вид цела, только на боку валяется. Кто там поодаль ему лыбу рисует? Х-ха! Вместе с выдохом на траву выплёскивается со стакан крови. И как только во рту поместилось, ха-ха-ха!

Мишка, их наводчик, что-то ему кричит. Посечён знатно, сразу видно не жилец. Понимаю, что кричит. Он так часто употребляет слово «здорово», что по губам его считываю. И к чему относится, тоже понятно. Не к нынешнему их предсмертному, — пню последнему ясно, — состоянию. «Здорово мы им врезали!», — вот что кричит Мишка. Хочу показать большой палец, не получается. На одной руке лежу, и нет сил повернуться. Второй? Второй нету…

Четверть часа назад.

Засада полностью удалась. Среди развалин частных домов, поваленных деревьев, воронок их делать одно удовольствие. С другой стороны выставили дрын, замазанный сажей, в торце воткнули запал от гранаты. Дёрнуть за леску, выдернуть кольцо. Когда запал срабатывает, хлопок и дым, всё, как надо. Будто пушка пальнула. Ну, если издалека смотреть. Обломок столешницы за щит сойдёт. А рядом разбитую сорокопятку. Тоже издали не поймёшь, что она уже убитая. Вот и зарядили фрицы по ложной батарее изо всех стволов, да в атаку двинули.

Мы-то чуть сбоку затаились. Ясен пень, не дураки по кустам ховаться, да за развалинами прятаться. Те места самые подозрительные. Расширили пару воронок, в них и ждали под масксетью.

Зенитка 61-М страшное оружие на прямую наводку. А нас — два расчёта с пушками. Скорострельность бешеная, три выстрела в секунду. Так что наступающий батальон с пятью танками накрошили за пару минут. Не только мы, конечно, взвод прикрытия с тремя пулемётами тоже поработал.

37-миллиметровыми снарядами за двести метров в борт — никакой танк не выдержит. И как фашистов на куски рвало, тоже видел. А уж Мишка-то в прицел, ясен пень, нагляделся.

Через полминуты три танка, превращённые в решето, горят, два взорвались. Боекомплект сдетонировал. Ещё полторы минуты лупили по пехоте. Душа моя пела при виде непрерывных кустов разрывов, разбрасывающих по сторонам изломанные фигурки в мышиной форме.

Второй акт представления мы тоже отработали сверх нормы. Цепляем трос, машина вытаскивает пушку из окопа и ходу. Теперь главное ноги, вернее, колёса. Над нами воздушный бой, но раз в небе немцы, то на нас уже кто-то целится.

Мы успели. Первый расчёт точно ушёл, а нам не повезло. Зуб даю, стреляли по нам не прицельно…

Почему-то вижу себя сверху, и мой вид мне не нравится. Мишкина улыбка становится неподвижной и страшноватой. Моя не лучше. Голос не голос, но что-то говорит, что мне пора…

9 сентября, вторник, время 08:00.

Минск, штаб фронта.

— Товарищ генерал! Товарищ генерал! — меня трясут за плечо.

Какой голос для человека самый неприятный? Тот, который его будит. Лёг после двух, ворочался час, и тут на тебе — поспать лишних полчасика не дают. В такие моменты ненавижу даже Сашу, который не просто помощник, а часть меня. Недолго ненавижу. До момента, когда мне не подносят полотенце после умывания и чашку горячего кофе. Да, я не замедлил воспользоваться моментом и запасся им изрядно. Заразил мою сложную двухсоставную личность Арсеньевич этой порочной страстью.

— Ну, и чего ты меня разбудил? — занимаюсь зарядкой, запускать себя нельзя. Поприседать, помахать руками-ногами, поотжиматься. Гирю пока не трогаю, с утра не дело.

Мы во дворе, тут небольшой спортгородок организован. Брусья, тройной разновысокий турник, две трубы на тридцать и десять сантиметров над землёй. Пресс качать удобно. Сразу группой. Носки под низкую, задницей на высокую и вперёд. Отжиматься можно, когда сугробы или осенняя грязь.

— Немцы атакуют пригороды, — докладывает адъютант.

— Это как бы давно ожидаемо, п-пых! — подтягиваюсь восьмой раз.

— Не там, где их ждали. Гудериан обходит город с севера, Гот — с юга. И ударили с двух сторон одновременно.

–Ы-и-и-х! — кое-как выжимаю одиннадцатый раз. Настолько кое-как, что не решаюсь его засчитывать.

— Хотят окружить город — попутного ветра им в горбатую спину, — иногда позволяю себе фразочки из памяти Арсеньевича. Ничо, сойдёт за генеральские шуточки и причуды. Мне — можно.

— Они силы растягивают, Саш, — поясняю своё равнодушие, — пусть растягивают. Нам их легче бить будет. Что там с Эйдельманом?

— Рвётся в бой. Кое-как его в госпитале удерживаем.

— Ладно. Давай его ко мне. Поглядим осторожненько, как он.

Саша поливает меня водой сверху. Обожаю эту процедуру, организм встряхивается и будто обновляется.

— Товарищ генерал! — нас встречает лейтенант связи. — Вас там генералы Анисимов и Филатов запрашивают.

— Ну, пошли, раз запрашивают.

Пошли, конечно, но не сразу. Невместно генералу по штабу с голым торсом разгуливать. Сначала одеться.