Фармацевт (СИ) - Санфиров Александр - Страница 15

Отложив ножницы, попытался развязать затянувшийся узел. И в этот момент дверь в комнату распахнулась, и на нас уставился здоровый парень лет двадцати пяти.

Несчастная Женька буквально застыла соляным столбом, как дочери Лота и только тихо повторяла:

– Миша, это не то о чём ты думаешь.

Нахмурившийся парень, в конце концов, спросил у нас:

– А что вы, действительно тут делаете?

– Что делаем? Завязку пытаемся развязать, – сообщил я в ответ. – Но раз муж пришел, вот тебе ножницы и давай сам действуй.

Миша на автомате взял у меня из рук ножницы и одним махом срезал верхнюю завязку.

Полы халата немедленно распахнулись, оголив тощие плечи его жены.

Куда только делся соляной столб. Женя, придя к жизни, громко завопила:

– Мишка, дурак! Ты что наделал? А ты, Витька, убирайся из бытовки, я переодеваться буду.

Я вышел в автоклавную, а буквально через секунду за мной вылетел и Мишка.

Мы глянули друг на друга и одновременно засмеялись.

– Ты, это, на Женьку не злись, – примирительно сказал он. – Она с этой беременностью, сильно изменилась, То плачет, то смеётся. Переживала вчера вечером, что тебя взяли на работу, все лишнюю копейку хотела в дом принести. Сегодня, как зашел в автоклавную сразу понял, что новый санитар взялся за работу. Не думал, правда, что ты такой мелкий. Я то Женьку вчера предупредил, что приду на разборки, вот она так и перепугалась.

А, видишь, как неловко вышло. Ты уж извини, парнишка.

С этими словами он протянул мне мощную ладонь, в которой моя ладошка утонула полностью.

– Повезло, – подумал я. – Парень попался адекватный. Другой бы, не разбираясь, заехал в челюсть и все дела. Мда, очень крупно повезло.

Незаметно, в работе, прошли остатки июля, и уже близился к концу август.

Скоро, совсем скоро впереди ждет меня поездка в совхоз. А забот у нашей семьи хватало. В июле я успел еще раз сходить на речку с Карамышевой, а затем выходные дни были отданы заботам о пропитании. По выходным мы с мамой отправлялись в лес, где собирали чернику, и уже отходящую морошку. Так, что ягоду тащили мы из леса ведрами. Брусник и клюкву маме в сентябре придется собрать уже одной. Грибы мы специально не искали, они были, так сказать, побочным доходом нашего ягодного промысла. Но, все равно, их было так много, что первоначальный запал на их поиски куда-то исчез.

После двадцать пятого августа мама собиралась на работу в плохом настроении.

Спросил её, в чем дело и нарвался на отповедь.

– Витька, я тебя не понимаю, ну ладно, устроился на работу, так работай, сколько тебе положено, с работы вовремя уходи, матери ведь тоже надо помочь! А ты, чем занимаешься? Разжалобила тебя беременная баба, поэтому торчишь в больнице допоздна, да за нее работаешь.

Считай, через неделю уедешь в совхоз на картошку, а мне прикажешь одной на нашем поле корячиться? Нет, так дело дальше не пойдет. Завтра, чтобы как штык дома был в три часа, начнем, благословясь, картошку копать.

Следующим днем я с утра огорчил Лукьянову тем, что сегодня уйду с работы вовремя. Ей, конечно, это не понравилось, но волшебные слова, мама ругается, сделали свое дело. Так, что в три часа я переоделся и заторопился домой. С мамы станется, вполне может отказаться меня кормить. Бывали уже инциденты.

Поднявшись из подвала в приемный покой, я оказался свидетелем небольшого спора у каталки с больной.

Дежурный врач, хирург, высокий молодой блондин с видом знатока из телевизионной передачи ходил вокруг лежащей без сознания молодой женщины. По его виду сразу было понятно, что никаких диагностических предположений у него не имелось. Поэтому он с надеждой смотрел на вещающую какие-то истины старушку-терапевта.

– Коллеги, – без всякого сомнения, у больной начало крупозной пневмонии. Все симптомы налицо, одышка, тяжесть состояния, к тому же больная находится практически в коме и недоступна контакту. Необходимо срочно сделать рентгенографию и переводить девочку в отделение интенсивной терапии. – Громко излагала она свои выводы.

Я смотрел на больную из-за спин докторов и медсестер и понемногу приходил к выводу, что скорая зря привезла больную в соматическую больницу. В психиатрию надо было её везти.

Я пролез между двумя докторицами и встал у края каталки.

– Коллеги, эту больную надо не лечить здесь, а срочно переводить в психиатрическую больницу. Уважаемая коллега права в одном, больная нуждается в лечении. Что же касается признаков пневмонии, их здесь нет. Зато главного симптома никто не догадался увидеть.

С этими словами я приподнял голову больной, и она осталась поднятой, как будто лежала на воздушной подушке.

– Как видите, коллеги, налицо типичный манифест шизофрении в виде кататонического ступора с восковидной гибкостью, гипертермией о чем свидетельствует только что продемонстрированный симптом Дюпре.

Так, что рекомендую вызвать психиатра для решения вопроса о переводе больной в психиатрический стационар.

После этого я помахал рукой, потерявшим дар речи докторам и покинул больницу.

Интермедия

– Кто-нибудь знает, что это за мелкий наглец? – спросил дежурный врач у окружающих.

Все недоуменно глядели друг на друга, пока одна из медсестер не заявила:

– Так это санитар из автоклавной. Он принят временно на работу, до учебы.

– И где, этот нахальный молодой человек учится? – не успокаивался доктор.

Медсестра пожала плечами.

– Вроде бы поступил в медучилище, так Женька Лукьянова рассказывала.

– Товарищи, не время разбираться, кто это был. Кто бы он не был, но, похоже, этот молодой человек прав, – заметила терапевт. – Надо вызвать психиатра и пусть он решает вопрос о переводе больной.

Я же торопился домой и нисколько не тревожился о последствиях своего выступления. Никто назавтра даже не вспомнит о нём. Даже не похвалят. Потому, что меня никто всерьез не воспринимает. Ну, тыкнул парень пальцем в небо и случайно попал в точку, а мог и не попасть.

Зато мама мой приход встретила на ура. Через пятнадцать минут мы, вооружившись тяпками и ведрами, отправились на огород. Конечно, в магазине картошка никогда не исчезает из продажи и стоит копейки. Вот только зимой из десяти килограмм картофеля половина уйдет в отходы по причине того, что с хранением овощей в Советском Союзе большие проблемы. Так, что на картошку денег мы не тратим, а копейка, как известно, рубль бережет.

Денек для позднего августа оказался солнечным, так, что выкопанная картошка быстро высыхала на ветру. Работали мы без перекуров, поэтому дело шло достаточно быстро.

– Вить, запали костерок, запечём картошки немного, – неожиданно предложила мама, когда на поле оставалась всего две неубранные борозды. – А я схожу домой за солеными огурцами.

Наши огороды располагались на полосе между домами и настоящим хвойным лесом, так, что в хворосте недостатка не было.

Когда мама пришла с банкой огурцов, я уже разгребал угли, чтобы уложить на их место с десяток картофелин, закрыл их старым ржавым ведром и сгреб угли обратно.

С маминой подачи мы начали копать картошку первыми из жителей нашего дома, поэтому неудивительно, что дети, играющие во дворе, внимательно наблюдали за нами. И они моментально вычислили, что костёр я разжег не просто так.

Увы, после того, как я снял ведро и выкатил печеную картошку из огня, её моментально расхватали прожорливые малыши. Ну, не драться ж с ними. Тем более, мама смотрела с довольной улыбкой на перемазанные сажей рожицы, все-таки вывалял картошку в золе пока вытаскивал.

– Не злись, – тихо сказала она. – Положи еще картошки, пусть печётся. На всех хватит.

Можно подумать, я злился, да ни в жизнь!

В итоге, чтобы удовлетворить аппетиты ребятни пришлось печь картошку еще два раза.

Сам я тоже с удовольствием съел несколько картофелин, закусывая их соленым огурцом.