Пес, который говорил с богами - Джессап Дайана - Страница 20

— Уходи! — шептала она, делая ему знаки, хотя и знала, что это бесполезно. Пес еще сильнее завилял хвостом. Он был счастлив. Наблюдатель на башне мог бы понять, что пес глядит в сторону забора и машет хвостом кому-то, кто ему нравится. Теперь Элизабет понимала, что нужно уйти и никогда больше не возвращаться. Пес выглядел отлично, выгон замечательный, большой, профессор сказал, что он будет жить здесь вместе с другими собаками. Она тяжело вздохнула и смирилась.

— Ну ладно, Дамиан, вот и все. Я не смогу больше приходить. Прости, но у меня будут серьезные неприятности. Я обещала Хоффману, что не буду приходить, понимаешь? Мне пора. — Она смотрела на него пристально, пытаясь запомнить его черты, чтобы и пять лет спустя, когда вспомнит странного лабораторного пса, в которого была влюблена в юности, можно было бы вызвать в памяти его образ.

Дамиан тоже смотрел на нее. В его глазах были радость, нежность, доверие, которые так тяжело ему дались. У Элизабет защипало в глазах, она чувствовала, как умирает часть ее души, — со стыдом и болью.

Это же просто собака.

Они все так говорили. Просто собака, животное для исследований. Не представляющая никакой ценности. Ее отец каждый месяц приносил в жертву работе дюжины таких, как Дамиан. Но это не то же самое. Совсем не то. Они с Дамианом скорее приятели, товарищи, которые вместе пережили опасности. Она в последний раз просунула палец через решетку. Дамиан замер, потянулся и уткнулся носом ей в руку — так нежно, будто и он понял, что они расстаются навсегда.

— Прощай, Дамиан. Ты хороший мальчик, береги себя. — Она встала и быстро пошла прочь, от слез не видя ничего вокруг. Дамиан фыркнул и тихонько заскулил. Этот звук разрывал ей сердце. Затем послышался резкий лай, и она испуганно обернулась. Белый Маремма заметил ее — незваного гостя в его маленьком мире, — и его древняя кровь забурлила. Неважно, что здесь нет овец, которых он должен охранять. Голос говорил ему, что чужой человек пришел незваным на землю, отданную под его ответственность. Он зарычал и кинулся на изгородь.

Дамиан в отчаянии смотрел, как уходит Единственная, но, услышав Маремму, мгновенно развернулся. Большой пес собирался напасть — не на него, на Нее.

Дамиан сделал бросок, когда тот был в пяти футах от изгороди, и его могучие челюсти сомкнулись на голове большого белого пса, раздался глухой звук. Обернувшись, Элизабет открыла рот от изумления. Маремма был в два с лишним раза тяжелее Дамиана, но стремительный натиск питбуля в первую же секунду подорвал решимость овчарки. То было противостояние двух пород, воля против воли, Голос против Голоса. Голос Мареммы учил его, как защищать овец от крадущихся волков и воров, собаки его вида попросту отпугивали их громким лаем и внушительным видом. Тихий Шепот, который, слышал питбуль, был иным. Его предки, которых сотни лет отправляли сражаться с огромными ирландскими быками, кабанами и оленями, не обращали внимания на размеры противника. Подвижным, мощным телом управлял хладнокровный решительный мозг. Несокрушимая жестокость необходима в схватке со смертоносными копытами, рогами или толстой шкурой.

Выживали только лучшие собаки — чтобы продолжить род и передать свои гены. Только те, которым древние охотники доверяли свою жизнь, те, что были готовы скорее умереть, чем ослабить хватку и позволить зверю напасть на человека. Таков был Дамиан. Пес не дрогнул, не промедлил ни секунды и не предупредил своего противника. Маленький питбуль напал молча и намертво прилип к брыкающемуся исполину. Маремма взревел и затряс головой, но, когда он понял, что сражается с необычным соперником, его рычание быстро сменилось короткими всхлипами ужаса. Быстрота и внезапность контратаки оказались полнейшей неожиданностью для белого пса.

Несколько мгновений Маремма пытался схватить маленького врага. Поймал заднюю лапу Дамиана и прокусил ее в нескольких местах. Питбуль, однако, знал, что его хватка не подведет, и терпел боль, понимая, что для победы нужно держаться изо всех сил. Скоро Маремма громко, хрипло заскулил. Он не мог стряхнуть бульдога, не мог дотянуться до него, чтобы укусить. Его Голос больше не мог помочь ему — он не знал, что делать с таким невозмутимым противником, которого не пугают ни рык, ни размеры. Наконец большой пес упал на спину, полностью покорившись, желая только, чтобы этот малыш оставил его в покое. Но порода и кровь Дамиана не позволяли отпустить противника. Голос твердил ему снова и снова: «Держи его! Держи насмерть».

Если бы предки Дамиана отпускали врага, когда тот лежал, распростершись на земле в паузе боя, медведь, кабан или двухсотфунтовый бык просто разодрали бы маленькую собаку в клочья. Поэтому Дамиан держался — странное удовольствие. Голос говорил, что, если он будет держать крепко, даже если он погибнет, девушка, Единственная, будет им гордиться. Это будет Хорошо.

Элизабет в ужасе наблюдала за дракой. Это все из-за нее. Увидев, что белый пес — вдвое больше Дамиана, она подбежала к изгороди и повисла на ней. Сначала она решила, что питбуля убьют, но быстро поняла, что преимущество на стороне Дамиана. Однако Дамиан не хотел никого убивать. Ему хотелось только уложить противника на землю, сдержать его, пока не произойдет что-то еще. Но он не знал, чем все должно закончиться, потому что никогда не охотился вместе с человеком. Бесчисленные поколения его предков поступали подобным образом, но для Дамиана сейчас существовали только беспощадная хватка и странное ощущение незавершенности.

Элизабет была в ужасе. Профессор Хоффман мог дорожить большим белым псом. Что будет с Дамианом, если он убьет Маремму?

Дамиан же не собирался отпускать овчарку. Он напал на пса ради Элизабет — это было ясно, и только она должна была прекратить драку, чтобы спасти и Дамиана, и его противника. Девушка не раздумывала — она просто вдруг поняла, что лезет через ограду. Забор был высокий, но она одолела его за считанные секунды. Приземлилась на траву возле собак с чудовищным шумом, но невредимая.

Она услышала крик и в испуге огляделась. Двое мужчин у подножия сторожевой вышки заметили ее и делали какие-то знаки. Третий вышел, держа в руках черный предмет. Она решила, что Дамиана собираются застрелить.

Нужно оттащить его. Вся дрожа, она смотрела на собак, пытаясь сообразить, что ей делать.

Ей никто никогда не рассказывал, как разнимать дерущихся собак — особенно таких крупных. Она снова оглянулась на мужчин: те уже вошли в вольер. Они бежали через весь участок, размахивая руками, взбешенные, что-то кричали. Один из них был профессор Хоффман. Элизабет поняла, что вот теперь у нее будут серьезные неприятности, однако на раздумья времени не оставалось. Они не станут его убивать, если он отпустит Маремму и она будет держать его.

На Дамиане был узкий черный номерной ошейник из нейлона. Элизабет глубоко вдохнула и сунула руки в самую гущу покрытых шерстью сплетенных тел, пытаясь нащупать ошейник и вытянуть Дамиана из драки. Белый пес извивался и пронзительно скулил под Дамианом, Элизабет приходилось уворачиваться от его клыков. Еще три собаки кружили вокруг всего этого бедлама, то приближаясь к схватке, то отпрыгивая прочь, словно играя, но вскоре сочли за лучшее отойти в сторону. Элизабет в отчаянии крепко держала ошейник и кричала на питбуля:

— Дамиан, фу! Прекрати! Отпусти его, отпусти!

Тут она увидела его глаза — Дамиан посмотрел на нее, словно впервые заметив, что она уже перелезла через забор. Он встревожился — слишком внезапно появилась Она, голос резкий. На мгновение его зубы разжались, и Маремма сумел вырваться и удрать, поджав хвост, в дальний угол вольера, оставив здоровенный клок шерсти в зубах у питбуля. Три суки последовали за ним.

Еще какое-то время Элизабет удерживала распаленного схваткой пса, потом он понял, что победил, повернулся, бешено завилял хвостом и начал ластиться к ней, широко раскрыв пасть в торжествующем бульдожьем оскале. Он ждал награды за хорошо сделанную работу. В тот момент ни Элизабет, ни пес не понимали истинного значения его взгляда.