Вишнёвая истина (СИ) - Angel-of-Death - Страница 4

— За то, что ударил их.

Я хочу отругать его, сказать, что нельзя бить других людей, но вовремя одёргиваю себя. Давать сдачи и бить первым — совершенно разные вещи.

— И зачем ты это сделал? — злость медленно отступает.

Я сбавляю скорость и смахиваю со лба воду.

— Ты бы им и правда яйца оторвала!

Я фыркаю. Дворники истерично скользят по стеклу туда-сюда, не успевая смахивать воду, и мне приходится осторожничать, чтобы по глупости не попасть в аварию.

— Не стала бы я им их отрывать, — отмахиваюсь.

Я кошусь на сына. Его чёрные мокрые волосы забавно прилипают ко лбу, и он убирает их длинными тонкими пальцами. А серые глаза такие пронзительные, будто бы видят тебя насквозь, и, когда он смотрит на меня, я вспоминаю те далёкие моменты из прошлого, а, может быть, даже из моих снов, где точно такие же глаза пронзают меня насквозь своими испытывающими взглядами. И тогда я понимаю, что действительно скучаю по ним.

Мой сын уже такой большой, и с каждым годом всё сильнее и сильнее походит на своего отца.

— Тём, — отворачиваюсь. — Может, мне поговорить с учителем?

— Не надо, — тут же отвечает. Насупившись, пинает брошенный под ноги рюкзак. — Мне осталось немного. Я же хотел в следующем году переводиться, помнишь?

— Помню, — вздыхаю. — Для тебя это место слишком скучное, верное?

— Ага.

Подросток не смотрит на меня, тоскливо наблюдая за дождливой улицей. Я собираюсь поинтересоваться, как прошёл его день, но в связи с неприятной стычкой, произошедшей на моих глазах, понимаю, что не очень удачно.

Артём у меня тихий, сам себе на уме, но подростковый дух в нём чувствуется. В последнее время мы с ним редко разговариваем по душам, сын не любит откровенничать и предпочитает все проблемы решать самостоятельно. Какие-то подробности школьных будней или личной жизни от него уж точно не добьёшься, зато у Артёма есть цель: посвятить свою жизнь программированию и разработке различных игр и приложений. Ещё он увлекается компьютерной графикой, неплохо рисует на планшете и любит острую пиццу.

Его отец тоже её обожал.

— Хочешь, пиццу закажем? — предлагаю я.

— Хочу, — отзывается парень, продолжая смотреть в окно.

— Ладно. Можешь пока этим заняться. И закажи мне каких-нибудь салатов, да закуски. Я сегодня весь день не ела, ужасно проголодалась.

Артём ёрзает на сидении, доставая из кармана телефон и наконец-то отвлекаясь от собственных мыслей. Улыбнувшись, я ловким движением поправляю съехавшие по влажному носу очки.

— Как твоя статья? — тихо спрашивает сын.

— Почти дописала, — бодро киваю. — Всё утро на неё потратила, и если этот говнюк снова к чему-нибудь придерётся, я запихну её ему в задницу.

Артём еле заметно поджимает губы, не любит, когда кто-то ругается и считает, что всё можно решить мирным путём, а я категорически с этим не согласна. В этой жизни либо ты кого-нибудь сожрёшь, либо тебя.

Он роется в приложении, выискивая подходящую пиццу, а я думаю о бокале красного вина, дожидающегося меня дома, но, прежде чем расслабляться, стоит для начала отредактировать статью и отправить её редактору.

— Мам, — Тёма поднимает голову и показывает телефон. Взглянув на экран, я вижу товары, которые выбрал парень, и, оценив их, киваю. — Дай карточку.

— Возьми в сумочке, она в бардачке, — небрежно отмахиваюсь.

Артём послушно достаёт мой клатч и вытаскивает кредитку, начиная вводить данные в приложение. Я не слежу за ним, дорога для меня сейчас важнее.

До дома мы добираемся лишь через час — гимназия находится достаточно далеко, из-за этого я всегда проклинала свою мать, ведь именно она выбрала это заведение для Артёма. Видите ли, все дети из престижных семей учатся в этом элитном заведении. Раньше за сыном ездил наш личный водитель, теперь же этим приходится заниматься мне, и то получается не всегда. В основном Тёма использует метро и часто бубнит из-за того, что я приезжаю, но сегодня сын сам неожиданно для меня попросил забрать его после занятий.

Я оставляю машину на частной парковке и под одним зонтом с сыном пересекаю дворик. В подъезде многоквартирного дома мы дожидаемся лифта, и всё это время, пока мы поднимаемся на нужный этаж, я никак не могу выбросить из головы двух обидчиков Артёма. Я, конечно, знала, что в последнее время в гимназии у него не ладится общение со сверстниками, но я даже и представить не могла, что сына кто-то задирает. Хочется срочно с этим разобраться, но я понятия не имею, что делать. Да и стоит ли? Ведь Артём правильно сказал, в следующем году мы собираемся менять учебное заведение. Не из-за этого ли? Может, лёгкая программа лишь отговорки?

— Что там с пиццей? — спрашиваю я, скидывая с ног сланцы.

— Уже везут.

Дома Тёма оживляется, будто бы знает, что ему нужно делать. Скинув обувь, спешит в свою комнату, а я, шумно вздохнув бреду в ванную, борясь с желанием наполнить её горячей водой и расслабиться с бокалом вина. Это подождёт. Сначала переодеться, затем разобраться со статьей, а после, перекусив пиццей, можно и понежиться в ванне. Думаю, я заслужила пару часов спокойствия.

Истина 3. Ира

«Правду следует подавать так, как подают пальто, а не швырять в лицо, как мокрое полотенце». Марк Твен

ERSHOV, Kagramanov — Заплетай (Rock Version)

Истина 3. Ира

Дождь не стихает — я сижу на подоконнике с кружкой горячего чая в руках и задумчиво наблюдаю за барабанящими по стеклу настойчивыми каплями. Аромат клюквы в сахаре окутывает уютом, тихая музыка на фоне моих мыслей заполняет гостиную, безжалостно уничтожая тишину, а Ириска, моя любимая кошечка, смешно морщит носик, внимательно рассматривая непогоду. Её длинный тонкий хвост изящно сворачивается вокруг тоненьких лап, кончик его подрагивает, заманивая мою руку в ловушку: только тронь, и сразу будет произведён кусь.

После встречи с Костей Назаровым внутри меня зарождается нечто тревожное. Возможно, лишь воспоминания, которые я безрезультатно пытаюсь забыть, а, может быть, дурное предчувствие: ведь каждый раз, когда этот человек появляется в моей жизни, светлая полоса тут же сбегает, позволяя неприятностям заполонить ближайшее пространство. Наверное, я накручиваю. Я люблю этим заниматься, оставаясь в одиночестве после тяжелого рабочего дня, да ещё и с такой отвратительной погодой.

В одном Костя прав, до Дня Рождения папы остаётся меньше месяца, а я так и не придумала, что подарить. С этим у меня вечные проблемы: хочется преподнести человеку нечто особенное, а не просто деньги или какую-нибудь безделушку. А ведь через две недели у него с Кариной годовщина! Пусть они и просили ничего не дарить, но хоть что-нибудь купить-то стоит.

Ириска широко зевает и ложится, словно убедившись в том, что нам не угрожает никакая опасность. Раньше этим занимался Дима, охранник Стаса, теперь приходится рассчитывать на пушистую подругу.

Кстати, о Диме. После моего похищения, о котором парень не знал, ибо предпочёл провести время с Анькой, которая случайно от него залетела, Дима уволился. Ушёл от Стаса и подался в обычный охранный бизнес, чтобы больше времени проводить со своей новоиспечённой возлюбленной, по совместительству женой, а так же матерью прекрасного малыша Ромки. Кстати, моего крестника. Сейчас Дима, кажется, работает где-от в ЧОПе. Мы с ним иногда пересекаемся, когда я приезжаю в гости к Ане. Тему о Стасе парень старается не затрагивать, но, насколько я знаю по рассказам подруги, они иногда общаются.

Я завидую Ане. У неё есть мужчина, который ради неё бросил престижную работу, отказался от старой жизни, чтобы начать новую, совершенно неизвестную историю. Думая о них, я всегда вспоминаю Стаса, тот момент, когда я предложила ему сбежать от всех проблем, а он отказался. Предпочёл мне свою компанию. И я знаю, что если бы этот выбор вновь предстал бы пред ним, Скворецкий поступил бы точно так же.

Поэтому я и сбежала. Устала быть на втором плане, как белка в колесе крутиться в чужих проблемах, совершенно не замечая собственные. Струсила и сожгла все мосты, боясь, что разговор со Стасом сломает меня, и я вновь брошусь к нему в объятия. В глубине души я этого хотела, жаль было столько потраченных сил на наши отношения и мои страдания от мыслей, что я любила парня, который мне не принадлежал. Разум же кричал о том, что ещё одного ныряния в бездну, сковывающую мою свободу, я не переживу.