Щепотка пороха на горсть земли (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 25

Рельефная спина, блестящие от пота широкие плечи, мышцы при каждом энергичном движении перетекали под кожей. Обманчиво мягкие, окатые обводы, серебристо-бурая редкая поросль на предплечьях… До сих пор Анна не задумывалась, что вот так странно он поседел весь. С другой стороны, а с чего бы ей об этом задумываться раньше, правда ведь?

Но в очередной раз подумалось, что Косоруков очень напоминает ей медведя. Вот этой обманчивой вальяжностью и спокойствием — тоже.

На правом плече и на ребрах с той же стороны виднелось несколько старых белесых шрамов, определить природу которых Анна так и не сумела. Но, наверное, росчерк на виске он получил тогда же.

Дмитрий чистил коня пучком сухой жухлой травы, которая росла на прогалине в стороне. Тер с силой, от души, похлопывал по груди и крутой шее, что-то негромко приговаривая. Гранат млел, Анна прекрасно это видела и даже немного завидовала. И как раз вот это уже — смущало. Потому что, стоило это признать, любовалась она не из одного только эстетического удовольствия.

С другой стороны, ну а как можно не находить его привлекательным? И не только внешне, но и в остальном… И спокойная его сила, и тяжелый внимательный взгляд, и вот эта немногословная основательность, и благородство — не наружное, в манерах и обхождении, как например у Старицкого, а внутреннее, в самой его сути. Взять хоть вот это купание, да и саму поездку с ним наедине. Она знает, что при надобности отобьется, и потому в любом случае поехала бы, просто оставалась настороже. А сейчас в этом не было никакой необходимости, можно расслабиться и не оглядываться, зная, что ему и в голову не придет что-то дурное, а в случае необходимости — он без сомнений прикроет спину.

Такое доверие и само по себе дорогого стоило, а если еще учесть, что она знала этого охотника чуть больше суток, притом ни в каком серьезном деле толком не проверяла, то это был повод задуматься. Либо она умудрилась столь скоропалительно влюбиться, либо… все еще интереснее.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — наконец решила Анна обозначить свое присутствие, потому что сам Косоруков так ее до сих пор и не заметил.

Он от неожиданности вздрогнул, обернулся стремительно, позволив разглядеть наконец, что шрам с правого плеча частью сползал на грудь, поросшую все теми же серебристо-бурыми волосами, которые на животе собирались в дорожку и сбегали под ремень. Но туда Анна волевым усилием заставила себя не таращиться.

— Ты коня вот так отпустил, за кобылу свою не переживаешь?

— А что за нее переживать, — хмыкнул он, подобрал рубашку и шляпу. — Во-первых, он стреножен, а во-вторых, если даже и влезет… Кобыла-то не моя. Извини, я сейчас, быстро, — сказал он и ушел к озерцу.

А Анна осталась, задумчиво глядя ему вслед и раздумывая над сложным вопросом, за что именно он извинялся. Но уже через несколько мгновений отчаялась это понять, в очередной раз напомнив себе о чрезмерной порядочности охотника, и перескочила на другой, более важный вопрос: насколько порядочна она сама?

Девушка смерила задумчивым взглядом пологую груду крупных камней, очевидно обрушившуюся сверху много лет назад, а сейчас отделявшую эту заводь от основной чаши водопада. Взобраться туда ничего не стоило, да и щели между камнями имелись…

Совесть кусала, но в итоге все же уступила любопытству и весьма сомнительному аргументу, что это за приличными девушками подглядывать нехорошо, а Косоруков — вряд ли так уж чист и трепетен. Да и не узнает он об этом… И через несколько секунд Анна по камням ловко пробралась к дальней части груды. Высоко лезть не пришлось, довольно быстро нашлась очень удобная щель между каменными обломками.

К этому моменту Дмитрий успел снять кобуру и сбросить сапоги и с очень сосредоточенным видом пробовал воду ногой. Анна закусила нижнюю губу, чтобы не захихикать. Ее, конечно, за шумом водопада не услышать, но все равно — нехорошо. Мало того что подглядывает, так еще и насмешничает.

А после стало уже не смешно. Мужчина сделал несколько резких поворотов из стороны в сторону, согнув руки, и Анна опять отвлеклась на созерцание. Широкая грудь, узкая талия, твердые предплечья…

Потом он с прежней неспешностью взялся за пуговицы на штанах, и Анна опять едва не захихикала, но уже над собой, представив, как она сейчас выглядит со стороны. Ведь даже дыхание задержала.

Под штанами предсказуемо оказались кальсоны до колен, и девушка поймала себя на опасении, что охотник окажется слишком скромным и купаться станет в них. Но нет, не оказался, и она получила возможность рассмотреть его в первозданном виде. И ни на мгновение не пожалела о собственном любопытстве, потому что в таком виде мужчина был исключительно хорош. Даже лучше, чем в одежде. Длинные ноги, узкие бедра, да и… все остальное тоже в порядке.

Без одежды Косоруков двигался неуловимо иначе — мягче, плавнее. Наверное, он просто осторожнее ступал босыми ногами, чтобы не напороться на острый камень, но отчего-то выглядел сейчас еще более дико и варварски, чем в их первую встречу. Но как-то… по-хорошему дико, правильно. Уместно. И Анна любовалась, дыша через раз, с удовольствием очерчивая взглядом крепкие мышцы и ловя движения.

Но когда он зашел в воду, девушка заставила себя отвести взгляд и вернуться к лошадям, оставив наконец мужчину одного. Полюбовалась — и хватит, а теперь было бы неплохо все это обдумать.

И увиденное, конечно, тоже, тем более волнующая картина до сих пор стояла перед глазами, но в куда большей степени — свои собственные симпатии. Не то чтобы неожиданные, но — внезапные.

Немалая часть взросления Анны пришлась на военные годы. Тогда зачастую было не до сантиментов во всем, и понятия о приличиях у нее сложились размытые. Умом девушка понимала, как положено держаться молодой незамужней девушке, и вполне могла бы при желании таковую изобразить, но не видела нужды.

Она бы, может, и девицей уже не была, но с мужчинами не складывалось. Никто не решался за ней ухаживать — Анну очень хорошо знали, любили и уважали, но она всегда была немного в стороне, как и весь ее род. Да и сама она до сих пор ни на кого не заглядывалась, не трогали они ее сердца и не подходили ей, вот как Старицкий.

И кто бы мог подумать, что ее так заинтересует приезжий охотник. Перекати-ежик. Явился невесть откуда, надолго не задержится, укатится прочь… А она глядит на него с явным интересом и совсем не хочет, чтобы он уезжал. И эта ее уверенность, что он сможет прижиться в городе, стать своим, и все сравнения и ощущения, которые возникали внутри при виде этого человека. И Ийнгджи тоже говорил, и сама она ощущала в охотнике что-то необъяснимо близкое…

Стоило бы обсудить это с шаманом, да не с Ийнгджи, а с его дедом. Но шаманов непросто найти, бродят Бог весть где и являются только тогда, когда им духи велят.

Но важнее был ответ на вопрос не о том, что именно ее привлекает в этом мужчине, а о том, что делать с этим влечением?

Пока дожидалась возвращения охотника, Анна не стала копаться в его сумке без разрешения, пусть и интересовала ее только еда. Чтобы занять руки, подвесила лошадям торбы с овсом, вылила воду из фляг и набрала свежей под тонкой ниточкой маленького водопада в стороне, у дальнего конца водоема. Там вода торила себе обходную тропку, как раз годную, чтобы подставить горлышко фляги. А пить в этих горах можно было любую воду, вот разве что из реки ниже прииска Анна бы поостереглась. Приисковые конечно клялись и божились, что никакую дрянь в реку не сливают, и она за этим тоже приглядывала по возможности, но уследишь ли за всякой малостью.

Дмитрий и правда надолго не задержался, вернулся взбодрившимся и посвежевшим, и сразу пошел за своей сумкой.

Милохин проявил предусмотрительность и знание местности. По такой жаре большинство снеди испортилось бы, а вот сдобные лепешки, сыровяленная колбаса и зрелый сыр хоть и потеряли во внешнем виде, но на вкус оказались неплохи.

Для перекуса разместились здесь же на камнях, расстелив конские потники — одежде уже было нечего терять. Ножи при себе оказались у обоих, так что и сыр, и мясо быстро порезали крупными неаккуратными кусками. Подметив это сходство, Набель улыбнулась — она никогда не любила ни готовить, ни резать что-то, — а Косоруков и внимания не обратил.