Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Щепотка пороха на горсть земли (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 14


14
Изменить размер шрифта:

— Можно и чаю, — согласился Дмитрий.

Домик священника стоял на другой стороне кладбища, подпертый сваями, у самой речки, которая здесь закладывала очередную петлю и пересекала город. Кладбище было небольшим и старым, на нем покоились первые поселенцы этой земли, еще с тех пор, когда хорошей каменной церкви в Шнали еще не было, а была только крошечная деревянная часовенка. Прекратили хоронить тут не потому, что город разросся, а потому, что река постоянно подмывала берег. Строиться было нельзя по той же причине, и участок возле кладбища отдали под городской парк, каковым назывался участок едва облагороженного сырого леса, превращавшегося в болото по весне и иногда после сильных дождей в горах. Теперь хоронили в другом месте, на выезде из города, за перелеском. Обо всем этом священник охотно рассказывал по дороге с видом заправского экскурсовода, а Дмитрий без особого интереса слушал.

Дом священника стоял на границе между парком и кладбищем, на улице, тянувшейся вдоль ограды. Внутри он оказался очень своеобразным. Стены покрывали обыкновенные обои, выцветшие от времени, но пол устилали циновки на чиньский манер, и при входе было принято разуваться. Хозяину в его легких поршнях на босу ногу что — сбросил да пошел, а Дмитрий у порога завозился, стаскивая сапоги и про себя радуясь, что помылся хоть и быстро, но тщательно, и портянки сменил на свежие.

Где бы еще ожидать встречи с этими восточными обычаями, как не в доме у православного священника.

Из небольших сеней прошли в горницу с парой окон, под которыми стоял накрытый белой скатертью стол, а напротив — белела солидная печь. Ее по летнему времени не топили, обходясь младшим собратом — крошечной чугунной печуркой в дальнем углу, за занавеской. Оба мужчины перекрестились на иконы в красном углу, а после Дмитрий уткнулся взглядом в простенок между окнами и застыл в растерянности.

— Садитесь, сейчас я все устрою, — гостеприимный священник махнул рукой в сторону стола, а сам снял скуфью и рясу, оставшись в полотняном подряснике, повесил их при входе, там же набрал в бочке воды в небольшой чайник и ушел хлопотать у печки.

Дмитрий кивнул и машинально проследовал, куда велели, радуясь, что у него ничего не спрашивают и не надо пытаться отвечать, поэтому можно незаметно для хозяина справиться с мыслями и выражением лица.

В простенке между окнами висела, обрамленная парой луковых плетенок, чиньская картина тушью на рисовой бумаге. Уже одного соседства подобной светской живописи с православными иконами было достаточно, чтобы впечатлиться, а тут еще и сюжет был… фривольным. Не то чтобы совсем непотребство, но полуобнаженная женщина в объятьях столь же полуобнаженного воина в доме священника — это слишком.

Впрочем, стоит ли этому удивляться после кормления нечисти? Стоит ли вообще хоть чему-то удивляться в этом городе.

— Занятная у них манера письма, да? — заметил хозяин интерес гостя. — Вроде тебе и лубок, а одновременно — и как будто настоящая живопись.

— Интересуетесь их культурой? — Дмитрий к этому моменту уже окончательно смирился с тем, что местный священник — он в первую очередь местный, и только потом уже — священник, а не наоборот, поэтому ответил спокойно.

— Соседи же, любопытно. Как их понять, если не интересоваться? — развел руками отец Алексий, выложил на стол плетеные из бамбука круглые подставки и бережно выставил на них низкие чиньские же глиняные чашечки с росписью, а к ним — пару плошек с вареньем и блюдо с пирожками, накрытое рушником. Деревянные, потемневшие от времени простые ложки и глазурованные керамические тарелки с росписью ягодами и листочками на этом фоне уже почти не цепляли взгляд.

— И что вы о них думаете?

— Что тут люди, что там — люди, — философски ответил священник от печки. — По форме вроде и разное, а чуть подковырни — добродетели да грехи общие. Но я думаю, вы и без меня о том прекрасно знаете, верно? Из офицеров же, по всему видать.

— Пожалуй, — не стал отрицать Косоруков. — Люди, не псоглавцы сказочные.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тому, что чай священник заваривал по-чиньски, в глиняном чайничке, Дмитрий уже не удивился. И большой ложке варенья в чай, святотатственной с точки зрения соседей, — тоже.

— Так, стало быть, вас интересует Шалюков, — отец Алексий сам вдруг вернулся к изначальной теме, когда гость решил, что его вопрос уже забыт, и собрался в очередной раз напомнить. — Тайну исповеди вы понятно к чему вспомнили, но тут мне и выбирать не придется: никто каяться в убийстве не приходил. Сам покойный тоже никогда не исповедовался, его сложно было назвать набожным, а прихожанином он был от ума, не от сердца.

— Что вы имеете в виду?

— В церковь приходил, потому что положено и прилично, а не оттого, что тянет. Знаете, как бывает? Один человек — в церкви дай Бог на Пасху или на Рождество появится, что священнику сказать — толком не знает, среди икон одну только Богоматерь без подсказки признает. Но по духу добрый христианин, заповеди не как повинность исполняет, а живет ими и даже и представить не может, как иначе себя с людьми держать. А бывает другое, вот как Антон Петрович, упокой, Господи, его душу. Что там у него внутри — неясно, сундучок с секретом, а секрет тот черный и недобрый, но вид имеет благообразней большинства. Все обряды в точности блюдет, крестится ровно столько раз, сколько велено, и ни единым больше, святую воду аккуратно принимает. Непременно у меня фляжку брал и утром, натощак, по ложечке, словно микстуру, пил. Только сердце — глухое-глухое, о другом думает.

— Боюсь, это немного не то, что может помочь в поисках его убийцы, — осторожно ответил Дмитрий. Характеристика была понятна и прежний образ дополняла неплохо, но интересовало его другое.

— Да, наверное, но больше я ничего не могу вспомнить, — удрученно признался священник. — Он ни с кем не ссорился, не разбивал сердец…

— Может быть, шантаж?

— Не тот, за какой могли бы убить, — заверил отец Алексий. — Он был слишком осторожен, прижимист, но не жаден, а больше я ничем помочь не могу. Впрочем, могу дать один совет, но я почти уверен, что вы примете его в штыки и не воспользуетесь.

— Бросить это дело? — хмыкнул Дмитрий.

— Нет, зачем же? Полдела бросать — дурное, — возразил священник. — Обратитесь к Джие.

— Джие? — растерянно переспросил он. — Кто это такой?

— Такая. Джия, наша ведьма. Ну что вы так в лице переменились? — смутился он. — Вот еще пирожок возьмите… Она многое знает и кое-что может, а раз у вас все равно других вариантов нет, то почему бы не сходить, верно? Хуже-то не будет. Точно вам через столько времени, конечно, даже она ничего не скажет, но вдруг поможет.

— Священник советует мне обратиться к ведьме, — пробормотал Дмитрий, задумчиво глядя в чашку. — Я с ума сойду с этим городом.

— Бросьте, ну вы же сами были чародеем, чем вас так ведьма поразила? — попытался вступиться за свою протеже отец Алексий.

— И чем она мне поможет? На картах погадает или куриных потрохах? — поморщился охотник. — Чары — это точная наука, а ведьмы… Шарлатанство для доверчивого простого люда.

Священник не стал спорить, только глубоко вздохнул и удрученно качнул головой, сделал глоток чая и тихо заметил:

— Я же говорил, вам этот совет не придется по душе. А больше я ничем помочь не могу. Разве что еще чаю?

— Не откажусь, — кивнул Дмитрий.

Отец Алексий, конечно, был не менее странным, чем весь остальной город, однако чай у него и правда был хорош.

Глава 4. Снова в седле

Посиделки у священника затянулись до ночи, и, если не касаться скользких вопросов ведьмовства и местной нечисти, стоило признать, что отец Алексий оказался приятным и интересным собеседником. Разносторонний, начитанный, изумительно открытый миру человек — странно было встретить подобного в такой глуши и при таком сане.

Дмитрий с неудовольствием обнаружил, что год жизни вольного охотника заставил его заметно одичать, отвыкнуть от интересных, умных собеседников и таких вот разговоров для удовольствия. Да и от жизни он сильно отстал — книг не читал, даже газет в руки не брал и плохо представлял, что происходит в мире. И ладно бы только в глобальном, политическом смысле, он и губернских-то новостей не знал.