Равноденствие (СИ) - "Vi_Stormborn" - Страница 29

Он не дает позволения это сделать, и она повинуется несказанному вслух приказу. Гнев кипит под веками Тома, он жжет под кожей, гремит в барабанных перепонках. Мальчишка сбегает, ни один из этих тупоголовых кретинов не может его поймать, но Том не глупец.

Понимает прекрасно, что мальчишка с огнем играет, а туза в рукаве не имеет. Блефует. Впрочем, как и всегда. Темный Лорд зол не потому что Поттер ускользает, а потому что его прерывают.

Сейчас под горячую руку лезет эта несносная Лестрейндж.

Такое неподходящее время. Такое неподходящее. Мысли Тома до этого инцидента были сосредоточены на другом.

Поправка, на другой.

— Дыши, — едва слышно произносит он, близко склонившись к ней.

Беллатриса распахивает губы, и дрожащим вздохом наполняет легкие. Все тело темной волшебницы трепещет, тянется к своему Повелителю. Ее разум в очередной раз оказывается затуманен, в мыслях гремит только одна установка. Быть с ним сейчас. Быть.

С ним.

— Что же мне делать с тобой? — тянет он, все еще не убирая ногтей с ее кожи.

Беллатриса почти задыхается, не чувствуя ног.

— Что, — произносит она одними губами, — что угодно…

Обычно Тому достаточно ее беспрекословной слепой преданности, чтобы взять ее на любой доступной поверхности силой. Она всегда подчиняется. Всегда. Однако сейчас… Сейчас его разум будоражит светлокожая магглорожденная, беседу с которой у него так нагло обрывают.

Беллатриса пахнет иначе. Ее запах впервые не вызывает у Тома никакой реакции.

Том почти чувствует в воздухе запах страха подружки Поттера.

— Твой запах, — протягивает Темный Лорд, хватая ее за подбородок и глядя в глаза, — мне противен.

Беллатриса бледнеет на глазах от его слов, едва дергаясь, словно от внезапной пощечины.

— И ты вся, — добивает ее Том, — омерзительна мне.

Внутри Лестрейндж что-то надламывается. Она систематически слышит от него грубости, но он никогда не говорит ей такого. Она всегда была его. Она всегда была с ним. Что такого могло случиться, что он говорит ей такое?

— Чего не скажешь о нашей гостье, — задумчиво произносит Том, смакуя последнее слово. — Мне теперь особенно интересно ее пребывание здесь.

Беллатриса не верит, что слышит это. Отказывается верить.

— А теперь прочь, — дергает он рукой, убирая ее с дороги.

Лестрейндж заторможенно наблюдает за удаляющейся спиной Повелителя. Спустя пару мгновений он трансгрессирует, потому что необходимо решить пару насущных вопросов прежде, чем вернуться к главному, а Беллатриса так и стоит на месте, не в силах пошевелиться. Она чувствует себя так, словно ее окатывают ведром ледяной воды.

Только что он дал понять ей три вещи.

Первое. Беллатриса больше не вызывает у него интереса. Второе. Теперь его интерес сосредоточен на грязнокровке. И третье. То, что не было сказано вслух, но было показано во взгляде, жестах и походке.

Причинять ей боль Беллатриса не может. Теперь это привилегия исключительно для Повелителя.

— Твою мать! — запрокинув голову, орет от осознания Лестрейндж.

Слова выливаются в утробный, горловой рык, эхом прокатывающийся по пустому полю. Беллатриса чувствует, как ненависть и жгучая ревность кипит у нее под кожей. Перед глазами мелькают алые пятна.

Лестрейндж понимает, что с избранной грязнокровкой у нее ничего не получится сделать, связаны руки, но ничто ее не останавливает выплеснуть ненависть на одной из тех, кто находится в подземелье.

Беллатриса срывается с места. Почти бегом промчавшись вдоль главной дороги, она врывается в дом, минует первый этаж и спускается по винтовой лестнице, придерживаясь за стену. Железная дверь бьет по стене, когда она входит в подземелье.

Сжав в руке палочку, Беллатриса целенаправленно идет к дальним камерам, куда Фенрир определяет новоприбывших грязнокровок. Бросив гигантский шар света, Лестрейндж заглядывает в каждую камеру, выискивая похожие внешние данные.

В одной камере жмется к стене коротко стриженная брюнетка, в другой блондинка, в последующих сидят совершенно не те. Сивый упоминает о двенадцати новоприбывших, Беллатриса минует десятую и уже готовится к тому, что отыграется на первой, как вдруг видит то, что ей нужно.

— Ты, — шипит Лестрейндж, открывая дверь камеры. — Это будешь ты.

Худая испуганная девушка с огромными карими глазами с ужасом смотрит на входящую в камеру темную волшебницу, инстинктивно хватаясь за свои волосы. Бабушка всегда говорит Матильде, что ее волосы — ее гордость. Однако она не догадывается, что однажды наступит день, когда гордость внучки станет ее погибелью.

Беллатриса наматывает на кулак длинные пушистые волосы ни в чем не повинной девушки.

Стрелки напольных часов бьют три часа ночи.

Фенрир оборачивается через плечо, реагируя на звук, и снова смотрит перед собой, продолжая путь. Он поправляет на плече бескровное тело, придерживая худое бедро какой-то девушки.

Сивый любит молодую кровь. Есть в ней что-то особенно приятное. Что-то неземное, возвышенное. Чистое и невинное. Обычно он не особо разборчив в еде, но, учитывая условия войны, непроизвольно переходит на особую диету.

Магглорожденные по словам многих пожирателей имеют грязную кровь, и Фенрир в жизни не скажет никому из них о том, что крови слаще в жизни не пробовал. Еда сама идет ему в руки, ему даже не приходится изощряться и стараться ее найти.

После пыток у грязнокровок особенно потрясающий вкус. Страх остается в их венах посмертно, кровь обладает пьянящим эффектом. Голова слегка кружится, чувствуется легкость, покой и сытость.

Фенрир чуть хмыкает от удовольствия собственных мыслей и проходит пятый поворот лабиринта, достигая цели. У живой стены изгороди виднеется темное пятно на земле. В тумане не удается хорошо разглядеть, что это такое, но Сивому и не нужно догадываться.

Поставив ноги на ширине плеч, Фенрир скидывает с плеча бездыханное тело и бросает его в яму перед собой. Глухой хлопок дает ему понять, что с этим покончено. Оборотень не считает тела магглорожденных, никогда не считал, но сейчас их становится все больше.

Скоро они зароют эту яму и выкопают новую.

Как в прошлый раз.

В лабиринте слышатся посторонние шаги. Сивый оборачивается.

Бледные кисти лежат ладонями вверх, под ногтями находится грязь. Спутанные каштановые волосы комком волочатся по земле, обнаженное тело скользит по влажной почве. Беллатриса тянет за собой тело, схватившись рукой за правую ступню.

Сивый наблюдает за тем, как Лестрейндж медленно везет по земле очередной труп. Он не удивляется, когда видит грязнокровку обнаженной. Беллатриса предпочитает полноценный холст перед глазами. Все тело девушки покрывают кровавые глубокие раны.

Фенрир замечает в полутьме слова. Лестрейндж всегда оставляет надписи. Иногда так входит во вкус, что места чистого на теле не остается. Видимо, что-то из рук вон происходит после побега мальчишки этой ночью, потому что на теле грязнокровки нет ни одного живого места.

Беллатриса подходит к яме и бросает ногу девчонки на землю, глядя на гору трупов, скрывающуюся под одеялом из тумана. Какое-то время они стоят рядом с Фенриром и молчат.

— Я бы отнес, — подает он голос, указывая себе за спину в сторону Мэнора.

Сивый часто относит трупы из подземелья сюда, Беллатриса этим обычно не занимается. Его удивляет, что она так делает.

— Сама разберусь, — глухо и отрывисто язвит она, чуть дернув головой в сторону оборотня.

Фенрир коротко кивает. Не в духе. Ничего нового. Не задавая лишних вопросов, он молча разворачивается и направляется в сторону выхода из лабиринта. Беллатриса дожидается, пока он уйдет за поворот, после чего обходит девчонку и ставит ногу на ее по-прежнему покрытую липкой кровью грудную клетку.

Пустые глазницы грязнокровки смотрят сквозь пространство и время. Карие глаза взбесили Беллатрису. Под конец пыток она решает, что девчонке лучше больше не смотреть. Только слушать.

На распахнутых синих губах девушки блестит застывший крик.