Криминальный попаданец (СИ) - Круковер Владимир Исаевич - Страница 9

— Ничего, договорюсь с кем надо.

— Зачем это вам?

— Мы, баптисты, заботимся о нуждающихся. О тебе в газете написано, что заблудился ты, брат, память потерял. Бог имеет заботу о человеке во всем, даже в мелочах — люди вообще не понимают, насколько каждый из нас находится в руках Бога. Даже многие православные теоретически, на словах знают, что Бог не только далеко, но и весьма близко, но на практике получается, как у язычников — Бог конечно же где-то есть, но лучше я положусь на себя и свои силы и на кого-то другого. Но в этом, конечно себе не признаюсь. Говорит Господь: проклят человек, который надеется на человека и плоть делает своею опорою, и которого сердце удаляется от Господа. Кто же признается в маловерии? Нет, мы самые верующие — перефразируя советский лозунг: «Святым Духом крепка и сильна вера наша и наша душа!»

— Это очень мило, братан. Но ваше общество даст мне одежу, жилье, денег на первое время.

— Мы подумаем, но попервости хотели бы узреть тебя на нашем собрании.

— Спасибо, но я — больной. А в больнице — режим. И я намерен режим соблюдать…

Было еще пару граждан, невнятно бормотавших о долге совести и о том, что есть и жилье, и работа. У одного — в закулисной деревеньке, где у него свинарник на 12 голов.

— А жилье очень даже приличное, избушку еще прадед сложил…

У другого на лесопилке под Смоленском:

— Всего пару часов на электричке, а дальше автобус ходит… раз в сутки.

В советском союзе, естественно, не бывает безработицы, но чтоб настолько не хватало рабочих!

Уже после обеда явился парень совершенно жиганского образа. В кепчонке с чубом и начищенных сапогах (правда не хромовых, а яловых) с попыткой смять голенища в гармошку. Он сразу на меня наехал, но перепутал кровати. Наверное сосед потрепанного вида показался ему более подходящей фигурой для наезда.

— Что б тебя больше никогда не видели в нашем кафе, — орал он, добавляя матерщинные эмоции, — ты, падла, осмелился уважаемому человеку угрожать!

— Эй паренек, — окликнул я его, давно с малолетки откинулся?

— Откуда ты знаешь?

— Чё тут знать-то. За бакланство попал, там не сладко было, откинулся двумя третями, треть хозяину оставил. Мужиковал на киче, поэтому скостили срок. Так?

— Откуда ты знаешь?

— У меня три ходки за плечами, все на дальняках. А сейчас ты косяк давишь, так скоро и на легавый шнифт упадешь.

— Чаво?

— Любой торгаш — фраер. А что вор делает с фраерами? Правильно, вор их доит, доит как корову. Деньгу с них берет. А ты пришел за фраера права качать. Не знал, кумекаю. Но тот, кто за фраера — тот ссучился. А что с суками на киче делают? Правильно, их чморят. Петушат и под нары загоняют. Нахон?

— Э-э-, я не знал.

— Вижу, что не знал. Вот потому и не чморю. Ты, братело, пойди сейчас к этой красно морде и скажи, что я приказал каждый месяц выдавать тебе по пятьдесят рублей. Это будет твой воровской приварок, так положено. Нахон?

— Ну да, нахон[1].

Ну прощевай. Вот я выпишусь и объясню тебе что такое правильный вор. Хочешь быть вором?

— Ага, нахон, хочу.

— Ну иди, братан, иди.

Я отправил шпаненка, ибо мне надо было для самого себя хотя бы перевести на нормальный язык сказанное. Оказывается во время эмоционального напряжения мое внутренне «Я» ведет себя совершенно независимо и владеет недоступными мне знаниями.

Но голова разболелась от недавнего усилия, когда я почувствовал опасность. Нет, шпаненка бы я одолел, но от таких можно и нож в бок схлопотать. Знаю я таких, бесбашенных! Не помню, но похоже действительно знаю, общался, встречал.

Я на время оставил попытки восстановить хоть часть памяти, а пошел проверять себя в играх. В настольных играх, которых в палате было две — домино и шашки с шахматами. В одной коробке. Оказалось, что в домино не шарю, в шашках тоже, просто переставляю, а вот в шахматы разнес двух соседей. Скорей они были слабыми игроками, чем я сильным, но чем бог не шутит, когда черт спит.

Или наоборот?

Не помню.

А перед сном вновь настойчиво забормотали в моей голове стихи, загадывая новые загадки и не давая на них ответа:

Хотел сказать: «пропили», просто так,

(сколько запросто «пропить» мою Россию!)

но я, возможно, охламон, чудак,

которого в ней чудом не добили.

Я вырвался, пройдя три зоны, нож

нагретый так проходит слои масла,

но все, что сочиняю, — просто ложь,

посколько Вера в Родину угасла.

Во снах моих Даманский и Афган

(Чечню уж не застал, но тоже знаю;

Возможно потому я — растаман

и регги, как основу, обожаю.

«Кайя знает дорогу до рая —

Держись вслед за ней, мой брат Исайя,-

Она утверждает,

Что эта задача простая».

«Зачем суетиться в слезах и тоске? —

Мы — голые дети в горячем песке…»

По вечерам я очень трудно сплю,

поскольку болят раны и суставы,

не столько сплю, как в забытье дремлю,

забыв про Армию и про её Уставы [2].

[1]נָכוֹן (нахон, иврит) — готов, верно

[2] Владимир Круковер, Воинский сборник

Глава 6

Не верьте, Магдалина, во Христа,

Ему четыре шага до креста…

Владимир Круковер

Я проснулся совершенно очумелым, так как сон забросил меня в нечто ирреальное. Жара, жара, жара! И раздеться нельзя, потому что солнце сожжет беззащитную кожу.

Вода не успевает всосаться, выступая прямо из пищевода через кожу и мгновенно испаряясь.

Горстка иудеев презрела жару ради зрелища. Они сопровождают приговоренных к месту казни.

Ненормальные!

Куда приятней возлежать на козьих шкурах в прохладе глинобитного жилища, и пить прохладное кислое молоко.

Глупые римляне из-за этой казни мучаются на жаре в полной боевой готовности. Пилата, естественно, среди них нету — от во дворце, где фонтаны и мрамор надежно прячут от гневного солнца. Ала наемников на мелких лошадях проскакала на гору и оцепила лобное место. Отборные легионеры прошли туда же, вздымая сандалиями пыль. Как только не плавятся их мозги под медными шлемами?

Два бандита и проповедник волокут кресты на себе. Полное самообслуживание! Интересно, я бы в такой ситуации стал унижаться? Наверное стал, чтобы избежать побоев. Хотя, неизвестно что хуже — побои или такая «голгофа» с крестом на плечах.

Кстати, мы — интеллигенты распятие почему-то представляем по Булгакову. А на деле все иначе. И не кресты они волокут, а лишь перекладины поперечные. Основание креста, столб вкопаны постоянно.

Скоро их распнут, а спустя несколько столетий новое религиозное безумие охватит население. Уж кому — кому, а евреям надо бы уяснить, что запреты всегда вызывают анормальную реакцию. И хреновые последствия.

Если бы они не вынудили прокуратора казнить этого Назаретского безумца, то его идеи ушли бы в раскаленный песок Иудеи. И спустя столетия не служили очередными вожжами в руках попов-аферистов для управления толпой.

Если вдуматься, то в них нет ничего нового. Девять заповедей — это нормальный кодекс порядочного человека. Но человек пока еще — зверь. Зверь, в котором порой проглядывают человеческие черты. И мистическая сказка про смерть и возрождение, про бога и его сына гораздо понятней полузверю и получеловеку. И такому существу важней атрибутика этой сказки, чем конспективно-четкое изложение самой идеи.

— Эй, не толкайся!

Это мне, что ли? Да, мне. Задумался.

— Слиха.

Понял и удивился. Хоть язык почти не изменился, разве что произношение. А удивился, потому что подобная вежливость тут пока не в чести.