Тени прошлого (СИ) - "T_Vell" - Страница 30

Я послушно снял с себя пиджак и полулёжа-полусидя устроился рядом с ней, подложив под спину подушки. Тина легла спиной мне на грудь, голова же её была на излюбленном ею плече. Моя рубашка тут же промокла от её мокрых волос, но я мало обращал на это внимания.

Тина помолчала немного, словно собираясь с мыслями, а потом начала свой рассказ:

— Знаешь, лучше, наверное, начать вот с чего. Не знаю как, но, достигнув двадцати-тридцати лет, я перестаю меняться внешне. От слова совсем. Меня семь раз сжигали за это на костре, ведь раньше женщины в тридцать-сорок лет, если доживали, конечно, были настолько изнурены тяжёлой работой и постоянными родами, что выглядели больше как старухи, чем как сейчас выглядят женщины в этом возрасте. Только если настоящие ведьмы могли себя обезопасить от огня, то я не могла. Каждый раз сгорала заживо. Я помню это. В этом плане, может, ты и прав, что я какой-то странный вампир. У меня с Лестатом действительно много общего. Кроме того, что я не вскрываю людям сонные артерии по ночам, чтобы выпить их кровь.

— Может быть… — задумчиво согласился я, проведя рукой по скользкому шёлку на её плече.

— Да и вампиром мне тоже не быть. Мы уже пробовали. Ничего. Лестат мне завидует, а я ему, потому что у нас обоих есть то, чего нам не хватает. Я могу жить как человек, а он может умереть, если захочет. Вот такая непростая ситуация. Смерть почему-то избегает меня. Или, может, это просто издевательство такое: меня должны или убить, или я сама должна решиться умереть. Третьего не дано.

Глубоко вздохнув, Тина немного помолчала, а потом продолжила говорить:

— В то лето, когда я познакомилась с Дамблдором, у него в семье случилась страшная беда. Погибла мать. Он тогда собирался в кругосветное путешествие, это было очень модно в начале этого века, со своим школьным другом. Но не смог оставить сестру. Альбус в то время был очень талантливым и многообещающим молодым магом, я узнала о нём случайно, но подумала, может, он сможет узнать, что со мной не так. Мы общались с ним примерно полгода, периодически я приезжала к нему в Годрикову Впадину. Однажды во время такого визита Дамблдор показал мне одно из писем Элфиаса, в котором тот рассказывал, что в Тибете он встретил странных людей: они говорили, что им не одна сотня лет, но молодо выглядели. Это были не вампиры. Они ели, спали, медитировали. И верили в реинкарнацию. Перерождение. И я подумала, что вот она, разгадка. И поехала туда.

— Ты нашла ответ? — поинтересовался я, поскольку она замолчала на некоторое время.

— Нет, Северус, я не нашла ответа. Сейчас я считаю, что это была моя самая большая ошибка за всю мою жизнь — направиться туда. Наша группа заблудилась в горах. Нас было десять человек. К несчастью, именно в том месте, где мы заблудились, жил клан… монахов. Хотя их так на самом деле трудно назвать. Сами они называли себя «Братство дракона». Это было очень жестокое братство. Они выращивали убийц. Наёмников. Похищали детей с определёнными способностями, развивали в них ловкость, реакцию, силу, выносливость. Обучали боевым искусствам. Обучали владению оружием. Любым. Холодным. Огнестрельным, которое тогда только появлялось и активно развивалось. И использовали в своих целях. Фактически благодаря этому у них была власть почти над всей Азией. Они пытались вмешиваться в дела Европы. Даже Америки. И у них были на это свои основания — члены братства не знали пощады, не знали промахов. Если ты перешёл им дорогу — то считай, ты уже на том свете.

— Как у тебя появились эти шрамы на спине?

— Да ты уже понял, наверное. Нас поймали, посадили в тёмную пещеру. Пытали. Просто ради удовольствия. Из десяти человек к концу месяца выжила я одна. Не знаю как. Но я хотела выжить, понимаешь? Именно тогда я поклялась себе, что выберусь оттуда любой ценой. Они присмотрелись ко мне. Усилили пытки. Но я терпела. Терпела и ненавидела. И тогда они пообещали, что дадут мне шанс выжить, увидеть белый свет, если я буду их слушаться. Буду делать, что они скажут. Они стали меня готовить, понимаешь? Стали готовить убийцу. Обучали. Ненависть во мне разгоралась с каждым днём, но мне хотелось жить. Тогда мне ещё хотелось. Я хотела отомстить им за смерть друзей, а они сами давали мне в руки оружие. А я же могла тогда умереть. Но я настолько их ненавидела… Я понимала, что если сейчас умру, то не смогу простить себя за то, что не отомстила. А я бы вспомнила, Северус, я бы всё вспомнила потом.

Через какое-то время, вроде семь или десять лет, я стала лучшей. Мне давали поручения — я их выполняла. За это время я очерствела окончательно. За это время боли и страданий я уже забыла, кто я, почему оказалась здесь. Я просто подчинялась приказам. А стальным стержнем внутри меня была ненависть. Мне вырезали дракона, их символ, прямо на спине ножом в знак верности. У всех членов Братства были такие же отметины. Однажды какая-то деревушка чем-то насолила одному из главных. И нас, меня и ещё одного человека, послали вырезать её. Целиком. Вот тогда-то, в тот момент, когда я увидела лица этих беззащитных людей, бегущих от нас в страхе, я поняла, какие же мы чудовища. Каким чудовищем стала я.

Я не дала тому человеку, второму, совершить то, зачем нас послали. Я убила его. А потом вернулась в монастырь, где были остальные, и убила их. Всех, до последнего человека. Они сами дали мне оружие в руки, Северус, сами, а я была лучшей. Я бежала. Хотела забыть всё это. Пыталась отмыться от крови убитых мной людей. Хотела вернуться домой. Спустя какое-то время мои странствия привели меня в Россию. Тогда она была после Первой мировой. И революции. Разбитая, сломленная, так же как и я. Я бродяжничала из одного города в другой, и в одном из них попала в госпиталь. Мне тогда было плохо, я заболела, пневмония.

Там я встретила чудесного врача, хирурга. Максимилиана Фёдоровича. Великий был человек. Когда он узнал, что у меня не было дома, то устроил работать санитаркой к себе в больницу. И я полностью погрузилась в уход за больными. Только так я могла хоть как-то забыть, что натворила. Макс, видя моё рвение и успехи, отправил меня учиться на медсестру. Я помогала ему во время операций и также ухаживала за оперированными. Он жил тогда в коммунальной квартире с женой и дочерью, но они приютили меня. Он стал мне вместо отца. Спустя ещё какое-то время Максим отправил меня учиться в медицинский институт, договорившись с ректором, своим старым другом. Высшее образование тогда получить было очень трудно, брали в основном парней. Но я не привыкла сдаваться. Только институт я не закончила.

— Почему? — переспросил я, пребывая в шоке от услышанного.

— В сорок первом началась война. Я была на четвёртом курсе. Нас за три месяца доучили до каких-то врачей и отправили на фронт. Я до последнего билась, чтобы меня определили вместе с Максом. Он до последнего сопротивлялся. Но потом сдался. Ты даже не представляешь, что война делала с людьми. Молодые хирурги, такие же, как и я, сходили с ума, когда к ним целым потоком приносили раненых, изувеченных, с оторванными ногами, руками. Только мы с Максом вдвоём сохраняли хладнокровие. Мы стояли у операционных столов бок о бок. Все мои ошибки, всё моё незнание выливалось в смерть. Но я не сдавалась. Я хороший врач не потому, Северус, что я много читала книжек. Я хороший врач потому, что мой опыт написан кровью.

По ночам, когда мы не оперировали, мы сидели на полу, и в скудном свете свечки Максим показывал мне атлас по анатомии, который утащил с собой. Показывал, что я делаю не так. Показывал как надо. Как лучше. Или он читал мне стихи. Наизусть он знал всего Пушкина. Особенно часто он читал мне «Евгения Онегина». Удивительный был человек!

— Он умер?

— Да. В сорок третьем наш маленький госпиталь взяли в плен. Он погиб сразу. Меня отправили в концлагерь. Даже не знаю, что было хуже: оперировать на фронте или в концлагере. Меня опять пытали. Но я не сдавалась. Помогала людям хоть как-то справиться. Выжить. Только медициной. Оружие я не могла взять в руки. Через полтора года американцы освободили наш концлагерь, и я наконец-то попала туда, откуда начала путешествие. Сорок пять лет назад. Ты представляешь себе эти сорок пять лет боли?