BATTLEFRONT: Сумеречная рота - Фрид Александр - Страница 6

— Хорош ныть, — сказал он. — Уже запеклась. Хочешь еще перевязать?

Хрипло рассмеявшись, Красавчик выругался.

Головня методично заперла все двери в столовую. Намир посмотрел на женщину, которая объявила себя заложницей. Та стояла у стола, поливая себе руки водой из кувшина, словно отмывая их — не от крови, как сначала подумал Намир, но от запекшейся грязи вроде глины. Ее оружие лежало рядом с кувшином.

— Кто вы такая? — спросил он.

Женщина едва удостоила Намира взглядом, вытирая руки о бедра.

— Меня зовут Ивари Челис, — сказала она. — Губернатор Хейдорал-Прайм, эмиссар Имперского правящего совета и, конечно, — тут уголки ее губ чуть приподнялись, словно она улыбнулась своим словам, — в свободное время художник.

Она прошлась между телами, ткнув каждое носком ботинка, словно проверяя, все ли мертвы.

— Конечно, назвать себя заложницей было преувеличением, — продолжала она, — но мне нужно было привлечь ваше внимание.

Подойдя к распростертому на столе полковнику, она наклонилась поближе и, приподняв его за волосы, плюнула в незрячие глаза.

— Вы очень лояльны к своим людям, — медленно и осторожно сказал Намир. Когда Челис обернулась, он направил винтовку ей в грудь.

Женщина не испугалась.

— Они не мои, — едко ответила она. — Моих людей — советников, телохранителей, повара — всех забрали много месяцев назад. Эти же следили за мной по приказу Императора.

Красавчик что-то пытался сказать, но Намир разобрал сквозь заикание лишь слово «повар». Стоявшая у боковой двери Головня глянула на Намира, затем на губернатора.

— Пристрели ее, — сказала она. — Хейдорал этого заслуживает.

Намир нахмурился. Головоломка не складывалась, и он внезапно ощутил всю тяжесть бессонных дней, тридцати часов боя.

— И зачем же вам наше внимание? — спросил он.

— Благодаря повстанцам мои дни в Империи сочтены. — Губернатор улыбалась, но тон ее был едким. — Слышала, вы набираете людей. Я готова присоединиться к вам в обмен на убежище.

Намир держал винтовку наготове. Он не знал, сколько еще охранников во дворце и как скоро они появятся. Сержант пытался оценить, насколько ранение Красавчика замедлит их отступление. Времени гадать, врет она или нет, просто не было.

Послышался низкий электрический гул, за ним мелькнула голубая вспышка. Губернатор открыла было рот, но ничего не сказала. Оцепенев, она упала на пол рядом со своим рюкзаком.

Намир обернулся. В единственных незапертых дверях стоял Гадрен. Оружие в его руках все еще смотрело туда, где только что стояла губернатор. Инородец тяжело дышал, огромные плечи поднимались и опадали.

— Мы потеряли контакт, — сказал он. — Я подумал, что вы в беде. Рад, что волновался напрасно.

Головня смотрела на лежащую женщину.

— Еще дышит, — заметила она. — А чего оглушающим-то?

Гадрен подошел к Красавчику и, осмотрев раны изуродованного шрамами человека, осторожно поднял его с пола двумя руками. Лишь потом он ответил:

— Боялся за заложников. Полноценный разряд мог кого-нибудь убить.

— Нет тут заложников, — сказала Головня. Гадрен кивнул — не то чтобы он понимал происходящее, но осознавал, что сейчас не время для вопросов.

Намир подошел к губернатору и осмотрел ее. Дышала она ровно. Ни конвульсий, ни кашля, ни нарушений сердечного ритма. Парализующие разряды ненадежны, но этот, похоже, свое дело сделал, а значит, женщина оставалась его проблемой.

— Отнесем ее Горлану, — он кивнул Гадрену, — если потянешь еще одного. Не осторожничай.

Гадрен грубо схватил женщину за ворот и перебросил через плечо, придерживая одной рукой. Намир ждал, что Головня возразит, но она просто подобрала рюкзак губернатора, сказав:

— Говорят, похищать имперца — это не к добру.

Намир не понял, шутит она или серьезно.

— Плохие люди всегда не к добру, — ответил он. Эту поговорку он усвоил много лет назад на одной из более примитивных планет. — А сейчас мы можем убраться с этой планетки?

Он хотел избавиться от этого дождя. Хотел поспать. Хотел позабыть сваленные в кучу трупы гражданских и этот роскошный дворец, полный ароматных фруктов и бюстов убийц. Нападение на Хейдорал-Прайм не было провальным, но принесло кучу неприятностей.

И теперь он тащил одну из них с собой.

Глава 3

ПЛАНЕТА САЛЛАСТ

Восемьдесят восьмой день отступления из Среднего Кольца

Когда в Пиньямбе наступил вечер, радужное сияние свода пещеры от пробивавшихся сквозь обсидиан преломленных солнечных лучей начало медленно угасать. На высоких башнях города, поднимавшихся со дна пещеры подобно сталагмитам, потускнели верхние огни, и купол медленно утонул во мраке. Налет желтой серы на стенах пещеры сделался болезненно-бледным. Послышался шорох крыльев пепельных ангелов, возвращавшихся с охоты в гнезда.

Вместе с ними на улицах появились и жители Пиньямбы. Они возвращались с заводов на поверхности планеты на лифтах и челноках или покидали свои спальные блоки, спеша на ночную смену. Это были темные и бледные люди, серокожие салластане и более редкие представители других рас. Пиньямба была в некотором роде космополитична — тех, кто хотел работать, общество принимало, остальные становились изгоями.

Тара Наенди не болталась по улицам и не гуляла по аллеям, разместившимся вдоль бирюзовых каналов Пиньямбы. Она не останавливалась, чтобы попытаться разглядеть знакомое лицо в толпе жителей пригородов. Как и у всех прочих, у нее были дела, которые надо было закончить до комендантского часа. На ходу она кивала штурмовикам, стоявшим у каждого челнока и на каждом перекрестке, но мужчины или женщины в броне лишь дважды отвечали ей кивком.

Тара прошла мимо приземистых серо-стальных строений. Несмотря на отсутствие вывесок, она хорошо знала, что там: общественные бани, хоспис, кафе. Девушка спустилась в пещеру по короткой лестнице, вырезанной в камне, к двери без надписи. Сняв кожаный рюкзак, висевший через плечо, она вошла внутрь. Ее глаза медленно привыкали к тусклому освещению кантины. Внутри было не больше десятка посетителей разных рас — почти все мужчины и почти все в возрасте. Они были широкоплечими и морщинистыми, крепкими и испещренными шрамами после долгих лет работы на горноперерабатывающем заводе Иньюсу-Тор. Большинство столпились у голографического стола, транслирующего спортивные состязания с какой-то планеты, но расслышать звук голопередачи за их голосами было невозможно.

— Дядя! — позвала Тара. — Я пришла тебя побаловать.

Оторвавшись от созерцания кранов, мужчина за барной стойкой повернулся к ней. Он был довольно стар и вполне мог сойти за ее дедушку. Возможно, его выцветшие волосы некогда были такими же сияюще-светлыми, как у нее. Он похлопал племянницу по плечу. Посетители повернулись, улыбаясь девушке.

Разговор вокруг голографического стола стал тише.

— Если кто тут и избалован, так это ты, — сказал дядя, подхватывая ее рюкзак. — Работаешь всего половину нашей смены, а получаешь в два раза больше! Но посмотрим, что ты нам принесла.

Он поставил рюкзак на свободный стол и начал рыться в нем. Первой вещью, которую он извлек, оказался тюбик красновато-желтого геля. Повертев его в руках, мужчина позвал через плечо:

— Маян! Еще тюбик противоожогового геля. Ребятам из комнаты четыре надо?

Тара помнила несчастный случай с жившими там рабочими. Они получили серьезные ожоги, когда паровые трубы магматической центрифуги вышли из строя. Некоторые пока так и не вернулись к работе. Скоро их выгонят из общежития.

Маян, маленький салластанин, направился к столу. Забирая мазь, он говорил что-то на родном языке — слишком быстро, чтобы Тара понимала все, но, судя по тону, инородец был благодарен.

— Неплохо для начала, — заметил дядя.

Тара криво усмехнулась, заметив, что мужчина почти улыбнулся. Один за другим он вытаскивал из рюкзака подарки Тары: продовольственные карточки, противовирусные препараты, фильтры для масок, которые носили на самых глубоких уровнях рудопереработки. Подзывая посетителей к столу, он раздавал подарок за подарком. Некоторые пожимали Таре руки, благодаря ее и ее семью, а некоторые избегали даже взглядом встречаться.