Расскажи мне сказку на ночь, детка (СИ) - Абель Ава - Страница 67

– Скорее всего, завтра будет плохо, но сейчас я опустошена и абсолютно, бесконечно счастлива.

Наверное, это значит, что все хорошо. Я с облегчением обнимаю ее и осторожно укладываю рядом с собой. Чувствую себя ранимым, будто мы вдвоем девственности лишились.

– Рианна Ламлашская и Чарли из Осборнов... Кто бы мог подумать, – бормочет Ри и закрывает глаза. Через минуту она уже сопит, как котенок, а я одеваюсь и убираю бардак, который мы устроили. На бедрах Рианны нет крови, и у меня гора в плеч. Переживал, что наш первый секс будет похож на побоище.

Возвращаю на нее, сонную, белье и юбку, поправляю блузку на плечах, укутываю в плед, как гусеницу, и целую в лоб.

– Ри, мне пора…

– Мгм, – едва слышно произносит она, устраиваясь поудобнее.

– Скоро тебе станет холодно, не засыпай. Я бы отнес тебя в дом, но там твои родители.

Она нехотя садится, а я тем временем тушу свечи и выключаю фонари. Мы выходим в сад, и в вечерней прохладе я наконец ощущаю тупую, пульсирующую боль в груди. Рианне тоже завтра будет нелегко.

Завтра… Когда меня здесь уже не будет.

Ри заглядывает на кухню и шикает:

– Итон!

Ее брат, как всегда, взъерошенный, хмурый, показывается в проеме. Но смотрит на меня с уважением, без лютой ненависти.

– Родители в гостиной? – спрашивает Ри.

– Наверху. Их запах гари отпугнул.

– Отлично, – радуется она, но во взгляде – тоска, которая сразу травит душу.

Я касаюсь ее щеки, потому что не осталось слов, и Ри быстро провожает меня к двери, ступая босиком. Пора выпустить ее руку, я заставляю себя разжать пальцы – и будто по живому отрезаю.

– Пока, Чарли. – Она отводит взгляд и морщится, пряча взгляд.

– Пока, детка.

– Звони мне.

– Каждый день.

Я ухожу и не оборачиваюсь, пристально глядя перед собой.

Может, из-за этой сосредоточенности я и обращаю внимание на чужую машину, которая медленно катится по дороге. Меня пробирает озноб, когда думаю, что это может быть человек Лойера. Хорошо, что Рианна на улицу не вышла. Ее никто не видел.

В этот момент я по-настоящему осознаю, что обязан уехать. Причин много, и нет ни одной, почему должен был бы остаться. Не представляю, как жить без Рианны Ламлашской. Я не видел ее две минуты, а уже еле держусь, чтобы не повернуть назад.

Машина притормаживает, но потом разворачивается, наезжая на соседскую клумбу и исчезает из поля зрения. Я приглаживаю ладонью волосы, мечтая прибить себя чем-нибудь тяжелым за то, что втянул Рианну во всю эту хрень… и вспоминаю, что забыл коробку с документами, включая паспорт.

Черт. Что Джейсону сказать: куда ходил, где пропадал без дела?

– Красивая девочка, – заявляет он. Я от неожиданности спотыкаюсь о ступеньку, более кривую, чем остальные. Вечно за нее цепляюсь.

Джейсон сидит в кресле на крыльце и курит сигару, хотя тянет вроде бы марихуаной.

– Полиция отдала соседям кое-какие мои вещи, – равнодушно отвечаю, собираясь войти в дом, но Джейсон скалится, как гиена:

– Вы с Рианной сблизились, это очень хорошо для твоей психики… Поделишься девочкой? Думаю, Алистер заинтересуется.

У меня в глазах рябит, и я говорю холодно, ясно отдавая себе отчет:

– Я убью тебя. Посмотри в ее сторону, и я размажу твои мозги по бренной земле твоих предков.

Джейсон смеется, он явно в отличном настроении сегодня. Рад, что испортит мне жизнь. Наслаждается моей ненавистью, падальщик, и я шумно вдыхаю, чтобы вернуть себе маску безразличия.

– Сынок, у тебя в здешней сырости чувство юмора атрофировалось? Или транквилизаторами обкололся опять? Твой бедный отец уже и пошутить с тобой не имеет права?

– Твои шутки убогие, как и ты.

Мы наблюдаем, как со стороны холмов бежит человек, затянутый в спортивный костюм, как в перчатку. Я узнаю мистера Килмора. Он поглощен мыслями и музыкой: беспроводной наушник в ухе чернеет. Преподаватель замечает нас, притормаживает, мнется пару секунд, но так и не подходит. Скоро старший Килмор превращается в силуэт, и я вздыхаю, сожалея, что здесь, на этом острове, не сложилась моя жизнь.

Чужая машина, которую я заметил, запарковалась в начале нашей улицы, у выезда на главную дорогу, и мне любопытно, знает ли об этом полиция.

Джейсон молча наблюдает за мной, ухмыляется, будто догадывается, о чем я думаю, а потом достает телефон из кармана и набирает номер. Абонент долго не отвечает. Когда наконец начинается диалог, я впадаю в ступор, будто в бездну проваливаюсь.

– Алистер, приветствую. Да, я подумал, я согласен. Осенью отправлю Лину к тебе… Чарли? Нет, Чарли останется со мной, это решено. Но я звоню не поэтому. Хочу сказать, что прощаю тебя, ты же не всерьез мне угрожал, я все понимаю. Мы родные люди, нам грех ссориться… Да, конечно. А в знак примирения мы с Чарли хотим подарить тебе бабочку в коллекцию. Она, правда, строптивая, но ради здоровья моего милого мальчика подпишет все, что угодно. Кажется, она по нему сохнет. Да, ты прав, Чарли как магнит для дурочек. Это у нас семейное. – Джейсон снова смеется, а я, оцепеневший, на негнущихся ногах захожу в дом. Главное не думать в такие минуты. Джейсон издевается, провоцирует меня. Раньше я бы уже утирал кровь с разбитой губы, однако сейчас я гораздо сильнее, о чем Джейсон не знает.

Ничего, скоро узнает.

В комнате проверяю айфон: пропущенный от инспектора Доннавана и сообщение: «Не спугни посланника».

Ага, сиди ровно и смотри, как человек Лойера ездит мимо дома Рианны. Зашибись. Перезваниваю инспектору, и тот успокаивает, говорит, что наряд полиции под прикрытием будет следить за домом всю ночь. Дело под контролем.

– Семейству О’Нил я тоже дам инструкцию, – обещает Доннаван, который уловил ход моих мыслей, но я все равно пишу сообщение: «Ри, не выходи до утра на улицу, и домашних не выпускай. За паспортом я утром зайду».

«Хорошо. Счастливого пути», – приходит через минуту ответ.

Куда уж счастливее. Одно радует: Рианна не уточнила, в чем проблема. Понятливая. Не девушка, а сказка. Ее сердце до сих пор бьется в унисон с моим, а глухие стоны эхом отбиваются от сознания.

В тяжелой задумчивости меняю футболку, надеваю белую, потому что мне катастрофически не хватает света, потом устало распахиваю шторы – и натыкаюсь взглядом на нее. Она только из душа, в пижаме, той самой, плюшевой, с капюшоном поверх влажных волос. Она потерянная, заплаканная, сидит на столе, будто караулила меня. Мы смотрим друг на друга, и планета, как всегда, останавливается.

Я машинально набираю ее номер на быстром вызове, но сегодня мы не разговариваем, а молчим. Слушаю ее дыхание и самому свободнее дышится.

Попала ты, Рианна Ламлашская. Если меня не уберут до утра, то я обязательно вернусь за тобой. Если наступит рассвет, то мы обязательно будем вместе.

Хоть я и не произношу ни слова, я знаю, что она меня слышит.

Посреди ночи не получается разлепить глаза. Почему я сплю? Я ведь не ложился… Когда я вообще отрубился? Ничего не помню. С первого этажа раздается непонятный шум, чужие голоса... Телевизор на всю громкость, что ли? Но я не способен пошевелиться, будто парализованный. Это как осознанный сон, которые иногда у меня случаются: ко мне обычно направляется убийца, а я как онемевшая пустота. Да, у меня не самые радужные сны, что поделать. Потому и спать не люблю.

Кое-как поднимаюсь и спускаюсь на первый этаж. Ступаю по лестнице, но она не скрипит. Я парю в воздухе, и у меня нет лица. Я не вижу себя, но у меня нет лица.

В гостиной сидит Джейсон. Он тоже парит в воздухе. Пьяный, он смотрит на меня искренне, по-доброму, и улыбается, подзывая к себе.

– Красивая у тебя девочка, сразу мне приглянулась. Как думаешь, ей понравится у Алистера? Сколько кругов выдержит такая малышка?

И меня больше нет. Темнота вокруг, как ядовитый туман. Я глотаю его и падаю, растворяюсь, как призрак.

Меня больше нет. Меня нет. И Джейсона больше нет… Я не вижу его сквозь пелену ядовитого тумана, но знаю, что его больше нет. Так же, как у меня нет лица.