Расскажи мне сказку на ночь, детка (СИ) - Абель Ава - Страница 59

Улыбка сходит с лица Чарли, и я спешу заверить:

«Все будет хорошо… Мне пора».

«Приходи ко мне каждый день в это время».

«Обязательно».

Я ухожу счастливая, прыгая по воображаемым облакам из сладкой ваты. И мне все равно, что Чарли не признался мне в любви на словах. Что такое слова? Я чувствую его любовь, а остальное – нюансы, сноски мелким шрифтом.

В следующие дни моя жизнь сводится к заветным десяти минутам общения. Я надеваю огромный дождевик, пряча лицо под капюшоном от редких прохожих, и мы с Чарли молча разговариваем. Я вижу его светлую взъерошенную челку, которая кажется золотой при слабом освещении, смотрю в любимые глаза – и кажется, что все возможно в этом мире. Сердце сладко замирает каждый раз, когда Чарли улыбается мне.

Я рассказываю о том, что с помощью Аманды снова забралась к нему в комнату через окно, которое никто не закрыл после той трагической ночи: видимо, полиция запретила уборщице приходить до обыска. А стоило полицейским уйти, и я бессовестно утащила большую коробку вещей Чарли из шкафа, включая деньги, документы и записку, что он оставил перед тем, как отправиться в дом Салливана. А еще я собрала все рисунки, которые нашла в доме, в огромную стопку, и тоже перенесла к себе в сокровищницу.

На следующий день уборщица все же пришла и закрыла окно. Грусть-тоска. Трагедия.

«Почему?» – удивляется Чарли.

«Потому что я надеялась ночевать в твоей кровати».

Он прячет лицо в ладонях и тихо смеется, и я тоже улыбаюсь, как блаженная. Я всегда улыбаюсь, когда вижу Чарли, ничего не могу поделать.

Он прозвал меня «Шоу О’Нил», потому что я рассказываю последние новости и вообще болтаю непростительно много. Например, о том, как усердно мы с Томми трудимся над алгоритмом и вопросами, и что теперь мне многое понятно – все то, что я раньше не понимала: о любви, о боли, о силе духа, способной пробить стену, о необратимом мгновении выбора, когда ты – лишь концентрат своей сути. О том, что у жизни свои законы, часто порывистые и непредсказуемые, но именно они влияют на то, каким будет исход игры.

На восьмой день, первого марта, в понедельник, мистер Килмор встречает меня в колледже с мрачным выражением лица.

– Лонг-лист сформирован из заявок на грант… Увы, Ри. Они не оценили твои труды.

Горечь просачивается в сердце, и я морщусь.

– А причины пояснили?

– Да. Сказали: слишком абстрактно и спорно.

– Это же социальная наука, там половина всего – абстракция, – злюсь, понимая, что осталась без финансирования.

– Да, но обычно конкретный тезис базируется на фактах, исследованиях. Они не уверены, что подобные исследования у тебя есть… по крайней мере, на этом этапе работы.

– Спасибо, мистер Килмор. Простите, если разочаровала вас.

– Кто угодно, но только не ты, Рианна. Только не ты. – Он вскидывает брови, глядя исподлобья, и я привычно улыбаюсь, хоть и натянуто.

Одно радует: в среду Чарли выпишут, а инспектор наконец вынесет нам свое решение. Состоится суд над Майклом, над Стивеном – и все. Мы будем свободны. Все будет хорошо.

Вечером я не рассказываю Чарли о том, что мне отказали в гранте, не хочется ныть. Да и что такое для соседа какая-то сомнительная игра под рабочим названием «Жизнь», когда он сам создает игры покруче, в прямом эфире?

В среду утром я сама не своя. Дожить до вечера и обнять Чарли – все, что мне нужно. Я изнемогаю, кусаю губы, грызу ногти, за что получаю подзатыльник от Аманды:

– Не трогай!

Мэнди будет отличным работником салона красоты. Она балдеет от простого созидательного процесса, ей нравится видеть восторженную улыбку на лице человека здесь и сейчас, получая отдачу сразу, а не через много лет. Даже я накануне засмотрелась на результаты ее труда: лак мятного цвета, а поверх – иероглифы, означающие: «Мой парень – самый лучший». Мы в гугле перевели на японский.

– Мэнди, я будто на первое свидание с ним иду, меня тошнит!

– Это нервы.

– Точно. Надо ягод съесть, – вспоминаю совет мистера Хопкинса и бегу на кухню, где завтракают Итон и родители. Поправляю на ходу галстук и воротник блузки, делая вид, что в комнате никого не вижу. С братом я до сих пор не разобралась, папа стыдливо отводит глаза, думая, что разрушил нашу семью – хотя я его даже не обвиняю.

Достаю пеалу с голубикой и засыпаю горсть ягод в рот, уплетая их, как голодный дракон.

Кстати, а драконы бывают травоядные? Динозавры ведь были.

– Дочка, тебя инспектор на улице ждет. Он не решился заходить в дом в такую рань, – говорит мама и ласково смотрит на отца, воздевая руку со столовым ножом, перепачканным в масле: – Пол, тебе еще один тост намазать? Остынут скоро.

– Нет, дорогая, мне хватит.

Странное дело. Стоило родителям наконец решиться на развод, и отношения между ними наладились. Да, они до сих пор ссорятся по привычке, но уже без былого энтузиазма, а в остальное время и вовсе ведут себя, как друзья. Может, потому что теперь они друг другу ничего не должны?

Итон мельком смотрит на меня, и я замечаю, как он отощал за последние две недели. Я улыбаюсь ему, и брат опускает свои огромные, как у теленка, глаза, сверля взглядом мюсли в тарелке. Вижу, что он хочет броситься мне на шею, и улыбаюсь шире. Оттаял лед, мне и делать ничего не пришлось. Вечером приду делать к нему уроки, и он меня не прогонит, я уверена.

По случаю выписки Чарли из госпиталя сегодня я надела юбку, а не брюки, и длинные черные гольфы. Поеду из школы встречать Осборна, если инспектор разрешит, конечно. Вот он, стоит у своей серебристой машины, в которой сидит его собственный помощник, из Глазго.

– Доброе утро, Рианна!

– Доброе, инспектор.

– Заехал сказать, что вам с Чарли обвинения предъявлены не будут, можешь выдохнуть.

И я выдыхаю.

– Теперь дело пойдет быстрее, я возвращаюсь на большую землю. Если ты понадобишься в суде в качестве свидетеля, пришлю запрос. Но, думаю, будет достаточно записанных показаний.

– Вы уезжаете?! Так быстро?

– Да. Срочные дела.

– Понятно… Рада была знакомству. – Мы пожимаем руки, и инспектор садится в машину. – Кстати, Чарли я беру с собой, он вернется через пару дней.

– Нет!?! – произношу с риторическим надрывом.

– О да.

Я широко раскрытыми глазами смотрю на пыльный номер отъезжающего «форда» и вою внутри, в мыслях топая ногами. Что за черт?! Тотальный тупик эволюции моих отношений с Осборном. Нам просто-напросто не дают развиваться.

– Слава богу, ты еще не уехала! Подвези сегодня Итона до школы! – кричит мне с крыльца мама, и я расстроенно наблюдаю, как из дома появляются Итон и Аманда.

– Представляете, инспектор забирает Осборна в Глазго.

– Нет!?! – подобно мне, реагирует Мэнди.

– Его посадят? – спрашивает Итон.

– Какое посадят! Он не сделал ничего плохого. Он Аманду спас, между прочим, – открываю великую тайну, и брат удивленно вскидывает брови:

– Серьезно? А папа сказал, что Чарли ее убить хотел.

– Что за бред? Ты не так понял.

– В школе тоже говорят, что Осборн хотел убить Аманду.

– Объясни своим ущербным одноклассникам, что это клевета. Чарли меня спас! Его в Глазго забрали, что наградить, – на ходу придумывает Мэнди, и брат, присвистнув, подтягивает брюки.

– Охренеть, – говорит он. – Так и знал, что сосед без башни. Вау… Он правда тебя спас, Мэнди?

– Да. И твою сестру тоже, между прочим. Собой закрыл от шальной пули. Вот об этом и скажи в школе своим тугодумам-друзьям.

Итон не знал, что меня могли убить, и поэтому он замирает, бледнея, мельчая на глазах. В его взгляде – чистой воды потрясение.

– Молодец, додумалась, – упрекаю Аманду. Подхожу к брату и обнимаю его, поглаживая по спине.

– Прости, что не разговаривал с тобой… я же не знал…

– Все хорошо, Итон, милый. Успокойся.

– Ри… – Он, как маленький, сжимает в кулаках ткань моей блузки, не зная, как выразить эмоции.