Повелитель снежный (СИ) - Синякова Елена "(Blue_Eyes_Witch)" - Страница 5

С тех пор, как голос стал звучать во мне ночами, я вспоминала о том старце все чаще и чаще, вполне отчетливо понимая, что именно этот камень и был магнитом для голоса, звучащего во мне.

Я пробовала убирать его от себя.

Прятала сначала под подушку, а на следующую ночь под кровать, чтобы он не касался моего тела, потому что носила я его под грудью, привязав к тонкой ленте прямо на себя.

Но голос все равно продолжал говорить со мной ночами, начиная всегда с одного и того же, словно произнося мантру, которая меня завораживала и интриговала.

«…- Земля - моя, зима - моя, и ты – мояяяяяяя….»

Он говорил со мной мягко и приглушенно, словно был где-то рядом и шептал на ушко, отчего наутро я просыпалась с потом на висках и мурашками по всему телу.

Он словно околдовывал.

Зазывал.

Опьянял зельем, что проникало в меня все сильнее и сильнее.

И вот я уже не боялась ночи, засыпая в ожидании его и не торопя восход солнца, с первыми лучами которого голос пропадал, прощаясь со мной.

Он рассказывал о дальних странах и красоте лютой зимы.

О старых богах, которые затаились, но не исчезли совсем, насмехаясь над пустыми картинками в церквях и наших мольбах, которых мы сами не понимали.

А потом он пропал…

Так же неожиданно, как и появился в моей голове.

И вроде бы живи себе спокойно и радуйся, что можно вернуться в стан нормальных людей, которые спокойно спять и не разговаривают с голосом внутри себя ночами, так нет же!

Я была так потеряна, что первые дни просто была сама не своя.

Страшно было то, что заметила это даже бабушка, которая пыталась заглянуть в мои глаза, когда утрами расчесывала мои длинные волосы, заплетая в тяжелую черную косу.

- Бледная ты, дочка. И без того кожа твоя белая, а теперь словно серым отдает…

А в моей голове были его слова: «…волосы черные, как благодатная земля. Кожа белая, как чистый снег. Глаза зеленые, как мой рай…»

- Голова болит просто, ничего страшного, - я старалась улыбаться и вести себя, как прежде, но словно что-то с тех пор внутри меня перевернулось, и ночи уже не радовали, как и день, даже если за окном зашумели ручьи и закапала вода с крыш от яркого солнца, что обернулось вокруг себя и снова греть стало.

Все весне были рады, одна я ходила понурая и все внутри себя искала пути, чтобы снова этот голос зазвучал. Я даже говорить с ним пробовала. Звала. Спрашивала, где же он и по какой такой причине пропал…или я обидела чем? Или ушел к другой девушке плести свои волшебные сны, от которых не хотелось просыпаться?

Больно было от мысли этой…

Только как бы я не звала его, что бы ни делала, пытаясь научиться говорить самой в собственном сне, а голос никак не хотел возвращаться, словно потерял ко мне интерес.

А потом мне сон приснился странный.

Что иду я где-то в незнакомом месте совсем одна, как спать ложилась - в одной длинной белой рубахе с короткими завязками на груди, а место это странное, наверное пугающее даже, вот только мне не страшно.

Не то поле какое, не то поляна большая, только вокруг черная земля рыхлая и нет ни одной травинки, ни одного деревца, а посреди поля этого валун огромный, похожий на жертвенный камень, про который мне когда-то бабушка рассказывала.

Огромный, овальный, словно омытый водами океана со всех сторон, без единой острой грани, только испепеленный весь мелкой сеткой зазубрин, будто его разрубить пытались веками, да ни у кого этого не вышло.

А я иду к нему и страха не чувствую, ведомая желанием положить на него руки, будто зачарованная, и земля под ногами, словно пух – мягкая, рыхлая…но с каждым шагом моим все более горячая, словно и не земля это вовсе, а лава затвердевшая, которая даже остыть еще не успела и жжет мои босые ступни.

Жжет так, что чувствую я запах собственной кожи горелой, и боль от ожогов страшных на ступнях, но все равно не поворачиваю обратно, а бегу все быстрее к камню этому, словно знаю, что в нем мое спасение.

Запрыгиваю на него и сажусь, вытягивая ноги и видя, что на камне остались кровавые следы мои, потому что из стоп кровь сочится и так больно, что рыдать и выть хочется, а я молчу, припадая к камню, ощущая аромат мороза лютого и сквозь слезы улыбаясь, что теперь не одна я, и не страшен мне жар земли, ведь камень этот никогда не нагреется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я и проснулась со слезами, подскакивая и откидывая от себя одеяло, чтобы на ноги свои взглянуть и убедиться, что это был всего лишь сон и ничего больше, даже если впервые я запомнила его так четко, что самой тошно было. Словно все это на самом деле со мной случилось, только вот как и когда я не понимала или успела забыть.

Понимая, что бабушка уже проснулась и солнце заглядывает в окошко, пытаясь отодвинуть шторки, я искала ее глазами в пустом доме, горя желанием рассказать про свой странный сон и расспросить еще раз про тех, кого она называла старыми богами, а еще про камень тот, что я видела, будто наяву.

Подскакивая с кровати, как была в одной ночной сорочке на обнаженном теле и с растрепанными волосами, я кинулась к двери, слыша голос бабушки на улице, которая кур зазывала и кормила, и вываливаясь на порог, горя желанием поскорее все разузнать.

Вот только ждало меня такое удивление, что все мысли из головы повыскакивали!

Выбежала я на порог, где капели стучат по дереву, наступила случайно стопой в рыхлый снег, что еще полностью с земли не сошел….а холода не чувствую!

Вот так раз!

И ведь смотрю на свою ногу, и головой понимаю, что почти обнаженная стою, а даже дрожь по телу не проходит от утреннего холода ранней весны, будто все тело мое закалилось от жара странного сна.

Не веря себе и в происходящее, я спустилась с деревянных ступеней на землю, встав двумя ступнями в снег – ничего!

Ни холода, ни озноба!

Только ощущаю, что под коркой снега вода собирается и что она холодная должна быть, но почему-то не для меня.

- Дочка! – ахнула бабушка, когда увидела меня, всплеснув руками, - В таком виде и на улицу! Простудишься ведь!! Быстро в дом беги и на печь залезай!!

Чудеса какие-то, да и только!

Я даже не знала бояться мне или радоваться тому, что снова происходит со мной что-то странное, снова думая о голосе, и надеясь, что может сегодня ночью он вернется, и снова я засияю в ожидании той минуты, когда солнце сядет за горизонт и тьма даст мне самое желанное.

Даже настроение поднялось, и улыбаться захотелось, когда я помахала рукой встревоженной бабушке, приподнимая подол сорочки и забираясь на крыльцо снова, не торопясь сбегать от этого странного утра, чьей мороз меня больше не касался, когда услышала, как ахнул кто-то глухо.

Не пришлось искать глазами долго, когда я смущенно влетела в дом, поспешно закрывая за собой двери, потому что увидела за забором ошеломленно застывшего парня, что смотрел на меня приоткрыв рот и полыхая своими глазами бесстыжими.

Сына кузнеца местного.

Все подруги мои считали его главным красавцем на деревне, вздыхали, рыдали, во снах его видели, а он ходил, как гусь важный, упиваясь девичьими слезами, и не обращал особого внимания ни на кого из них.

Вот сейчас и мое сердце застучало громко и истерично, но не от красоты его лица или густых волос цвета спелой пшеницы, а от испуга.

Неужели он понял, что я холода не чувствую?!

А иначе почему смотрел так, что меня в дрожь кидало?

Если расскажет на всю деревню, что он видел, что я делать буду? Как отрицать?

Еще посчитают меня сумасшедшей и проклянут, будто и без того у нас с бабушкой проблем не было!

Пока была маленькой, мне казалось, что все хорошо ко мне относятся и вроде как была обычным ребенком среди остальных детей, и лишь сейчас стала понимать и видеть, как смотрят на нас люди, как шепчутся за спинами.

В глаза никто не смотрел, если я оборачивалась и ждала, что мне скажут открыто. Не говорили.

Только продолжали шептать в спину, что мать моя сгинула, оставив меня на руках бабушки.