Л.Е.С. Пробуждение (СИ) - Хорс Игорь - Страница 6

— Конец первой десятины Четверихи! — подсказал умный Митька.

— Так, не понял! День-то какой, дата?

— Десятуха! — ответил Митька, глянув на меня подозрительно.

— А! Точно! — воскликнул я, улыбаясь как можно шире. Хотя сам ну ни черта не понял.

Глава 3

Глава 3.

— Пойдешь со мной! — не терпящим возражений тоном сказал я, поднимаясь.

Митька вскочил следом, замотал головой.

— Мне нельзя! Я не в Совете!

— Ничего! Я договорюсь! — закончил я, подхватил свои мокасины и двинулся к выходу.

Митька засеменил позади, что-то бормоча себе под нос. Я его не слушал. Митька мне сейчас нужен. Простой и доверчивый ученик, смотрящий учителю в рот, подскажет что и как. Без него я точно влипну, выдам себя.

Мы вышли из дома, я огляделся. Я даже не знал в какую сторону идти, где там у них Совет собирается. Кто в него входит, как кого зовут. Да и вообще, не мешало бы небольшую экскурсию провести по этому сектанскому общежитию.

— Ну, Митрофан, веди давай! Рассказывай, показывай! — сказал я, интуитивно шагнул в сторону центрального перекрестка.

Митька пошел рядом.

— А что рассказывать?

— Да все! — сказал я. — Я же почти ничего не помню, мне чтобы быстрее восстановить память, надо опять про все рассказывать! Что тут непонятного?

— А! — ответил Митька, почесал затылок, огляделся. — Но я не знаю, что рассказывать. Вы, э, ты лучше спрашивай, а я буду отвечать!

— Ладно, — согласился я, делая вид, что немного не доволен. — Пусть на этот раз будет по-твоему.

И так, шли мы по узкой улочке, плотно заставленную домами из толстых бревен, укрытых под одной крышей. Некоторые дома выделялись размерами, такие как мельница, которая лениво крутила широкие лопасти под легким ветерком. Под большинством окон были горшки с цветами. Пахнуло навозом, где-то из двора замычала корова, закукарекал петух, мужик какой-то гаркнул замысловатым матом на тупую курицу. Голоса и запахи заполнили деревню-крепость вроде обычными, но какими-то плотными и сочными звуками. И я понял, почему, когда мы вышли на центральный и единственный перекресток. Все поселение состояло из двух пересекающихся под прямым углом улиц. Симметричные улицы заканчивались тупиками с высокими частоколами. Два были с выходами, а два заканчивались домами. Длина обеих улиц не превышала ста метров. Сделав нехитрое вычисление, я пришел к выводу, что община, если она имела форму квадрата, занимала примерно один гектар площади. И само собой, максимально использовался каждый квадрат драгоценной земли. Это, исходя из информации, которую предоставил Митька, о том, что вокруг только Лес. И этот Лес на самом деле очень давил своей массой, размерами. Я посмотрел над крышами домов, задрав голову, чтобы увидеть кроны деревьев: в центре поселения мы с Митькой выглядели, как два муравья в высохшем колодце.

Людей, как ни странно, видно не было. Только в одном тупике перпендикулярной улицы я заметил группу разновозрастных детей, увлеченно спорящих между собой.

В центре перекрестка обращал на себя внимание широкий метра два в диаметре заляпанный пень, вокруг которого были вытоптаны два круга.

— Это что, лобное место? — спросил я.

— Нет, жертвенный стол, — ответил Митька.

Ну, все ясно, еще одно подтверждение секты.

— Животных тут режете?

— Ну да, — удивился Митька. — И не только животных. Да ты и сам тоже… не помнишь, что ли?

По спине пробежал холодок. Нет, я понимаю, что сектант Никифор тоже должен принимать участие в этих языческих ритуалах. Но только не я! Я вообще крови боюсь!

— Что-то припоминаю, — прошептал я, огляделся.

— А почему людей не видно? Сколько вообще жителей у нас? По виду довольно плотно все застроено.

Митька тоже огляделся по сторонам, пожал плечами.

— Так все делами заняты, кто не на собрании, чего ж удивительного! Общий выходной у нас только завтра, в конце десятины! А население у нас сегодня… сто шестьдесят два человека! Позавчера Парасковия-молочница принесла двойню! Не помнишь, как поздравлять ходил?

Конечно, я не помнил!

— Припоминаю, — ответил я.

Значит, сто шестьдесят два человека на примерно полсотни домов. Да, плотненько живут, сектанты, коммуна настоящая. И как они кормятся?

— А что, Митька, кроме поля, что у меня за домом, есть еще посадки? Может, где-то в лесу?

— Не, ты что! В лесу мы только мед берем, да ягоды-грибы. Там ничего садить нельзя, Лес не дает! Ну, еще на реку ходим за рыбой. А так все здесь, в Общине растим. И курей, и поросят, и коров. И огороды-зелень всякая.

Он коротко объяснил мне, как у них тут все устроено. Все встало на свои места. Удивило, конечно, одно — урожайность. Все здесь не просто огромного размера, оно еще и растет быстро! За теплое время года, а у них это с конца вторихи и до пятерихи, они собирают по четыре урожая! А пастбище для коров-свиней размером в пять соток, способно прокормить сорок голов скота тем, что каждое утро на нем вырастает новая кормовая трава!

Конечно, поверить в эти Митькины рассказы с ходу было трудно. Но они только укрепляли совершенно невероятную версию о том, что это не просто какая-то затерянная в глухой тайге сектанская община. Слишком много всего прочего говорило о том, что это вообще какой-то другой мир. А, учитывая, что у меня в голове еще и какой-то чип вживлен, то все это как-то больше смахивало на отдаленное постапокалиптическое будущее.

В самом деле, поверить в попадании в будущее для меня было вероятнее, чем в параллельный мир. Хотя и то, и другое еще пару часов назад казалось фантазией пациента желтого дома для душевнобольных…

— Ник, нам надо на собрание, — напомнил Митька. — Оно уже началось. Ну, если вопросов больше не осталось.

Я глубоко вздохнул, кивнул. Внимательно посмотрел на Митьку, пытаясь понять, чем же люди будущего отличаются от моих современников?

Ничего особенного не углядел. Люди, как люди. Хоть и сектанты.

— Что-то не так? — спросил Митька.

— Все нормально, Митька, пошли.

Я подождал секунду, пока Митька задаст курс движения, пошел рядом.

Идти не пришлось долго. Здание, где проходило собрание Совета, было на углу, буквально пара шагов. Оно ненамного, но все же отличалось от других одноэтажных построек поселения. Выше примерно на пару метров, оно имело так называемый цокольный этаж. Митька объяснил, что собрание проходит как раз внизу, а вверху живет теперешний Глава Общины — Захарий Панкратович. Это, так сказать, административное здание с муниципальным жильем. Вход в администрацию, в отличие от остальных жилых домов, был с улицы. Небольшое крылечко было прикрыто массивным козырьком.

— А почему тут все такое огромное? — задал я очередной вопрос. — Дома из таких огромных бревен, навесы массивные, крыша из таких толстых досок. Никакой экономии древесины!

— Так оно же понятно, Вы чего, Никифор Иваныч! — округлил глаза Митька. — Морозы зимой такие, что глаза застывают на ходу, а снега наваливает — во!

Он показал рукой примерно под крышу соседнего домика. Ну, до крыши там метра четыре. Нормально так снега, в общем. А насчет температуры… это сколько градусов, когда глаза застывают? Сорок, пятьдесят? Я что, в Якутии? Нет, опять же до этого он говорил, что средняя полоса. Хотя в Якутии же тоже есть средняя полоса.

В общем, я в очередной раз кивнул, будто все понял-вспомнил, и мы шагнули в полумрак Дома Советов.

Узкая скрипящая лестница из тамбура в открытую дверь убегала прямо вниз, исчезая в темноте полуподвала. На нижних ступенях играли красноватые огоньки искусственной подсветки. Дверь справа, плотно закрытая, надо полагать, вела в апартаменты местного главы поселения. Никаких надписей, типа «зал заседаний» и «глава секты», не было. Подумалось, а вообще они грамотой владеют? Но тут же осёк себя — куча книг в моем доме и должность учителя — разве не доказывают однозначного ответа. Хотя, какой из меня учитель…