Л.Е.С. Пробуждение (СИ) - Хорс Игорь - Страница 15

— Но оно просто у тебя любимое. Самое высокое у поселения. Мы часто там бываем поздно вечером, чтоб охранители не видели.

— Во как! А это не опасно? Я вообще-то высоты боюсь!

Митька просто заржал во весь голос. Я даже за окно выглянул — услышат люди, прибегут, а мне незачем лишнее внимание.

Но Митька просмеялся, вытер слезы, сморкнулся в рубаху.

— Ну, рассмешил, Никифор Иваныч! Прям до слез!

Я с серьезным видом терпеливо ждал, когда он приведет себя в нормальный вид.

— А мне и не смешно, Митрофан Хохотульевич!

Теперь настала очередь посерьезнеть Митьке.

— Да вы ж как заяц по веткам скачете! Как белка прыгаете с дерева на дерево — у меня аж дух захватывает! До сих пор не могу в себе этот страх перебороть! А у тебя, прямо… Эх, даже завидую. Но понимаю, что кому-то это дано, а кому-то… Дано что-то другое, наверное.

Я вздохнул.

Тяжело в чужом теле. Никак не привыкну. Все чего-то этот Никифор выкидывает эдакое! Вроде простой учитель…

— Ладно, — согласился я. — Давай перекусим на самом-то деле. И правда жрать захотелось.

Митька стоял, нетерпеливо переминаясь. Я посмотрел на него, усмехнулся. Ну, а чего? Никифор-учитель, в теле которого я оказался, значит, скачет по деревьям, а я что, хуже что ли?

— Хорошо, — вздохнул я. — А потом, как стемнеет, по деревьям попрыгаем. Уговорил.

Митька-балда, как ребенок, даже в ладоши захлопал.

Глава 7

Мы сытно отужинали. Удивляться размером овощей этого мира я перестал.

— Сколько у нас времени? — спросил я.

— Да есть еще! — ответил он неопределенно, глянув за окно.

— Тогда я после сытного обеда малость полежу, если ты не возражаешь. Привычка, знаешь ли. Да и сил надо набраться перед дальней дорогой, как никак.

Митька не возражал, занялся уборкой после ужина, а я вальяжно прошелся вдоль стеллажа своей библиотеки, выбирая книжку. В глаза бросилась ботаника. То, что нужно, решил я. Хоть что-то узнаю о растительном мире, и как он изменился за это время.

С потрепанным раритетом завалился на кровать, стал листать, разглядывая картинки и пытаясь вникнуть в разнообразие видов, семейств и классов деревьев, кустарников и прочей травы. Тревожные мысли, кружащие в голове, не давали сосредоточиться: что там ожидает нас за воротами поселения? При всей своей показной браваде, внутри у меня, естественно, все сжималось от неопределенности и непредсказуемости предстоящего путешествия. Так, думая о своем, глядя пустыми глазами на страницы, я незаметно отключился.

Не знаю, на сколько я вырубился, но когда Митька затряс меня за плечо, в доме было сумрачно. На столе горела лучина, окна темны.

— Ну, время пришло! — провозгласил он. — Мы идем или как?

— Куда? — спросонья я и забыл, куда мы собирались.

Протер глаза, потянулся, сел в кровати.

— Так как же! — возмутился Митька. — На Лес смотреть!

Я вспомнил, состроил гримасу.

— А это точно надо? Может, в следующий раз?

— Да ты что! — замахал он руками. — Сейчас самое то! Луна какая! Небо чистое!

— Ну что ты там не видел? Сколько раз ты там был?

— Много, — настаивал на своем Митька. — Но каждый раз — как первый! Лес всегда по-разному выглядит.

— Тебе что, адреналина не хватает, чтобы по деревьям лазать?

Митька пожал плечами. Потом посмотрел на меня как-то странно, спросил.

— А ты вообще помнишь, сколько раз сам там был?

— Я — не помню, — сознался я сразу. Это ведь Никифор лазил по деревьям, как обезьяна. А я такое занятие не очень люблю. Внутреннее чувство самосохранения как-то сдерживало меня от таких опрометчивых поступков.

— Вот! — провозгласил Митька радостно. — Я так и подумал, что ты не помнишь!

— И что?

— Как что! Да ты, если хотя бы раз увидишь — на всю жизнь не забудешь!

— Да хватит меня уговаривать! — сказал я и, обогнув дрожащего то ли от нетерпения, то ли от возмущения, Митьку, прошел на кухню воды испить. Со сна во рту пересохло.

— Ты же обещал! — напирал Митька, шествуя за мной.

Я зачерпнул кружку воды, отпил. Два глотка взбодрили, как чашка крепкого кофе. У меня даже глаза, кажется, стали лучше видеть! Привыкну я когда-нибудь к этим местным штучкам?

Митька дышал в затылок.

Да, похоже, он не отстанет. Ну, и, с другой стороны, негоже учителю-наставнику ронять свой авторитет перед учеником.

— Ну, ладно! Пошли! Раз уж обещал, — сказал я, но получилось, будто делал ему одолжение. — Мне уже самому интересно стало, что это там такое с дерева можно увидеть грандиозного.

— Вот точно удивишься! — сказал Митька. — Я, когда первый раз увидел — от восторга чуть не свалился! Хорошо, что ты рядом был, поддержал.

— Вот валиться точно не нужно! — сказал я, двинулся к выходу. — В мои планы падение с деревьев пока не входит. И вообще, технику безопасности на высоте нужно соблюдать! Вы ее соблюдаете?

Я обернулся к Митьке.

Он смотрел на меня выпученными глазами.

— Конечно, соблюдаем! — ответил он, но как-то неуверенно.

Что ж, посмотрим.

Пока мы в полумраке пробирались огородами к забору, подумал, что эти вот лазания по деревьям для одичавших отшельников своего рода аттракцион. А чем им еще в свободное время заниматься, чем развлекать себя? Наверняка, еще и соревнования проводят по лапте, городкам и прочим незамысловатым деревенским играм.

— Нам сюда, — прошептал Митька, указывая на неприметную лесенку, приставленную к крайнему дому.

Мы вдвоем ее поставили к частоколу, уперев верхний конец в мостки. Я влез первый, Митька за мной. У него это все равно получалось как-то ловчее.

Лесенку он уронил в траву.

— Эй! — возмутился я шепотом. — А обратно как?

Митька удивился.

— Как всегда — спрыгнем.

Я глянул вниз — метра три, как со второго этажа прыгать. Он что, сдурел? Я же ноги себе переломаю!

Потом подумал, потрогал накачанные, жилистые ноги Никифора и понял — для этого тела прыжки с такой высоты плёвое дело! Он, наверное, и с деревьев может прыгать.

— Ладно, — сказал я. — Согласен. Я просто подзабыл, ты же понимаешь.

Митька кивнул. Он понимал. Уже понимал, как никто в этой секте. Ну, теперь еще и старик, естественно.

Пригнувшись, маленькими шажками я двигался по дрожащим мосткам за Митькой. Спросил в спину.

— Слушай, Митька, я тут про старика этого вспомнил…

— Никодима Евламповича?

— Да, его самого. Он выглядит уж больно каким-то пожилым, я бы даже сказал — дряхлым. Сколько ему лет? Просто он тут намекал про вспышку, что все было по-другому до нее, телефоны там и прочее.

Митька остановился, повернул ко мне улыбающуюся конопатую физиономию, подсвеченную лунным светом.

— Ты засомневался? — спросил он с какой-то гордостью.

Я оторопел.

— Ну, знаешь, в моей голове это как-то не сходится, — сказал я честно. — Ты сказал, что вспышка была триста лет назад…

— Триста семнадцать, — поправил Митька.

— Ну, триста семнадцать, тем более! Разве может человек жить столько? Это ж ему даже больше, где-то триста тридцать или триста пятьдесят!

— Да, — подтвердил он больно как-то просто, будто очевидную вещь объяснял. — Потому он и Старейшина! Самый древний из нас, самый первый даже, наверное. Это он общину организовал!

— Триста семнадцать лет назад?

— Ну да! Лес ему помог!

— Ох, ты! — сыронизировал я. — Про Лес-то я и забыл!

А сам подумал, что, наверняка это не Лес, а ЛЕС ему подсобил. Он тоже про Систему знает. Вполне возможно, что даже сам часть ее! Или хотя бы участник этой Программы! Только придуривается стариком, потерявшим память.

Прямо, как я.

— Ну вот, пришли, — сказал Митька и показал рукой на висящую над нами толстую ветку. Толстая, как бревно, она была вне досягаемости вытянутой руки. Ствол гиганта виден не был — терялся в темноте леса. Характерные листья не оставляли сомнений в виде дерева.

— Это что?

— Это дуб.