Граф Суворов 2 (СИ) - Шаман Иван - Страница 53

— Прошу прощения. Кашель. — проговорил Долгорукий, собравшись с мыслями. — Рота У1 получила восемьсот семьдесят очков. И является победителем военных игр. Возглавляет роту Александр Иванов. Сирота… Браво, кадетам, достойно показавшим свои навыки и находчивость, во славу русского оружия, и во славу России! Ура!

— Ура! Ура! Ура! — ответили кадеты. В это время к оператору подошло несколько человек, камеру сняли с треноги и вместе с репортером куда-то быстро увели.

— Похоже сегодня по телеку появится совершенно иная версия этой речи. — проговорил я, глядя на то, как ругаются Меньшиков со Строгоновым. Стоящий рядом Долгорукий был чернее тучи. Видно, было что ему все происходящее не по душе, а судя по высказыванию, проскользнувшему раньше — он собирался сказать совершенно другое.

— …Ебитесь как хотите!.. — наконец не выдержав гаркнул усатый старик и быстро спустился с подиума, тут же затерявшись среди охраны.

Как они могли его опозорить! Подменить речь, прямо перед выступлением! Да еще и выставить его идиотом! Это было неслыханно. Василий Михайлович шел по длинному темному коридору в окружении охраны, и ординарцев. Кто ему эти бумажки подсунул? Строганов, этот мальчишка? И ведь то что он прописывал, та речь к которой готовился, почти полностью совпадала с этой… почти.

Кто-то сумел взять заготовку, подправить ее, заверить у Мира и его величества, а после сунуть обратно в папку. Да так, что он не заметил разницы! Позор… позор! Но ничего. В этом году Мир его переиграл, заставил признать поражение на пустом месте. Но такого унижения внука он не потерпит. Впереди еще турнир, поддержанный дворянским собранием Петрограда, а уж там у него найдутся надежные люди.

Новый год… елка в зимнем. А ведь все это будет до инициации. Если его величество выделит этих… кадетов. Ну ничего, дедушка старый, но мудрый. Есть время подготовится. Этот прием будет для них самым запоминающимся. Первым и последним. После такого позора никто и никогда в высшем обществе их не примет. А уже если кто-то из щенков попадется в жандармерию… пожалуй по такому случаю и пару бумажек не грешно спустить.

Через час нас вновь собрали, но теперь уже перед новеньким зеленым трехэтажным зданием с покатой металлической крышей. По бокам отделочные работы еще не закончились и было видно, как утепляют блоки пенобетона. Быстровозводимая конструкция на металлическом каркасе, но с тройным стеклопакетом.

— Называю фамилию, подходите, получаете ключи. — гаркнул Строганов, но даже его ор, холод и торчание на стадионе в течении часа не могли сбить все время появляющиеся на лицах парней и девчонок улыбки. — Абрамов. Алупкин, Баянов, Беляков… Иванов А. Б., Иванова К.З., Ивель, … Лисичкина…

— Веселого новоселья, и никакого алкоголя, утята. А то в следующий раз маршбросок будет на корячках. — предупредил Строганов. — Остальные будут расселены по старым корпусам. Стройся. за мной, шагом. Марш!

Не веря своему счастью, я посмотрел на ключи с номером комнаты. Нужно будет обеспечить дополнительные пять мест девчонкам, но даже так парни будут жить не в старых обшарпанных бараках, а в тех же корпусах что и старые группы алфавита. А сейчас мы… черт да это же наше здание!

Взбежав по короткой металлической лесенке, я вслед за остальными вошел в коридор первого этажа. И в то же мгновение мне в лицо пахнуло теплым воздухом с запахом еще не выветрившейся краски, свежей резины и дерева. Вытерев ноги о решетку при входе я пошел искать свою комнату, благо далеко идти не пришлось — 107а. При этом все двери до этого были заперты. Дежурный, медчасть… что-то слишком жирно, я получается прямо у офицерских покоев. Но когда я открыл дверь в свою комнату у меня даже дыхание перехватило.

Одна кровать! ОДНА. Зато какая, большая, двуспальная, прямо как в выделенной комнате, в особняке Суворовых. Стены — вагонка, но тепло, и окно во всю стену. А перед ним стол. Нормальный учебный стол, со стулом. Длинный встроенный шкаф для книг, отделение для одежды, с зеркалом на дверце. Господи… отдельный санузел с душем!

— Ого, я-то меняться койками хотел. — заглянув ко мне ошарашенно проговорил Шебутнов. — Судя по кровати ты тут один жить будешь?

— Саша? — донесся до меня голос Ангелины, и спустя всего несколько секунд ее рыжая шевелюра уже заглянула ко мне. — О, Саша! О-о-о…

— Ну. Как видишь… один я жить не буду. — усмехнувшись проговорил я, и товарищ, все поняв без лишних слов, удалился.

Михаил с тоской посмотрел на доставшуюся ему комнату. Непонятно, чему вообще радовались одногруппники. Крохотная, чуть больше четырнадцати метров, комнатка, с единственным столом. Кровать, полуторка, с плоским, даже не ортопедическим матрасом. Стены даже без отделки, будто в бане или в загоне для скота оббитые дешевой вагонной доской. А уж когда он заглянул в туалет… ни ванны, ни раковины. Лейка душа над унитазом — такого убожества он даже в зале ожидания на вокзалах не видел.

И здесь ему, наследнику одного из древнейших родов империи, придется провести полгода своей жизни? Михаил хотел плюнуть на все и отказаться от идеи, тем более после такого подлого мухлежа со стороны военных, и только слово, данное деду, его останавливало.

Доказать, что он лучший. Показать превосходство боярских родов над дворянчиками и чернью, а потом бросить Суворовым их подачку и посмотреть, как они утрутся, перед всей империей выбрав себе в наследники не лучшего, а доступного. Он столько наслушался об этих приспособленцах, собачках на побегушках у царя, что не сомневался — их, истинно великий род, должен поставить их наместо.

Ради деда и отца. За честь и славу Долгоруких!

Глава 24

27 декабря. Петроград. Зимний.

— Фронт отодвинут к Уральскому хребту. — докладывал генерал Суворов, заложив руки за спину. В малахитовой гостиной на отчет к императору собрался генеральный штаб небесного флота и десяток ответственных министров. В том числе новый министр просвещения — граф Юсупов. — Потери в технике значительные, но приемлемые. Семь артиллерийских катеров, пять фрегатов, два корвета. Серьёзно поврежден ударный артиллерийский крейсер Толстой.

— Потери в живой силе? — мрачно спросил император.

— Полторы тысячи матросов и старшин, в основном при крушении. Три тысячи тяжело раненных, из них девятьсот человек — безвозвратно. Семь тысяч — легкораненых с возможностью продолжения службы. Большая часть потерь — на земле или во время падения корветов и фрегатов. — отчитался Суворов. — Потери среди дарников: одиннадцатого класса — 46 человек, десятого — 21, девятого — 6. Погибли шесть капитанов, имеющих седьмой ранг и один капдва шестого. Итого невосполнимых потерь среди высшего офицерского состава — 13 человек. Поминки по князю Ленскому будут проходить через два дня.

— Предложения? — так же мрачно спросил император.

— Учитывая паритет в флотилии и особенности гористой местности с обилием лесов предлагаю использовать мобильные наземные платформы с ПВО большого радиуса действия. — закончил зачитывать с бумаг генерал. — Если позволите, государь, мы можем отвести семнадцатый пограничный флот и зайти с востока. Это позволит наносить удары с разных сторон, растянем фронт, заставим врага суетится.

— Нет. Мы не можем отвести флот с границы Китая и Японии. — покачал головой император. — Пока нет новых послов с верительными грамотами, они считаются враждебными странами.

— В Монголии снова замечен Черный флот. — заметил генерал-губернатор Голицын. — Пока их численность не велика, но если не перехватить ударную группу они могут объединиться с силами республики.

— Или просто пограбить и уйти. — не слишком веря в такой исход проговорил Суворов. — Если не задавить восстание сейчас мы рискуем потерять Кавказскую губернию, где уже начались выступления.

— Князь Грузинский, утверждает, что сумеет взять волнения под контроль без вмешательства флота. — заметил констебль-генерал, князь Долгорукий. — Мы создали восемь оперативных жандармских роты, для наведения порядка. И реквизировали для них боты и пару штурмовых шлюпов. Думается за счет скорости — сумеем справится с разными регионами без набора дополнительных людей.