Арсен Люпен — благородный грабитель - Леблан Морис - Страница 18

Графиня еще не покидала спальни, горничная помогала ей укладывать волосы.

— Вы уходите? — спросила она мужа.

— Да… по этому делу…

— О! Конечно… так надежнее…

Граф вошел в кабинет. Но через несколько секунд без особого, кстати, удивления, спросил:

— Вы взяли его, дорогая?

— Что? Нет-нет, я ничего не брала, — ответила жена.

— Вы его переложили.

— Вовсе нет… я даже дверь в кабинет не открывала.

Граф появился на пороге, на нем лица не было; еле слышным голосом он пробормотал:

— У вас его нет?.. Это не вы?.. Тогда…

Графиня подбежала к нему, и они стали лихорадочно искать пропажу, бросая коробки на пол и расшвыривая горы белья. Граф все время повторял:

— Бесполезно… все, что мы делаем, бесполезно. Я положил его вот сюда, на эту полку.

— Вы могли ошибиться.

— Нет, сюда, на эту полку, и ни на какую другую.

Они зажгли свечу, потому что в этой комнатке было довольно темно, вынесли белье и убрали все вещи, загромождавшие помещение. Когда в кабинете ничего не осталось, они с отчаянием признали тот факт, что знаменитое колье, «Колье королевы, попавшее в рабство», исчезло.

Решительная по характеру графиня, не тратя времени на бесплодные сожаления, послала за комиссаром полиции господином Валорбом, проницательность и здравомыслие которого супруги уже имели возможность оценить. Его ввели в курс дела, подробно рассказав обо всем, и он тут же спросил:

— Уверены ли вы, господин граф, что никто не мог пройти ночью через вашу спальню?

— Абсолютно уверен. У меня очень чуткий сон. Более того, дверь спальни была заперта на задвижку. Сегодня утром, когда жена позвонила, вызывая горничную, мне пришлось отодвигать ее.

— А нельзя ли проникнуть в кабинет каким-нибудь другим путем?

— Невозможно.

— Окна нет?

— Есть, но оно загорожено.

— Я хотел бы это проверить…

Зажгли свечи, и месье Валорб тут же указал на то, что окно лишь до середины было загорожено буфетом, который к тому же был не очень плотно прижат к раме.

— Он стоит так близко у окна, что его невозможно сдвинуть без грохота, — возразил месье де Дре.

— А куда выходит это окно?

— Во внутренний дворик.

— А под вами есть еще этаж?

— Два этажа, но на уровне комнат для прислуги установлена решетка в мелкую сетку, отгораживающая их от дворика. Вот почему у нас так мало света.

К тому же, когда отодвинули буфет, оказалось, что окно закрыто, а этого не могло быть, если бы кто-то пролез в комнату снаружи.

— Если только этот «кто-то» не вышел через нашу спальню, — заметил граф.

— Но в таком случае она не была бы заперта на задвижку.

Комиссар подумал с минуту, затем, обернувшись к графине, спросил:

— Мадам, было ли известно в вашем окружении, что вы собирались надеть это колье вчера вечером?

— Конечно, я этого не скрывала. Но никто не знал, что мы запираем его в этом кабинете.

— Никто?

— Никто… За исключением разве…

— Прошу вас, мадам, уточните. Эта деталь — одна из важнейших.

— Я подумала об Анриетте, — сказал графиня мужу.

— Анриетте? Она знает об этом не больше других.

— Ты в этом уверен?

— Кто эта дама? — спросил месье Валорб.

— Мы дружили в монастыре, она порвала со своей семьей, чтобы выйти замуж за простого человека, чуть ли не рабочего. После смерти ее мужа я взяла ее вместе с сыном к себе, обставила им квартирку в этом доме.

И добавила смущенно:

— Она оказывает мне кое-какие услуги. Руки у нее золотые.

— На каком этаже она живет?

— На нашем, недалеко отсюда… в конце коридора… Кстати, кажется… окно ее кухни…

— Выходит на этот дворик, не так ли?

— Да, как раз напротив нашего окна.

После этого заявления наступила короткая пауза.

Затем месье Валорб попросил проводить его к Анриетте.

Они застали ее за шитьем, рядом с ней читал книгу малыш шести-семи лет. Увидев, как бедно обставлено ее жилище, состоявшее всего лишь из одной комнаты без камина и маленькой ниши, заменяющей кухню, комиссар немного удивился и стал задавать вопросы. Сообщение о совершившейся краже, по всей видимости, поразило ее. Накануне вечером она сама одевала графиню и застегивала колье у нее на шее.

— Великий Боже! — воскликнула она. — Кто бы мог подумать!

— А вам на ум ничего не приходит? Ни малейшего подозрения? Не исключено, что преступник пробрался в дом через вашу комнату.

Она от души рассмеялась, даже мысли не допуская, что на нее может пасть хоть тень подозрения.

— Но я не покидала своей комнаты, я ведь никуда не хожу. К тому же разве вы не видели?

Она открыла окно в нише.

— Посмотрите, до подоконника напротив тут не меньше трех метров.

— Кто вам сказал, что по нашей версии кража совершена там?

— Но… разве колье находилось не в кабинете?

— Откуда вам это известно?

— Боже мой! Я всегда знала, что на ночь колье кладут туда… Об этом говорили в моем присутствии.

На ее молодом, но поблекшем от горестей лице отразились глубочайшая кротость и смирение. Но вдруг при полном безмолвии выражение этого лица сменилось страхом, как будто она почувствовала угрожающую ей опасность. Анриетта притянула сына к себе. Ребенок взял ее руку и нежно поцеловал.

— Надеюсь, — сказал господин де Дре комиссару, когда они остались одни, — вы ее не подозреваете? Я ручаюсь за нее. Это сама порядочность.

— О! Полностью разделяю ваше мнение, — заверил ее месье Валорб. — Я лишь подумал о неосознанном сообщничестве. Но согласен, эту версию следует исключить, тем более что она никак не поможет решить загадку, с которой мы столкнулись.

Комиссар больше не принимал участия в расследовании, продолженном и расширенном следователем в последующие дни. Допросили слуг, проверили запор, провели эксперименты с окном в кабинете, обследовали дворик снизу доверху… Все было бесполезно. Задвижка оказалась в полном порядке. Снаружи окно невозможно было ни открыть, ни закрыть.

Особенно тщательно проверяли Анриетту, так как, несмотря ни на что, все замыкалось на ней. В ее жизни покопались самым беззастенчивым образом; было установлено, что за последние три года она выходила из дома не более четырех раз, и всегда за покупками, о которых было известно. На самом деле она служила горничной и портнихой у мадам де Дре, которая обращалась с ней чрезвычайно сурово, о чем свидетельствовали тайные показания всей прислуги.

— Впрочем, — говорил следователь, пришедший через неделю к тому же заключению, что и комиссар, — если бы личность виновного и была установлена, чего не произошло, все равно не удалось бы узнать, каким способом была совершена эта кража. И справа, и слева перед нами две преграды: закрытые двери и окно. Двойная загадка! Как вор ухитрился проникнуть внутрь и как, что значительно труднее, сумел улизнуть, оставив за собой закрытую на задвижку дверь и запертое окно?

По истечении четырех месяцев следователь решил про себя так: месье и мадам де Дре, испытывая денежные затруднения, продали колье королевы. И закрыл дело.

Кража драгоценного украшения нанесла супругам Дре-Субиз удар, от которого они долго не могли оправиться. Своеобразный запас, каковым являлось эдакое сокровище, больше не обеспечивал им кредита, заимодавцы стали более требовательны и менее щедры. Им пришлось принять срочные меры, что-то продать, что-то заложить. Короче, их ожидало разорение, если бы не спасительное наследство, полученное от двух дальних родственников.

Дворянская гордость супругов также была уязвлена, будто в их родословной обнаружилось темное пятно. И странная вещь, графиня накинулась на свою прежнюю подругу по пансиону. Она испытывала к ней настоящую ненависть и открыто обвиняла Анриетту. Сначала ее перевели на этаж, где жили слуги, затем в один прекрасный день прогнали совсем.

Жизнь потекла без особых событий. Дре-Субизы много путешествовали.