Платье для смерти (ЛП) - ДеМайо-Райс Кристин - Страница 54

— Ты ушел. Я думала, что ты ушел.

— Никогда, Лала. Я никогда не уйду. Меня только что немного потянуло вниз по пляжу. Я бы никогда не оставил тебя.

Никогда. Он сказал никогда.

Хотелось сердиться. Хотелось выжать из этого воспоминания столько гнева, сколько она могла. Хотелось в этом гневе схватить папу и его недо — девушку — недо — парня и швырнуть за борт, и смотреть, как они тонут. Но она не могла, потому что воспоминания не злили ее. Она не чувствовала ничего, кроме печали, царапавшей броню старой ярости, помятой, что казалось одного удара хватит, чтобы пробить этот старый металл. А под металлом ничего не было. Пусто. Броня гнева была оболочкой, защищающей просочившуюся любовь. В какой — то момент за последние двадцать лет она отпустила свою злобу и даже не догадывалась об этом.

— Папа? — сказала она, подходя к нему и Филомене. — Ты должен отвезти платье в Брунико.

Полиция простаивала на пристани. Береговая охрана что — то кричала в громкоговоритель, будто бы принц ответил по — прошествие такого количество времени.

Папа и его любовник посмотрели на нее, полными от слез глазами. Их планы и мечты рухнули. Сбежать с пристани, когда по ней снуют туда — сюда власти, не было никакого шанса.

— Какой в этом толк?

— Рядом с тобой сидит бруниканская принцесса. Одень ее снова в платье. Никто не станет отрицать то, что у него перед глазами. Она выйдет за тебя замуж. Ты станешь верховным принцем и изменишь эти глупые законы.

— Но я не хочу быть верховным принцем.

— Папа, мы не всегда выбираем себе работу по душе. Но ты останешься с принцессой. И правда, это такая маленькая страна.

Казалось, он задумался на секунду.

— Ты бы стала наследницей престола.

— Руби, — возразила она. — Она бы стала наследницей. Я бы просто приезжала снимать шикарный номер в отеле на неделю.

— В отпуск, — подтвердила Филомена, как будто уже прониклась этой идеей.

— Ага, — саркастично ответила Лора. — У меня? Отпуск?

Глава 22

Лора осторожно повернула ключ. Ее план состоял в том, чтобы незаметно проскользнуть в теплую постель Джереми и рассказать ему все утром. Он оставил для нее свет включенным, поэтому она вошла, не запнувшись и ничего не сломав.

Как только она повернула за угол из холла, она увидела его сидящим за кухонной стойкой, перед ним лежали бумаги с рядами цифр.

— Привет, — сказала она. — Сейчас час ночи.

— Я ждал тебя и мучил себя бумагами.

Она бросила ключи на стойку.

— Я вернула платье.

— Ты что?

— Оно в руках у собственника. Ваш залог будет возвращен вам через сорок восемь часов.

Его реакция была быстрой и уверенной. Джереми так крепко обнял ее, что ее показало, что он ее задушит. Он уткнулся лицом в шею, шепча благодарность и похвалу в промежутках между поцелуями.

— Расскажи мне, как ты это сделала, — сказал он, прижавшись губами к ее губам.

— Тяжело рассказывать, когда ты меня целуешь.

Его руки прошлись по ее талии и занырнули под рубашку.

— Тогда расскажешь мне завтра. Не могу перестать целовать тебя.

Хотелось упасть в его объятья. Все ее тело требовало этого. И разум услужливо подыскивал оправдания, чтобы так и поступить, но когда его руки схватились за ее пояс, она отстранилась.

— Джереми. Я не могу.

— Почему нет? — Поцелуй в плечо.

— Это было бы нечестно.

Он отодвинул ее от себя и вгляделся в лицо. Прямо на ее глазах превратившись в камень, Джереми отступил назад и прислонился к барной стойке, скрестив руки. На нем была еще школьная футболка и спортивные штаны с дырками и потертостями того же времени.

— Нечестно? О, это нужно объяснить еще с прошлой недели.

— Не нужно сразу злиться и защищаться.

— Говори.

Стоя там, между ним и дверью, Лора как никогда почувствовала себя уязвимой. Она хотела сесть, но подумала, что, может быть, её быстро попросят на выход.

— Я увольняюсь.

— Ты что?

— Я принимаю предложение Барри.

— О, Боже, нет. Ты шутишь. — Джереми прижал ладони к глазам. Типично его жест, выражающий отчаяние и разочарование. Лора никогда не думала, что он именно так себя поведет в ответ на ее слова.

— Пожалуйста, — сказала она. — Послушай. Если ты еще хочешь поддерживать «Портняжек», а мы хотим, чтобы ты это делал. Я знаю, что больше не смогу заходить в твою мастерскую, но я буду прямо через улицу и буду работать с Руби. Я не первая, кто так работает, Джереми. Пожалуйста. Я помогу тебе найти замену. Не расстраивайся.

— Как мне не расстраиваться? Лора, без тебя я не справлюсь.

На это у нее ответа не было. Не хотелось говорить что — то резкое. Она и так причинила ему боль. Как бы она ни не хотела, Лора действительно причинила ему боль.

— Мне очень жаль, Джереми. Мне очень жаль. Но ты мой первый босс. Мой первый парень. Мой первый и единственный. Но я так не вырасту. Это не правильно.

Джереми поднял подбородок и закрыл глаза. Очертания его шеи и челюсти так и манили к ним прикоснуться, но Лора не могла. Не тогда, когда она просто взяла и вырезала его из части своей жизни.

— Я знал это, — сказал Джереми. — Как только ты мне сказала, что он предложил тебе контракт, я знал, что ты его примешь. — Он принялся складывать свои бумаги. — Я даже не могу себе этого объяснить.

— Не позволяй этому встать между нами, — прошептала Лора. Его гнев никогда не был направлен на нее, и она боялась, что он не позволит ей отстраниться.

— Встать между нами? С чего бы? Ужинать можно раз в месяц. Ходить на свидания в хороший ресторан.

— Прекрати.

— Может быть, поездка в карете по Центральному парку.

— Замолчи.

— На ярмарке можем делиться сладкой ватой, и я выиграю тебе мягкую игрушку.

— Замолчи! Ты засранец.

— Мы работаем по восемьдесят часов в неделю! — крикнул Джереми в ответ, повышая голос в несколько раз. — Как ты думаешь, кем мы будем?

— Я не знаю.

— Отлично, Лора. Просто здорово. Эй, а может в следующий раз, ты подумаешь, прежде чем придти сюда с каким — то дерьмом?

— Я все обдумала. Я не могу вечно жить в твоей тени.

Ей показалось, что она заметила в его лице легкое понимание, а может, ей это показалось. Возможно, смирение в его глазах было неприятием того, что она говорила, а может быть, опущенные плечи были не освобождением от гнева, а освобождением от любви. Казалось, что это изменение позы заняло пятнадцать или двадцать минут, а не несколько секунд.

— Ты без обуви, Лора.

— Это длинная история.

Он не сводил глаз с ее ног. Джереми просто стоял с пачкой бумаг в одной руке, в то время как другой рукой растирал мозоль от ножниц.

— Я не знаю, что делать.

— Мог бы швырнуть меня на кровать и заставить стонать часами.

Он рассмеялся. Это было кратковременное освобождение от напряжения, а не восторг, но Джереми улыбнулся, чего Лора и хотела, потому что, если он был слишком зол, чтобы смеяться над ее шутками, с ними действительно было бы покончено. Но затем, словно читая ее собственную улыбку, Джереми стал серьезным и слегка покачал головой, как будто отрицал ее власть над ним.

— Мы не сможем так делать. Мы ненормальные. — Джереми бросил свои бумаги и схватил ее связку ключей со стойки. Он перевернул их, нашел то, что искал, и стал сматывать что — то с кольца. — Это ошибка. Большая гребаная ошибка.

Очевидно, он забирал свои ключи обратно, потому что в плане грандиозных жестов Джереми был королем, и это никогда не будет просто разрывом. Это будет возвращением символа их близости. Если он хотел, чтобы Лора заплакала, его ключей было достаточно. Во — первых, потому что она любила его, и казалось, что они не переживут смены работы. Два, что было хуже, казалось, что он сделал ей одолжение, расстался с ней, как и сказала Руби. Лора влюбилась не в того мужчину. Она ненавидела себя сильнее, чем могла себе представить.

Джереми швырнул ей то, что осталось от ее брелка, и она поймала его в воздухе. Оставшиеся ключи с розовой кроличьей лапкой в его руке, торчали из — под его пальцев.