Золотые колдуны - Джентл Мэри - Страница 89

В сухом воздухе стоит запах пыли. Шаровые огни пощипывают кожу, тихо позванивают при ходьбе звенья моей кольчуги. Не играет ни один ароматический орган. Воздух теперь свободен от противного гнилостного запаха, который не может перебить никакой ароматический орган, он свободен от запаха наших созданий, человекоподобных животных, рабов.

— Мне кажется…

— Ну?

— Ты позволил ему проводить эксперименты по разведению вирусов и это правда, что было разработано много лекарственных веществ против болезней человекоподобных животных. И все же… если это еще не все? Если здесь возбудители болезней, которые могли бы принести нам вред и могли бы быть выпущены на свободу?

Это ирония, которую он смог бы оценить, если бы когда-нибудь она стала ему знакома, после того как он спал с Тел Сиавном и, тем самым, почти наверняка привел в действие постепенное распространение рекомбинированного вируса с определенным эффектом.

— Я позабочусь о том, кузина, чтобы эти помещения были обеззаражены, а в качестве благодарности за твой отличный совет ты можешь остаться здесь и проконтролировать выполнение данной акции.

По городу распространяются ареалы темноты, на каменных стенах появляются ужасные черные пятна. Или это мне снится, а Архонис все еще таков, каким он его видит: сияющее, мощно бьющееся сердце всех городов этого мира, источник вечного солнца Золотой Империи?

Сантендор лин-сандру никогда больше не сможет зачать детей, не смогут этого и те, с кем он спит, а также и те, с кем общаются эти… это распространяется из центра страны до самого дальнего уголка империи.

Они обратятся друг против друга, когда это поймут, и развяжут кровавые сражения, Элансиир станет побережьем, а местность здесь превратится в пустынную землю с мертвыми городами. Север будет берегом сумерек, а от Эриэла не останется ничего кроме мерцающей равнины. Она станет бесплодной, эта империя, а гибель ее будет ужасна.

— Есть кое-что еще, что мы должны сделать прежде всего.

— Слушаю тебя, Кирианшур на-риан.

— Как я слышала, на юге есть места, в которых Золотая Женщина может найти убежище, это за Расрхе-и-Мелуур. А нам потребуется убежище, когда последние из нас — живучие, какими мы являемся — попадут в руки людей Тел Сиавна.

Его объятия жестоки, неожиданны. Когда я покину его, то возьму себе подарок, о котором он ничего не знает.

В гладких стенах зала я вижу наши соединившиеся образы, образы Золотой Женщины и Золотого Мужчины, и с нами навсегда дух Тел Сиавна.

Это Сантендор лин-сандру, имя которого на языке животных передается из поколения в поколение как Хозяин рабов и Строитель дорог, а также как Сандор, Последний Повелитель.

Боль:

И я уже не состою из этих коротких происшествий, этих поворотных пунктов, какими бы решающими они ни были. Я — общая сумма тысяч зимних дней, которыми идешь мимо спящих полей, столь же многих летних дней, проведенных на кораблях во Внутреннем море. Бесчисленных дней, заполненных едой, сном, работой и копуляцией и, наконец, дней Коричневой Башни. Эти едва воспринимаемые дни, когда прикасаешься к земле под постоянно меняющимся небом, они сформировали меня.

Я — это рекомбинированные человекоподобные животные, потомки Золотых и обитателей Топей, все их далекие отпрыски на юге. Я — это часть народа колдунов среди вечного лета империи, среди золотого изобилия, в котором в течение бесчисленных тысячелетий пребывал этот мир.

В холодных зонах моих воспоминаний есть еще очень многое:

…звезды видны даже в полдень. Наши черные тени падают на полюса мира. Неистовое солнце, от которого происходит мир, делается для нас невозможной жизнь на экваторе.

Шелестят на ветру растения. Остальные из группы находятся внизу, у воды, и присматривают за слугами. Я спешу к ним, немного медлю, потом пробегаю мимо них и поднимаюсь на вершину холма.

Блестят на солнце колонны, чернеют замковые камни сводов. Я ищу себе путь по поросшей мхом земле к центру круга и останавливаюсь, чтобы отдохнуть. Со всех сторон вокруг меня находятся пустые ворота. Потом я вижу низменность, реку, далекие горы и тех немногих из нас, кто еще жив.

Я видела эти ворота, когда они сияли, когда каждые из них вели в другой мир, были шкатулкой для драгоценностей, наполненной пейзажами, небом, звездами и морями.

— Это бесполезно, Страж.

За мной следовала секундантка с блестящими глазами, ставшими такими со времени катастрофы. Я мягко отвечаю.

— Нас слишком мало, мы не можем активировать группу. Никому не пройти. Миры для нас закрыты.

Когти ударяют по хитину, она опечалена.

— Певец мертв.

— Так лучше, я думаю.

Происходят несчастные случаи. Но потерять Первого, Второго и Третьего во время контакта и остаться с Пилотом и Фокусом, которые больше ничего не понимают… А теперь еще мертвы Ночной Разведчик и Певец…

— Мы уже никогда не будем группой, Страж. Мы теперь отданы на произвол этому миру, верно?

— Да.

— А наши жизни?

Во лжи нет никакой любезности.

— Мы находимся слишком далеко от репродукционного центра. Нас всегда будет оставаться ровно столько, сколько сейчас. Но даже на таком большом удалении от центра наши жизни будут продолжаться долго.

— Дольше, чем мы того желаем?

— Может быть.

Она дрожит всем своим телом, потом оборачивается и разглядывает тех немногих из нас, кто еще остался: Привилегированного, Захватывающего Дух, Остающегося В Тени. И, конечно, слуг.

— Страж, приспособятся ли к этому миру слуги? Смогут ли они размножаться?

— Думаю, да. Во всяком случае, ближе к экватору есть жизнь, представленная двуногими гуманоидами, очень похожим на слуг. Мы можем формировать их в соответствии с нашими потребностями.

— Это хорошо. Мне не хотелось бы провести свой последний век в одиночестве.

Свет, прохладный ветер, запах текущей воды — все это кажется мне еще чужим. Я спрашиваю себя, сколько пройдет времени, прежде чем они превзойдут меня.

— Мы должны оставить здесь книги по истории.

Она смотрит с пренебрежением, ее фасеточные глаза блестят на солнце.

— Кто их найдет, Страж? Кто? Мы единственные путники. Слуги не располагаются духовностью. Они не могут вступать в контакт, не могут устанавливать связи. За нами никто не последует. Миры столь многочисленны, как пылинки в солнечном луче.

— И тем не менее, ведь я — Страж. Книги по истории будут сохранены.

На холм чопорно поднимается слуга и зовет нас к обеду. Он небольшого роста, у него толстые руки и ноги, нет крыльев, голова его на уровне моей, когда я сижу, и у него есть грива. «Изменятся ли они, чтобы обрести способность жить в этом мире? — спрашиваю я себя. — И переживут ли они, наконец, нас при их быстрой смене поколений?»

Поскольку он лишен способности к языковому общению, то сгибает свои гибкие руки, являя собой пародию на обычный жест выражения почтения. У него желтые глаза, в которых очень мало интеллекта, но ведь эволюция умеет делать удивительные прыжки.

Поразительно, если они выживут и создадут империи, когда мы исчезнем. Их глаза похожи на жемчужины, они желтые, как солнце, которого мы — я вспоминаю об этом — никогда больше не увидим. Я выхожу из состояния покоя, чтобы поскорее спуститься с холма…

Вспышка боли. Отказ. Страх.

Гладкие стены, состоящие из полуметалла, и заботливо сохраненные остатки техники, находящиеся в Коричневой Башне. Садясь, я замечаю, что мое тело как бы одеревенело.

Воздух прохладен. Есть уровни ниже этого, как я знаю, в скальных породах под внутренним городом. А над этими защищенными помещениями находятся обожженные солнцем, пыльные улицы Касабаарде. Я бы охотно вышла сейчас на свежий воздух, хотя соприкосновение с мшистой травой все еще в моей памяти…

— Кристи, послушай меня.

«Когда это происходит?» — спрашиваю я себя. Время не воспринимается как прошлое, если его узнаешь. Существует только вечно длящееся Сейчас.

— Хорошо ли вы себя чувствуете?