Золотые колдуны - Джентл Мэри - Страница 76

— Я хочу есть, — сказал Родион. — Нам надо было бы купить на рынке побольше еды.

— Это мы наверстаем в ближайшей телестре, — пообещала я.

При этом попыталась вспомнить, сколько же времени уже я сама ничего не ела. На судне до прибытия в Бахарубазурие… один раз. Сегодня еще совсем ничего.

Мое мышление предельно сузилось я воспринимала только неровную дорогу, по которой шла. Земля потрескалась зимой от морозов, в ней было множество глубоких ям и рытвин очевидно, здесь еще не побывала группа ремонта дорог из ближайшей телестре.

Я чувствовала слабое сожаление по той причине, что Родиону приходилось испытывать голод и изнеможение — на глазах кир от сильной усталости виднелись белки, — тогда как я пребывала в обусловленной воздействием адреналина эйфории и почти ничего не чувствовала.

Этот день был долгим, и я не могла даже предвидеть, как он закончится.

Утреннее солнце согревало, но холодный ветер раскачивал молодые побеги тростника. Навстречу никто не попадался. Я внимательно всматривалась в местность, надеясь заметить дым из каминной трубы какой-нибудь телестре.

— С'арант…

— Что случилось? — испуганно спросила я кир.

Без какого-либо волнения, но с решительностью в голосе, не терпящей возражения, Родион сказал:

— Мне нужно спать.

— Прямо сейчас?

— Я не… — Веки на глазах кир задрожали, ке потер свой лоб и, не говоря ни слова, повалился на землю. Я успела подхватить кир, прежде чем ке ударился бы при падении. У меня на руках повисло, обмякнув, теплое, тяжелое тело.

— Родион!

Золотая кожа кир была в грязи. От голода это или от усталости? Но кожа с чешуйчатым узором казалась на ощупь грубой и влажной. Приподняв веки кир, я увидела, что мигательные перепонки опустились, глаза закатились и в них наполовину виднелись белки.

Шумел ветер, слышался свист рашаку, но птицы летали слишком высоко для того, чтобы их можно было видеть. Кровь шумела у меня в ушах. Я легко шлепнула кир ладонью по щекам и с трудом сдержала свою злость. Мне нельзя было сейчас задерживаться! Неужели я для этого должна была взять с собой аширен?

Ке не просыпался. Я оставила все кроме своей сумочки на земле, взвалила кир себе на плечо и, качаясь — ке ни по размерам своего тела, ни по весу не был ребенком, — медленно пошла по дороге. Впереди должна была находиться какая-нибудь телестре. Просто должна была.

Вблизи причального мостика стояло несколько небольших строений. Полуденное солнце нагрело воздух, я под своей ношей была вся в поту. Тело Родиона казалось каким-то неживым весом. Может, он и действительно уже неживой? Эта паническая мысль мгновенно промелькнула и исчезла, когда я почувствовала, как при дыхании двигались ребра кир. Я прошла так, наверное, два или три зери, сделав много коротких передышек, и тоже была близка к тому, чтобы упасть от бессилия.

Со двора вышел мужчина, насторожился и подбежал к нам.

— Не могли бы вы помочь…

Он помог мне осторожно опустить Родиона с моего плеча и положить его на землю. Это был темнокожий, широкоплечий ортеанец, одетый в рабочую одежду. Все его внимание приковал к себе аширен.

— Как давно уже ке в таком состоянии?

— По дороге… несколько зери отсюда… — Я жадно ловила воздух. — Здесь есть врач? Говорящий с землей?

Он понимающе кивнул, взял Родиона на руки, и я последовала за ним в дом телестре.

Некоторое время у меня не было сил что-либо делать.

Одна старая женщина протянула мне бутылку вина и крикнула при этом какому-то аширен, чтобы тот привел говорящего с землей.

Со своего места в комнате я смотрела, как мужчина, несший Родиона, положил кир на узкую кровать рядом с камином.

Голова Родиона перекатывалась из стороны в сторону, ке издавал гортанные звуки.

Полуденное солнце проникало через узкие окна и освещало золотую кожу и светлые волосы кир. Я слышала, как присутствовавшие вполголоса обменивались мнениями, и решали не снимать капюшон; я надеялась, что выглядевший полузолотым ке не позволит им заметить, что я из другого мира.

— У кир это поздно началось, т'ан?

Черный как смоль мужчина в одеянии говорящего с землей осмотрел Родиона. Взял шестипалые руки кир в свои.

— Поздно?

В его бледных глазах исчезла перепонка, когда он услышал мой акцент. Успех маскировки зависит не от переодевания, а от того, как себя ведешь. Никому нельзя смотреть в глаза и ни кому из ортеанцев нельзя относиться как к чужому.

— Вы иностранка, — сказал он.

— Да, из… — ложь легко далась моему языку, — …с Покинутого Побережья. Но что с аширен?

— У кир поздно началось превращение, — сказал он, обернулся и резким тоном потребовал одеяла. Пожилая женщина вышла и вернулась с несколькими одеялами и двумя пригоршнями какой-то сушеной травы.

Я села в тень рядом с Родионом, пока говорящий с землей заваривал травы в сковороде над огнем камина. Аширен извивался на кровати, глаза кир были полураскрыты, беззвучно шевелились губы.

«А если ке умрет?» — вдруг подумала я.

Говорящий с землей прогнал всех посторонних из комнаты и задернул полог. Затем поднес парящую сковороду к постели, и пока я держала кир за плечи, натирал тело горячей жидкостью.

— А теперь мы закроем кир, — сказал он, и мы завернули кир в меха. — Это тяжело проходит, если наступает поздно, но протекает быстрее. Так или иначе.

— Ке выздоровеет?

Говорящий с землей пожал плечами, потом посмотрел на мое пальто, узелок, джайанте и наконец сказал:

— Вам придется прервать путешествие и остаться здесь, пока все это не пройдет.

Вторая половина дня клонилась к вечеру. Я слышала, как входили другие люди, их голоса за пологом у двери, но нас никто не беспокоил.

Иногда от боли Родион начинал судорожно дергать руками и ногами, и требовались большие усилия говорящего с землей и мои, чтобы удержать его на месте. Наконец ке, кажется, уснул.

— Теперь нам нужно подождать. Не хотите ли поужинать с нами? — спросил ортеанец. — Если же ваши обычаи требуют, чтобы вы ели одна, иностранка, то я, конечно, распоряжусь, и еду принесут вам сюда.

— Если бы вы так сделали, я была бы вам поистине благодарна.

На берегах Ай, которую называют главной дорогой Пейр-Дадени, всегда много иностранцев. Тон говорящего с землей выражал въевшуюся в плоть и кровь жителей Южной земли неприязнь к Покинутому Побережью.

— Откуда вы, т'ан?

— Из Касабаарде.

Это было единственное название города на Покинутом Побережье, какое я знала кроме Кель Харантиша. А назвать последний из-за Родиона мне показалось нецелесообразным.

— Тогда вы не обязаны постоянно носить маски, не так ли?

— Маски? — Ложь прозвучала естественно, сама собой. — Только не за городом. А вы тоже путешествуете?

— По Ай. Меня зовут Пел'касир, — ответил он, — я из дома-колодца в Хассихиле. Вам знаком Хассихил?

Я помотала головой. Мне было ясно, что сейчас нужно говорить очень осторожно.

— Возможно, мы видели это с судна, когда плыли вверх по реке.

— В Ширия-Шенин? — предположил он.

— Мои попутчики движутся туда. Мне же пришла в голову сумасшедшая мысль пойти по берегу и встретиться с ними там. Но вот теперь…

— Превращение началось, сказал Пел'касир. — Если ке переживет полночь, все будет в порядке.

Когда наступил вечер, я задремала.

Меня разбудили крики Родиона. Пел'касир снова уменьшал боли кир отваром из трав. Я пыталась удерживать меха, чтобы они не сползали с него. Волосы кир серебристо-белой гривы спутались, косички расплелись. Волосы прилипли к шероховатой коже вокруг желто-коричневых глаз. Ке смотрел на меня, но ничего не видел перед собой.

Лишь поздним вечером ке стал впадать в глубокий, походивший на состояние транса, сон.

— Миновало, — с облегчением сказал Пел'касир. Снял с Марика меха и смазал новою, гладкую кожу травяным отваром. В ближайшее время произойдет еще несколько внутренних изменений. Несколько время еще несколько внутренних изменений. Несколько дней покоя без движения… да, аширен-те, да…