Золотые колдуны - Джентл Мэри - Страница 68

— Мне совсем не хотелось стать вашим л'ри-ан, С'арант. — Это название не утратило ничего от своего прежнего нахальства.

На лице кир было выражение, напоминавшее мне Рурик, но этим сходство не кончалось. Белесая грива кир была заплетена до половины позвоночника, гладкая кожа с ромбовидным рисунком слегка золотилась. Глаза кир имели желто-золотой цвет, белки в них отсутствовали… В значительной мере к кир было применимо все, что говорилось о внешности Золотого Народа Колунов. Другие аширен называли Родиона «Полузолотым», в чем содержался намек на то, что а какой-то момент происхождения кир немалую роль сыграла кровь народа колунов. (Но мне также рассказывали, что скрещивания между ортеанцами и той угаснувшей расой никогда не были возможны.) Какова бы ни была истина, это не способствовало более легкой жизни кир.

— Найди Халтерн и скажи ему, что я иду.

— Да, С'арант.

Когда Родион ушел, я что-то поняла. Я всегда воспринимала аширен либо как мальчиков, либо как девочек. Даже Марика, ке через год должно было стать мужчиной или женщиной, я воспринимала как мальчика. (Однажды, когда я увидела их сидящими с игрой в охмир, Марик показался мне худощавой, темногривой девушкой.) Но Родион не был ни тем, ни другим ни по внешнему виду, ни по поведению.

В даденийской одежде ке выглядел скорее женщиной, и в имирианской же одежде, — мужчиной, и, поскольку дело здесь заключалось в чисто земных предрассудках, мне нужно было избавиться от этого впечатления. Условия заставили меня пользоваться в речи местоимением для обозначения бесплодных существ, для меня стало естественным воспринимать так и всех аширен. Это меня беспокоило и страшило.

У входа в шестиугольный зал навстречу мне попалась Рурик.

— Ах, эти расспросы! — ругалась она. — Если бы дело было за мной, то я бы не стала спрашивать, а перерезала бы СуБаннасен горло. Я слышала, что они еще раз хотят услышать ваши свидетельские показания?

— Да, если бы только они оказались полезными для дела.

Защита этой старой женщины до сих пор заключалась в том, чтобы все просто-напросто отрицать и требовать от каждого доказательств всех пунктов обвинения против нее. А последнее оказалось удивительно трудным.

Снаружи, во дворе, я увидела Родиона. Ке шел куда-то, опустив голову.

— Вам с ке теперь полегче? — спросила Рурик.

— Незначительно. — Я была искренна. — Этот ребенок питает злобу к каждому.

— Это моя ошибка, — сказала ортеанка, полуприкрыв желтые глаза. — Моя мать с Покинутого побережья, как я предполагаю, родом из Кель Харантиша, а в жилах тамошних людей течет изрядная доля крови народа колдунов.

— Ке уже должно быть около пятнадцати лет?

— Да, но ке — все еще аширен. С этим ничего нельзя поделать. Когда мне было пятнадцать… — она пожала плечами. В этот момент мы вошли в главный зал и сели за стол Т'Ан Сутаи-Телестре. — Это был год, когда я приехала в Таткаэре. Я работала в одном общественном доме, чтобы заработать денег, которые мне требовались, чтобы поступить на службу в армию. Страйк работал в том же самом доме. О, он гордился; можно было подумать, что он стал первым мальчишкой, зачавшим аширен. Первый год службы состоит из теории и зубрежки, поэтому я имела возможность держать Родиона при себе.

— Его кожа была такого же оттенка?

— У Страйка? Нет, он был рыжим и таким же бледным, как я — темнокожей; я надеялась, что Родион будет в него. Я уговорила его стать охранником и, действительно, здорово ему досаждала. Он был вторым моим помощником во время всего периода нападений на Кварта.

— Она помолчала. — Когда умер в Мелкати, я растила Родиона здесь. Полузолотому всюду нелегко.

В одной из ниш шестиугольного зала я увидела Касси Рейхалина, затем мимо меня прошел Бродин, а вскоре после него — Сулис н'ри н'сут СуБаннасен.

Зал был переполнен. Я заметила, что у Халтерна и Бродина имелась своя система информации; многие внешне незначительные члены та'адура и такширие доставляли сведения из других частей Южной земли. Неизбежно многое из того, что происходило, оставалось для меня скрытым.

Одно лицо, которое я на миг увидела среди собравшихся было мне знакомо: светлые с проседью волосы, на которых лежал падающий из окна свет… Блейз н'ри н'сут Медуэнин.

— А-а, вы уже здесь. — От одной из ниш отделился в стене отделился Халтерн прервал мои мысли.

— Есть новые свидетельские показания против СуБаннасен?

Он улыбался так холодно, как это умеют делать только ортеанцы, и обменивался с Рурик вежливыми пустыми фразами.

Воздух в шестиугольном зале был холоден, несмотря на разожженные костры из медленно горящего болотного торфа. Обычный для Ширия-Шенина туман с реки и дым, образовывали такой густой чад, сквозь который едва пробивался солнечный свет.

Л'ри-аны зажгли масляные лампы. Их слабое желтое свечение еще более усилило ощущение заточения. Тем временем были заняты все столы в середине зала.

«Чужие», — снова подумала я. В Ширия-Шенине это было более очевидным: одежда жителей с вырезами на спине, загнутые лезвия мечей, украшенные бусами гривы и их привычка ходить босыми по полу, выложенному каменными плитами.

— Я слышала, что Андрете устала от тактики сдерживания, — сказала Рурик, — а также и Далзиэлле. Я… Да, Ореин, я вас видела, приветствую вас.

Мужчина кивнул в знак признания и прошел мимо. Он был стар, худ, кожа имела белый цвет. Его ортеанская грива начиналась несколько в стороне ото лба, оставляя свободными уши. На голове торчал лишь короткий гребень волос.

Узкий лоб и блестящие глаза придавали его лицу выражение, какое бывает у насекомых. С его тонкими шестипалыми руками, скрещенными н груди, он никого не напоминал больше, чем богомола.

— Он из вашей телестре?

— Хана Ореин Орландис, — спокойно ответила она. — Последний из детей Ханы, что еще жив. Он был братом моего отца. А сейчас он занимает должность Первого Министра у СуБаннасен.

— Но вы сказали… Восстание…

— Между Орландис и Алес-Кадаретом всегда были хорошие отношения, — сказала она, состроила гримасу и рассмеялась. — И они не изменят этого обстоятельства в угоду какому-либо одному члену телестре, пусть даже это будет Т'Ан командующая.

В зал вошли Сутафиори и Андрете. Они беседовали друг с другом и, видимо, не помышляли о том, чтобы занять свои места за стоявшем в середине столом. Меня глубоко разочаровывало отношение ортеанцев ко времени. Начался всеобщий гомон. Рурик наклонилась вперед и задала Халтерну резко прозвучавший вопрос.

— Посланница, — раздался голос старой женщины.

Я поднялась со своего места, оглянулась по сторонам и поняла, что ко мне обратилась сама СуБаннасен. Она находилась в ближней к нам нише. Ореин Орландис покинул ее, когда я к ней подошла.

— Т'Ан Сулис. — Я не помышляла о том, чтобы относиться к старой женщине без должной вежливости.

Она опустилась на скамью в оконной нише возле стены, отделанной глазированными керамическими плитками с изображением звезд. Ее руки слегка дрожали, когда она наливала из бутылки вино в стеклянные бокалы.

— Выпейте со мной, — приветливо и решительно сказала она, когда я села рядом. — Это просто стыдно, что вы так ни разу и не побывали в Мелкати, т'ан Кристи.

Ее блеклые глаза, полуприкрытые и бдительные, смотрели мимо меня в самую оживленную часть зала. Ореин разговаривала с каким-то другим ортеанцем… Я подумала, что его звали, кажется, Сантилом.

— Я хотела бы все же как-нибудь посетить вас, Т'Ан. — В этот момент, заметив в ее лице оживление и печаль, я говорила совершенно искренно. — Пусть даже не обязательно сейчас.

— Нет. Они найдут предлог, — сказала Сулис. — Причину, чтобы отнять у меня Алес-Кадарет. Десять лет назад я вступила бы в борьбу… Но сейчас я чувствую огромную усталость. Может, мне следовало бы отправиться домой, в СуБаннасен. Давайте же, Кристи, выпьем за телестре, которые мы покинули.

Это было вино из Южного Дадени, такое же густое, вязкое, как мед. От него исходил знакомый запах… Как я предполагала, для земного человека он был более ощутим, чем для ортеанца.