Золотые колдуны - Джентл Мэри - Страница 29

Даже самое солидное нечто, само собой разумеющееся, может изменяться и превращаться в нечто необычное.

Дорога сделала резкий поворот на север.

Был девятый день недели штатерна. Это был двадцать шестой день с того момента, как мы покинули Таткаэр, день поста перед осенним солнцестоянием. Я въезжала в Корбек по мосту в месте слияния Беруфала и Берута.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

9. ГОСТЕПРИИМСТВО Т'АНА РЕМОНДЕ

— Кристи?

— Я здесь, снаружи.

На балконе рядом со мной появилась Рурик. На ней было одно из этих длинных ремондских пальто без воротника; оно было расстегнуто, и под ним виднелась дорогая подкладка из меха зилмеи. Утро было свежим, и это ощущалось даже в комнатах, где в чашах тлели угли.

— Я подумала, что мне следовало бы рассказать вам об этом. Сегодня вечером после праздника солнцестояния я уйду. Завтра рано утром я отправлюсь к Черепному перевалу.

— Я не ожидала, что вы уедете так рано.

— Я хотела бы поговорить с Асше, комендантом крепости. Он мой старый друг. — Она прислонилась к железным перилам и окинула взглядом Корбек. — Хотела бы услышать от него от него, что он обо всем этом думает… Конечно, гарнизон снабжается телестре, расположенными к северу отсюда, но он время от времени приезжает и в Корбек. И, к тому же, мне так и так нужно нанести ему официальный визит… Обитатели пустошей сейчас спокойны, но он считает, что варвары планируют новую серию нападений.

— А Корбек? — Это было самым важным.

— Вы сами это увидели, когда сюда прибыли. Здесь всегда были проблемы, даже уже восемь лет назад, когда я была здесь в последний раз, но никогда, ни разу не было так плохо.

Под нами лежал, раскинувшись, Корбек. Это было скопление башен и куполов из бледно-серого камня. Мороз побелил кованые железные решетки и балконы. По немощеным дорогом громыхали повозки. Отсюда можно было видеть пологие холмы, тянувшиеся вдоль реки Беруфал до водяных мельниц, и лодки на реке Берут.

Плотный утренний туман висел над обеими реками, как вата, горизонт был серым, и лишь на небе были видны звезды и солнечный свет. Не забылись, но прочно запечатлелись в моей памяти деревянные хижины и тонущие в грязи трущобы в том месте, где сливаются реки.

— Всегда есть несколько безземельных мужчин и женщин, — признала ортеанка, — и я думаю, невозможно предотвратить то, что они стремятся в города. Но так много — и с аширен! Что при этом думает хранитель источника?

— А что мог бы предпринять против этого хранитель источника?

Она резко повернулась ко мне, согнувшись, словно для нападения.

— Он может разослать говорящих с землей, которые смогут узнать, почему те покидают свои телестре! Или найти новые телестре, в которых те смогут стать н'ри н'сут. Обучать их в городе как л'ри-анов! Для чего же тогда нужны хранители источника?

Она ходила по выложенному каменными плитами полу, не замечая, вероятно, что была босой на холоде. Ее единственная рука охватывала рукоятку «харура».

Когда она снова посмотрела на меня, темные ее глаза прояснились, и она немного успокоилась.

— Мне жаль, что накричала на вас. Но мне не нравится то, что я здесь вижу, и я бы желала, чтобы этого не видели и вы.

— До сих пор я не видела на Орте настоящей бедности, это верно. Но я была готова к тому, чтобы, пожалуй, увидеть подобное.

— Разве вы считаете такое неизбежным?

Да, я думаю, что так это и было. Я помню то время, когда на улицах Лондона еще не было нищих. Однако трущобы Корбека — несмотря на всю их грязь — по крайней мере действовали, жили.

Солнечный свет полз вниз по крутому берегу, освещая окна и балконы комнат, вырубленных в скале. Наши резкие и черные тени падали на полукруглый свод, за которым находились комнаты.

— Как долго вы будете отсутствовать? — спросила я.

— Скажем, восемь или девять дней езды на север, затем мне нужно остаться на несколько дней… Ждите меня в начале четвертой недели торверна, если сохранится хорошая погода. — На ее лице появилось прежнее выражение. — Сейчас я пошлю одного всадника на юг, чтобы дать знать Сутафиори, как здесь обстоят дела. Не для того, чтобы она смогла многое изменить.

— Может быть, мне поехать с вами обратно в Таткаэр, — предложила я, когда мы вернулись в комнату с низким потолком. — Примерно через три недели я закончу здесь все свои дела.

— Конечно, почему бы нет? — согласилась она.

Однако такому никогда не суждено было случиться.

Ремондцы играют на своих колоколах мелодии. Над городом прозвучала гармония колоколов, возвестивших о заходе солнца. Я быстро причесала мои волосы перед зеркалом в человеческий рост, изготовленным из прессованного серебра, и не могла при этом сдержать улыбки; коварное солнце Каррика покрыло загаром неприятные руки и лицо, но все остальное осталось таким же бледным. Я была пестрой. Змеиная кожа ортеанцев не подвержена загару.

И я снова облачилась в официальную одежду: темная блузка и жакет. Это было платой за то, что можно было находиться в цивилизованном городе. Но я все же была рада тому, что я здесь, а не на проселочной дороге, в грязи, атакуемая насекомыми и без горячей воды.

Я спустилась вниз по анфиладе лестниц, вырубленной внутри скалы и ведшей наружу, туда, где ждал Марик с Ору и Гером. Мы поехали по грязным улицам до конца крутого берега. До резиденции т'Ана Ремонде было около одного зери или чуть больше. От нашего дыхания в воздухе образовывались облачки пара. В холодном воздухе порхали последние зирие уходящего года.

Рурик ехала впереди на Гэмбле, она поднялась от берега реки и не была расположена к тому, чтобы много говорить.

Понижавшаяся линия скалистого берега незаметно перешла в стены дома т'Ана Ремонде; мы сделали поворот и въехали в пробитый в скале туннель. Выехав из-под низких сводов, мы оказались в естественном амфитеатре, образовавшемся на одной стороне утеса, в обширном внутреннем дворе, окруженном зданиями с куполами и круглыми башнями. Главные порталы зала были открыты, через них на богато украшенные бассейны и источники падал свет, а взглянув поверх сводчатого фасада зала, я увидела за ним и купол Дома-источника, венчавшего собою утес.

— Марик, — мягко сказала Рурик, когда мы спускались вниз, — ты сегодня вечером в зале являешься л'ри-аном посла. На кухнях ты слушаешь во все уши, тебе понятно?

Он кивнул, взял за поводья Гэмбла и других мархацев и повел их в хлев.

— А что, по вашему мнению, он мог бы услышать? — спросила я с любопытством.

— Если бы я это знала, то не хотела бы узнать. — Она усмехнулась. — Хорошо. Он будет слушать то, что не будут говорить, когда поблизости находятся посол или т'Ан Ремонде. При этом можно узнать кое-что полезное.

«Снова игра, — подумала я, — вездесущие интриги, разыгрываемые в телестре, между телестре, между городами… а сейчас, может быть, и между мирами».

— Т'Ан командующая. — К нам подошел и поклонился полный ортеанец. — Т'Ан посол. Проходите, пожалуйста.

Он провел нас через приемную в главный зал. Я узнала его, он был и в составе приемного комитета в предыдущий день.

Он был средних лет, необычайно полон для ортеанца и носил темную гриву в форме гребня. Типичная для Ремонде одежда, длинная туника и широкие брюки, заправленные в короткие сапоги, дополнялись мехом вирацу и поясом, унизанным драгоценными камнями размерами с лесной орех.

Его шестипалые руки были перегружены кольцами и перстнями, на шее у него висела гравированная серебряная цепь, даже рукоятки его «харур-нилгри» и «харур-нацари» были богато украшены. Его имя я снова вспомнила, порывшись в своей памяти: Верек Ховис Талкул. Телестре Талкул в настоящее время являлась ведущей в Корбеке.

— Рурик! — Подошел пожилой мужчина, взял ее руку и окинул Рурик взглядом с головы до ног.

— Т'Ан Колтин.

— Ах, узнаю вас, деловых южан, — вздохнул он, заметив простоту ее одежды. Единственными ее украшениями были прикрепленные в ряд к поясу знаки отличия. — Я приветствую вас. А также и вас, посол. Проходите, усаживайтесь рядом со мной.