Золотые колдуны - Джентл Мэри - Страница 19

— Мне будет недоставать старого города, — прочувствованно сказала Рурик. Она ехала вплотную ко мне.

— А ваших аширен?

— Их тоже, конечно. Но они родились не в телестре Орландис, — сказала она. — Герлуатис и Ирик были воспитаны при мне в телестре Винкор. А мой Родион вырос в Пейр-Дадени.

Путь проходил вниз по узким проходам, между высокими белыми стенами которых грузовые повозки едва проезжали, по дурно пахнущим аллеям, мимо рыбных и скотных рынков, где царили разнообразные запахи и звуки. Затем двигались к выходу из города по прибрежной дороге, где ехали в тени городской стены — высота ее составляла двадцать футов, а толщина — не менее двенадцати — вниз к воротам Песчаной Переправы.

— Мы поедем впереди, когда выйдем из города, — сказала Рурик. — Ротмистры знают маршрут, который я выбрала.

Песчаная переправа — это старый каменный мост из вытесанных свай. Кристально-чистая вода текла поверх оранжевого песка. Непосредственно под водной поверхностью плавала тонкая, лентообразная растительность.

Рурик придержала свое животное, чтобы пропустить вперед остальных всадников. Гер отошел в сторону и заходил кругом, пока я не смогла опять взять его под контроль.

Воздух, шедший от устья реки, был прохладнее. Вниз по течению реки, у моста Бериа, начиналась уходившая на юго-восток дорога на Мелкати. Вверх по течению городская стена следовала за изгибами реки, и я смогла увидеть еще четыре моста. Людей там было немного. Здесь можно было мирно сидеть и любоваться пышными заливными лугами, простиравшимися до гор Имира.

Мы последовали за всеми из тени стен на яркий солнечный свет и далее по мосту.

Я обернулась в седле. От белых стен города отражался кристальный свет раннего утра. Послышался звон колоколов, в устье реки я заметила даже с поднятыми парусами, над неприступной цитаделью развевались флаги.

Я бы тотчас галопом поскакала к докам, попросила бы какого-нибудь корабельщика взять меня с собой к Восточным островам и стала бы там на той самой скале ждать следующий корабль с Земли, если бы могла предвидеть, что мне придется испытать, прежде чем я снова увижу Таткаэр.

— Сегодня, в первый день, поездка верхом будет легкой, — сказала Рурик. — Телестре Ханатра находиться примерно в двадцати пяти зери к востоку отсюда, они примут нас на ночь как своих гостей.

Кавалькада осталась позади нас, когда мы взбирались на гору. Они двигались быстро, если учесть, что грузовые повозки значительно замедляли продвижение.

— Не следует ли нам подождать их?

— Нет. Закон Короны очень точно выполняется в этой местности. — Рурик хорошо управлялась с полосатым мархацем, несмотря на свою однорукость, она примотала поводья к седлу и управляла животным лишь давлением пяток и коленей. Она называла его Гэмблом; это было очень подвижное животное с острыми рогами. — Когда мы достигнем бездорожья, ротмистр вышлет вперед разведчиков. Вы думали о том, что нас мог бы кто-нибудь преследовать и предпринять новое покушение на отравление?

— Это приходило мне в голову.

— Я не отважусь сказать, что этого не может случиться. — Ее серьезный взгляд задержался на мне. — Никто не знает истинных причин. Халтерн назвал СуБаннасен — хотя она сейчас вернулась в Алес-Кадарет, — и я ему верю. Но такие происшествия будут всегда. Мы все — фигуры в этой игре.

— Какие у вас есть основания подозревать СуБаннасен?

— Мои собственные, — резко ответила она.

Некоторое время мы ехали молча. Жара висела над серо-голубой травой, похожей на мох, издавали свои металлические крики птицы-ящерицы. Было трудно определить, где кончалась окутанная пылью гора и начиналось усыпанное звездами небо.

— Я сожалею, — сказала наконец Рурик. — Это был трудный год, восстание в Мелкати все еще занимает мои мысли. У Сулис н'ри н'сут СуБаннасен есть свои личные причины ненавидеть меня и нанести мне удар через вас. А поскольку вы из другого мира, то она могла бы оказаться и вашим врагом.

— Я уже спрашивала себя, во что я здесь оказалась втянутой. — Мрачное настроение частично передалось и мне. — Я предполагаю, по меньшей мере, что вызываю здесь определенную реакцию… Никто в каком-либо из других миров никогда не пытался меня убить.

— Никто никогда… — Она замолчала. — …Кристи, наверное, вы прибыли из очень странного мира. Вы не носите при себе мечей «харур», и я слышала, как вас называли трусом, но я не верю, что вы таковой являетесь. У вас есть ваше собственное оружие. И все-таки это нечто совсем иное.

Гер остановился на повороте, я развернула его и сильно сжала пятками его ребра. Он повернул назад голову и укоризненно посмотрел на меня своими широко расставленными глазами.

Ортеанка сказала:

— Когда я была в вашем возрасте, то уже родила ребенка и успела принять участие в сражениях во время четырех восстаний.

В этом было противоречие. Даже если учесть разницу между ортеанским и земным годами, то она была старше меня не более, чем на десять лет. Я улыбнулась.

— Звучит опасно. Я предпочитаю путешествовать на расстояния световых лет от Земли и видеть новые миры. До сих пор, кстати сказать, я побывала в трех чужих мирах.

— Эй! Да вы говорите словно Герен. Он тоже предпочитает бою свои плавания под парусами.

Тропа взвивалась, уходя в гору, известковая пыль поднималась под раздвоенными копытами мархацев, покрывая белой пудрой обувь и брюки. Мшистая трава образовывала серо-голубой ковер. Это была высоко расположенная, пустынная земля.

— Я как и вы, — сказала Рурик, — представляю собой маленькую фигуру в большой игре. После меня будут другие Т'Ан главнокомандующие, а после вас — другие послы. И это нормально. Мы не можем по вам судить о целом мире. А вы не можете судить о всей Южной земле по одному священнику из Ремонде, но одному всаднику из Дадени или же по одной женщине из Мелкати.

День набирал силу. Пыль, поднятая кавалькадой, густым облаком висела в воздухе. В горах было безветрие. Было жарко.

Рурик откинулась в седле назад, прикрыла глаза рукой и посмотрела прямо на солнце. Ортеанцы могут смотреть на лик своей Богини, их таинства — это таинства света, но не тьмы.

— Почти полдень, — сказала она, и сияющее отражение солнца все еще было в ее глазах. — Мы проделали хороший путь.

При следующем подъеме я увидела, что мы преодолели только один горный отрог, но еще не сами горы. Они тянулись в северо-восточном направлении, четко выделяясь на фоне неба, насколько видел глаз. Над нами кишели дневные звезды, которые жители Южной земли называли так же, как и ночных бабочек — зирие. Они образовывали на небе несметное количество точек, отчего оно казалось посыпанным пудрой.

Мы ползли по местности, как мухи. «Шестьсот миль, — подумала я. — А я могла бы преодолеть это расстояние со всеми удобствами за три дня».

В долинах росло дерево лапуур с похожими на пружины листьями, заполнявшее их, как озеро. В тишине усеянного дневными звездами полудня они находились в слабом, но непрерывном движении. Когда мы ехали вниз между серыми, развевающимися, лентообразными метелками листьев, они сжимались, обнаруживая свою чувствительность к теплу.

Я подняла руку, чтобы отвести их в сторону, и метелки, соскальзывавшие с прохладных боков мархаца, извивались и цеплялись за кожу моей руки. Это была их естественная реакция на температуру моего тела, но я содрогнулась. Он поджидает неглубоко под поверхностью, этот страх, который возбуждает жизнь на чужой земле.

Я видела поляны, над которыми поднимался дым, указывавший на наличие поселений, а далее тянулись нивы. В некоторых местах уже сжигали стерню, но когда мы съехали с горы, по сторонам от дороги стояли тучные, золотисто-желтые хлеба.

Рурик склонилась со своего мархаца, сорвала один стебель и предложила мне один из двух росших на нем колосьев. Продолжая ехать, мы жевали горькие зерна и выплевывали мякину.

После полуденного отдыха мы отстали и нам пришлось догонять кавалькаду. Они двигались сильно растянутой линией, болтали друг с другом и пели.