Третий не лишний? (СИ) - "Love Child aka Bese-ss-en" - Страница 60

Язык заплетался, равно как и ноги. Поэтому Брайан не мог противиться, когда Макс силой поволок его за собой.

— Это что такое?! — рука на предплечье больно сжалась. — Фотографируешь всех, с кем спал?

— Всех, кто имел какое-то значение, повлиял на меня, или хотя бы чему-то научил, — Брайан сощурился, пытаясь сфокусировать взгляд на дисплее. — Ты чего, Макс? Это всего лишь фотографии. Могу удалить, если вам неприятно, — он пожал плечами, морщась от боли в руке. — А сейчас я лучше в постель. Или хочешь со мной?

У Макса от удивления разжались руки, и он молча смотрел, как Брайан уходит, не в силах ничего сказать. То, что он относится к сексу проще них обоих, не было секретом, но чтобы до такой степени…

— Мы должны его разговорить и выяснить наконец, что происходит, — произнес он, когда снова мог говорить.

Ханно согласно кивнул:

— Во что бы то ни стало. Эти фото, задержки, его холодность… Я не хочу через некоторое время остаться для него фотографией в этом альбоме. Одной из очень многих.

В его голосе промелькнуло такое сильное отчаяние, что Макс не мог иначе: в три шага пересек кухню и обнял Ханно, крепко прижимая к себе.

— Уже очень поздно, милый. Пошли спать.

— Ты не обидишься, если я скажу, что не в настроении?

— Все нормально, я понимаю.

В спальне неярко горел ночник. Они оба свернулись под одеялом, переплетясь конечностями. Макс не мог перестать думать о Брайане. Что его мучит, почему он так себя ведет?

— Ты тоже думаешь о нем, — Ханно потерся щекой о плечо Макса, еле заметно прикоснулся губами. — Это так странно… В смысле, я лежу рядом с тобой, обнимаю тебя, я люблю тебя до слез — но этого теперь недостаточно. Мне нужно знать, что Брайан в порядке и чувствует то же самое. И неважно, где он: в соседней комнате или на Бродвее.

— Что же такое произошло, пока меня не было? — хмыкнул Макс, поглаживая его спину.

Он задал этот вопрос скорее просто так, поэтому очень удивился, когда Ханно заговорил. Он рассказал обо всем с самого начала. О своей ревности и ненависти, о провокациях и подколках Брая. Его голос стал тише и сорвался, когда речь пошла о «насилии». Но Макс знал Брайана лучше, поэтому был уверен: «жертва» тщательно все спланировала и спровоцировала «насильника».

Ханно не умолчал ни о прогулке, ни о том, как постепенно менялось его отношение к Брайану. Когда дошло до секса, он опустил взгляд и смотрел куда-то в район подбородка Макса. Останавливался, запинался, но не отступил.

— Когда я говорил «нет», ты только упорнее начинал меня переубеждать, — подняв глаза, тихо произнес он. — И давил, пока я не соглашался. А Брай не стал. Он дал мне понять, что есть куча других вещей, которыми мы могли бы заняться. Не выйдет — ну и Бог с ним. Поэтому я решился уступить и не пожалел.

— Ханни, черт… Я понятия не имел, что ты это так воспринимаешь! Прости, пожалуйста, прости меня!

Ханно еле слышно охнул, когда его крепко обняли. Макс беспорядочно целовал его, не переставая извиняться, и вдруг замер, закусывая губу.

— Что с тобой?

— В плечо стрельнуло… похоже, перетренировался сегодня.

— Ляг на живот, помассирую тебя.

— Ты же сказал, что не в настроении, — Макс попытался улыбнуться, переворачиваясь, но улыбка вышла кривая.

— На массаж сил хватит.

Ханно уселся на бедра Макса и потер ладони одна в другую, разогревая их. Он начал с плеч и шеи, то легко поглаживая, то разминая. Мышцы под его руками ощущались твердыми, как камень, в свете ночника светлая кожа Макса казалась золотистой. Ханно тщательно проминал мышцы спины, снова возвращался к плечам, с удовольствием слушая довольные постанывания.

Макс положил голову на сложенные руки и прикрыл глаза, явно наслаждаясь происходящим. Какой же он красивый…

Ханно почему-то вспомнил, как они познакомились на съемках самого первого совместного фильма в 2004 году. Ханно тогда исполнилось двадцать пять, а Максу двадцать один. В его копилке уже было несколько успешных фильмов, как «Девочки сверху» и «Академия смерти». Уже тогда девушки стаями вились вокруг красивого, уверенного в себе молодого актера с большим будущим. Ханно быстро нашел с ним общий язык**, сниматься вместе было приятно, равно как и проводить время вне съемок. У обоих оказалось общее хобби — кикбоксинг, они даже посещали один зал. Сколько раз они валяли друг друга по мату во время тренировки, и не сосчитать. Но почему-то в сердце Ханно ничего тогда не дрогнуло. Хотя все окружающие хором называли Макса красавцем.

Может быть, Ханно пытался забыть о своем кошмарном первом опыте, и в принципе запретил себе думать в этом направлении? Или же, был слишком увлечен своей первой серьезной любовью, которая позже станет мамой Лили?

Лаская кончиками пальцев широкую спину и сильные плечи, Ханно усмехнулся про себя. Нет, главным было совсем другое. Когда они познакомились, Макс был красив, но тогда Ханно не хватило времени, чтобы узнать его лучше. Именно это играло для него самую важную роль — эмоциональная привязанность. Без нее не могло быть ничего.

Да и красота зависит от точки зрения. Вспоминая молодого Макса и сравнивая его с нынешним, Ханно думал, что только лишь красота и свежесть юности просто не могла его заинтересовать. Красивый мальчик из прошлого выглядел, как карандашный набросок, черновик того прекрасного мужчины, которым тот стал ближе к тридцати. Возраст отточил красоту, придал шарма и харизмы.

— Ханни, — Макс со смешком завозился под ним, — перестань, это жестоко. У меня стоит, а у тебя нет настроения.

— Плечо-то прошло? — Ханно сползл с него и улегся рядом.

— Благодаря тебе, — Макс чмокнул его в уголок рта. — Но я жутко возбужден и слишком устал, чтобы что-то с этим делать.

Вместо ответа Ханно вытащил из-под одеяла ладонь и широко лизнул ее у Макса на глазах.

— Тебе и не нужно ничего делать.

Он, не отрываясь, смотрел в любимые серые глаза, пока ласкал Макса. Тот вцепился Ханно в шею, рваное дыхание щекотало щеку. Пара минут, и Макс склонил голову Ханно на плечо, сонно целуя.

Утро началось с охватившей все тело истомы и ощущения горячего рта вокруг члена. Ханно в полусне потянулся, погладил щекочущий ладонь светлый ежик, и притянул Макса к себе, шепча на ухо нежности.

— Я придумал, как подпоить Брайана, — сказал Макс, когда они оба немного пришли в себя. — Он так и не открыл свои подарки. Поэтому, сегодня вечером празднуем Рождество еще раз, только мы трое.

— Можно приготовить что-то типично техасское, — подхватил Ханно, — чтобы он точно не вздумал сбежать. Кажется, в Техасе любят мексиканскую кухню?

— Тогда надо запастить текилой, — Макс рассмеялся, наблюдая, как его партнер увлеченно просматривает список рецептов в интернете.

Ханно кивнул:

— Ты займешься напитками, я — остальным. Повод выпить подходящий, должно сработать. Дальше — по обстоятельствам.

***

Брайан с утра убежал якобы по делам. На самом деле, он прогуливался по городу, заново проходил те маршруты, которые ему показывали Макс и Ханно. Воспоминания и ассоциации всплывали в памяти одно за другим. Это был его личный Берлин, теперь навеки связанным с ними двумя. Наверное, он никогда больше не сможет думать о Берлине нейтрально: в этом городе все напоминало о них.

Рейхстаг, Брандербургские ворота, Стена и телевизионная башня, которую видно отовсюду — то, о чем думаешь прежде всего и осматриваешь в первую очередь. Величественное, яркое, сразу бросающееся в глаза, как обезоруживающая красота Макса и его солнечная улыбка: увидев один раз, мимо не пройдешь, не свернув шею. А Ханно, с его плетеными фенечками, выглядывающими из-под манжеты рубашки от Гуччи — тихие чинные улочки Николаи-фиртель и хулиганский Фридрихсхайн. Можно не заметить, не разглядеть сразу, но уж если разглядел, навсегда оставишь свое сердце там.

Но нельзя убегать вечно. Под вечер пришлось возвращаться. Брайан взял такси и вспоминал по дороге, как думал сразу после переезда обзавестись машиной, а лучше байком. Хорошо, что он этого не сделал; не стоило пускать корни там, где все равно не приживешься.