Хтонический ужас (СИ) - Бадевский Ян - Страница 25

— И ты вообще ничего не помнишь? — уточняю я.

«Скан» молчит.

— Неа, — девушка качает головой. Сейчас она похожа не на боевого киборга-убийцу, а на растерянную маленькую девочку, вляпавшуюся в странную историю.

— Ну, дела, — я почесал нос. — Тебя проводить до каюты?

— Я сама, — в этом вопросе японка проявляет неизменную категоричность. — Мне надо обдумать случившееся.

В закусочной переполох.

Из дверей выглядывают азиаты, ставшие свидетелями нашей стычки.

— Тогда до завтра, — не дав никому опомниться, телепортируюсь на обзорную галерею.

Вызываю по телефону Глеба.

Короткие гудки.

Оккультист с кем-то разговаривает.

Нет, я не верю, что пилигрима так быстро развеяли. Демон очень крут. Все повадки указывают на элементаля. Ритуал и подготовка к нему заняли бы определенное время…

Слышу переливчатую трель.

Учитель перезванивает.

— Что там у вас?

— Карницкий мертв, — выдает Сатин.

Голос — мрачнее тучи.

— Ты уверен?

— У моих ног то, что от него осталось.

Валентин Карницкий — один из наших оккультистов. Я не знал, что его перебросили на «Симфонию» вместе с остальными.

— Мы начали проводить ритуал, — продолжил куратор, — но эта тварь что-то почуяла.

— Он же за мной гонялся!

— Плохо гонялся, — отрезал Глеб.

Мне показалось, или я слышу обвинение?

— Погоди немножко, — засуетился демонолог. — Мне звонят.

Связь обрывается.

Гадство. Рушится всё, что мы так любовно выстраивали. Кроме того, погиб один из наших.

Чувствую, как внутри поднимается волна холодной ярости. Если эта мразь тронет Глеба или Сандру… я его с самого края Бездны достану.

Впрочем, этого края может и не быть.

Демон взялся за моих друзей — и это большая ошибка с его стороны.

Решительно иду в сторону ближайшей камеры. Крохотный цилиндрик застыл под потолком, мигая красным индикатором. По правую руку от меня, за изогнутым панорамным окном, бушует море. Сегодня штормит — черные валы накатывают на берег, чтобы разбиться о скалы.

Каково главное оружие демонологов в этой войне?

Заклинания на высоком тшуммехе. Для членов ордена это наречие — полная абракадабра. Мои коллеги учат наизусть фразы, об истинном значении которых не всегда догадываются. Еще бы, ведь не осталось ни одного легурийца, владеющего этим языком. Почти ни одного.

Мои губы искривились в плотоядной усмешке.

Звонок.

— Слушаю, Глеб.

— Мы отступаем.

— В смысле? — я охренел.

— Тобенгауз приказал. Все выжившие демонологи возвращаются в конклав. Извини, но у нас три трупа. Это слишком много для защиты одного оккультиста.

— И ты?

Хотелось добавить еще одно имечко, принадлежащее знаменитому римлянину.

— И я, — печально вздохнул Сатин. — Прости, это приказ.

Вместо ответа я отключаюсь.

Жалкий пилигрим. И лучшие демонологи неомосковского конклава бегут, поджав хвосты. Бросив на произвол судьбы своего товарища. Это и есть цена нашего ордена.

Несколько минут я отираюсь под камерой, давая себя хорошенько рассмотреть. Теперь, когда пилигрим расчистил себе дорогу, между нами ничто не стоит. Это вопрос времени — найти одаренного с приличным боевым рангом и направить его к лифтам. Может, и лифты не потребуются.

Я не собираюсь никого убивать.

Хватит.

Попробуем поиграть по другим правилам.

Мимо меня неспешно прогуливаются пассажиры. Я всматриваюсь в каждого из них, чтобы не пропустить одержимого. Угроза может исходить от кого угодно.

Шутка ли — завалить трех демонологов…

Члены ордена привыкли сражаться с людьми, машинами и плотоядными домами. Оккультисты сталкивались с такой жестью в аномалиях, что пилигримом их не удивишь. Тогда почему они мертвы? Что-то здесь не так.

А вот и он.

Ко мне целенаправленно идет женщина в легкой тунике. Красивая, стройная, но в возрасте. Думаю, несмотря на все омолаживающие процедуры, ей основательно за сорок. Или за пятьдесят. Волосы с проседью, но это выглядит благородно.

Глаза.

Вот куда нужно смотреть, раз уж ты воюешь с приспешниками Ниимба.

Красные угольки, всверливающиеся в меня с расстояния в двадцать шагов.

Окружаю себя кольцами вращающегося водяного щита. Эффектное, между прочим, зрелище. Припозднившиеся туристы сворачивают в боковые коридоры.

Женщина продолжает идти.

Ко мне тянется черное щупальце. Миниатюрный смерч, скрутившийся в извивающуюся «трубу». Отросток завершается раструбом, засасывающим всё на своем пути. Ну, воздух, цвета, куски напольного покрытия. Эдакий пылесос с гипертрофированной тягой к уничтожению.

Щупальце врастает в ладонь женщины.

Редкая и неизвестная мне магия. Ставлю в виде отсечки огненную стену, но раструб проходит сквозь преграду без особого напряжения.

Отступаю назад.

Волшебница проводит рукой, с ее губ слетают какие-то слова. И мой щит разваливается на красно-оранжевые осколки. Раструб тотчас всасывает осколки в себя.

Чувствую тягу.

Пора действовать.

Выбираю из древа умений раскрытую книгу с демонологическими заклинаниями. Вкачиваю туда побольше праны и начинаю говорить на высоком тшуммехе:

— Остановись.

Мой голос обретает потустороннюю силу.

Волшебница замирает на полушаге. Я вижу, что демон хочет продолжать движение, но мой приказ сработал! Не знаю, в чем прикол, но фразы, сказанные на мертвом языке, обладают неизъяснимым могуществом.

Больше праны.

— Ты больше не властен над этим телом, — продолжаю я. — Не можешь ходить, драться. Не владеешь чужой магией. Отмени все техники.

Исчезает едва уловимое серое мерцание.

Черное щупальце растворяется в окружающем пространстве. На меня накатывают остатки воздушной волны, образовавшейся после отмены заклинания. Ледяной ветер взъерошил волосы, выбил слезы из глаз. Ненавижу гребаные холода.

Где ты, ласковая Валдорра?

Рот женщины открывается — я слышу утробный рев разъяренного духа.

— Ты не смеешь.

— Смею, — мой голос становится обычным. — А почему ты не говоришь на высоком наречии? Какие-то проблемы с этим?

Пилигрим общается со мной на чистейшем русском.

— Ниимб размажет тебя, грязь.

— В другой раз, — я ухмыляюсь. И вновь заправляю праной книгу. Произношу на тшуммехе: — Ты не можешь вернуться в Бездну. Не можешь покинуть корабль. Это тело — ловушка.

— Что ты делаешь? — взвыла женщина.

Рев перешел в протяжный визг.

— Ты больше не существуешь, — в последние слова я вкладываю максимум энергии. — Тебя нет. Ты развеян.

Фраза отличается от канонического заклинания демонологов. Кроме того, я не применяю артефакты, свечи, соль и прочую атрибутику. И всё же, если я прав, это должно сработать. Артефакты нужны тем, в ком отсутствует глубинное понимание древнего языка. Тем, для кого высокое наречие — пустой звук. Для меня же каждая фраза имеет осязаемый смысл, подкрепленный праной и верой в результат.

Творится нечто невообразимое.

Женщина отрывается от развороченного покрытия и зависает в воздухе, ее ноги болтаются в метре над уровнем пола. Руки и ноги разводятся в стороны, вписываются в призрачную окружность. Мне кажется, что я на секунду увидел тень пятиконечной звезды…

Одержимая начинает вращаться между полом и потолком, ее мотает из стороны в сторону, словно в большой центрифуге. Рот открывается — я вижу фиолетовый свет. Из глаз что-то сочится, тут же растворяясь в воздухе.

По коридору прокатывается чудовищный вопль.

Одержимая изгибается в последней конвульсии, а затем плавно опускается вниз. Над ней — красноватое облачко, очертания которого становятся менее четкими, тускнеют и… обнуляются.

Вашу мать.

Я только что развеял пилигрима.

Сделал работу парней, позорно бежавших с корабля в конклав.

Приближаюсь к женщине. Надо убедиться, что она жива. Суть развеивания в том, что демон погибает, а одержимый объект сохраняет прежние характеристики. Смерть носителя недопустима.