Джип, ноутбук, будущее (СИ) - Костин Константин Константинович - Страница 17

Она еще раз шлепнула мужа по голове:

— Почему вы втроем не поняли, кто это написал, а я поняла сразу?

Глава 19

— В смысле?

— В коромысле. Руслан, кто написал эту статью?

— Какая-то падла.

— А кроме этого?

Лазаревич уставился на уже выученную наизусть заметку, как будто в ней между строк должны были проступить имя и фамилия рекомой «падлы».

Не проступили.

— Не знаю, — наконец сдался он, искренне не понимая, что же такого рассмотрела в этой заметке Юля, чего не заметили три человека.

— Руслан! Да журналист ее написал, журналист!

— Тьфу ты, Юля! Я думал, ты и вправду что-то поняла.

Юля обиделась:

— А зачем журналист ее написал? — недовольно спросила она.

— Ну, наверное, ему заплатили за «джинсу», нет?

— Нет, дорогой, любимый, несообразительный муж, не поэтому.

— Погоди-ка! — в голове Руслана забрезжила мысль.

— Стоп! — Юля прижала палец к губам, — Дай мне насладиться моментом интеллектуального триумфа. Смотри на заметку.

— Смотрю.

— Кем ты назван в ней?

— Американцем.

— Неполный ответ.

— Простите, Юлия Николаевна. Я теперь четверку получу?

— Что ты получишь, Лазаревич, я тебе в конце урока скажу. Так кем ты назван?

Руслан еще раз посмотрел на заметку:

— Американским промышленником.

— А кем ты представлялся в Питере?

— Американским… черт, инженером. Получается, автор заметки что-то напутал?

— Нееет, — довольно протянула Юля, — А теперь — что там про меня сказано?

— Распутная и развратная.

— А с чего автор это взял?

— Ну, в определенном смысле, жена у меня именно такая… С точки зрения здешних нравов, — Руслан увернулся от пролетевшей мимо подушки-думки.

— Ты кому-то об этом рассказывал?

— Нет, конечно.

Руслан действительно никогда и никому не рассказывал о том, что у них там и как происходит с женой. И вообще никогда не хвастался постельными подвигами, отчего знакомые в молодости долгое время считали его девственником. Просто в свое время отец накрепко вбил ему в голову установку: «Никогда и никому не рассказывай о том, что у тебя было с девушкой. Слушатели позавидуют и забудут, а девчонка рано или поздно о твоей болтовне узнает и обидится». А к словам отца Руслан прислушивался. О том, насколько отец был прав, он узнал только в институте, когда, лежа в постели с очередной девчонкой, услышал от нее, что одной — пусть и не основной, но определяющей — причиной того, что эта самая девчонка оказалась в его постели, послужила его репутация «того, кто не болтает». Офигеть, подумал тогда Руслан, у меня есть репутация среди девушек…

— Тогда, — продолжила пытать мужа Юля, — почему я названа развратной?

Руслан подумал. Потом еще подумал. И еще. Ответ не нашелся.

— Не знаю. Просто чтобы нагадить посильнее?

— Или, — подняла палец Юля, — потому что этот человек и вправду считает меня распутной? Ну, или видел меня в том виде, который можно посчитать за развратный. А кто это мог быть?

— Оксана?

Глаза Юли нехорош прищурились:

— Что еще за Оксана?

— Соседка наша, Оксана Покоева.

— Так… С чего это моего мужа потянуло на малолеток?

— Ей уже девятнадцать…

— Ах, мы уже знаем, сколько лет этой нимфетке!

— И, кстати, она нас приглашала в это воскресенье на вечер.

— Ах, она уже тебя приглашает на вечер! С прицелом — остаться на завтрак?!

— Юля, — Руслан растерялся, — ты чего завелась?

Жена потерла виски:

— И правда, чего это я? Тьфу ты, у меня же эти дни наступили.

Ну понятно… В «эти дни» Юля становилась не самой уравновешенной женщиной на свете.

— А так как прокладок здесь не придумали, то мне пришлось шить их самой, из немецкой целлюлозной ваты, которую я нашла в аптеке, что настроение мне нифига не улучшило, — на контрасте с собственными словами Юля хихикнула, — Аптекарь был в шоке, когда к нему пришлась дама и с порога заявила, что ей нужны прокладки от месячных. Потом я, правда, сказала, что из США, и он отошел. Решил, видимо, что в Америке все сумасшедшие и бесстыжие, поэтому что с них взять. Кстати, он рассказал, что в Америке прокладки уже есть. Хотя название «полотенца Листера» как-то настораживает.

— Я подозреваю, — усмехнулся Руслан, — что американские женщины вовсе не такие бесстыжие, как некоторые, и попросту стесняются попросить «прокладки». Вот их и назвали полотенцами, типа, это вовсе не для того, о чем все всё равно подумают. Юля, мы здорово отвлеклись от темы.

— Да! Точно! Так что у тебя с этой малолеткой?

Руслан застонал и уронил голову на стол:

— Юля!

— Ладно, не нервничай. Э… Я уже сама забыла, на чем остановилась.

— Ты развратная и распутная и об этом кто-то узнал.

— Точно! А кто?

— А вот этого ты не сказала.

— Нет, это я тебя спрашиваю, чтобы ты пошевелил извилинами — кто?

— Э… Оксана?

— Нет, я точно из нее сделаю индейскую скво.

— Это как?

— Нанесу ей боевую раскраску на лицо. Ногтями.

— Юля, успокойся. В воскресенье пойдем к ней на вечер — она нас обоих звала, как раз и увидишь, что между нами ничего нет, не было и не будет.

— Между прочим, когда это твоя лахудра видела меня в развратном виде?

Руслан застонал, но заострят внимание на том, что «лахудра» вовсе не «его» не стал:

— Когда ты от скуки переоделась в одежду из… ну… прошлой жизни.

— Вооот! Обычная одежда здесь кажется развратной и тот, кто меня в ней увидел — примет за распутницу, верно?

— Но ты же в одежде из будущего не показывалась… с Луги.

Юля довольно заулыбалась: по лицу мужа она поняла, что тот, наконец, сообразил.

Руслан действительно понял, КТО мог написать статью в копеечную газету. И даже — ЗАЧЕМ он это сделал.

Промышленником, то есть — мебельщиком, он представлялся в Луге. Юлю в «развратной» одежде видели — в Луге. А видел ее — кто?

Журналист!

— Ковалев! Владимир… как там его… Андреевич!

Тот самый, который потом, вместе с Громовым пытался их ограбить. Вернее, ограбить пытался Громов, лужский делец, а Ковалев просто принял участие по мере сил и возможностей, подай-принеси-пошелвон, шестерка на побегушках. Руслан думал, что его давным-давно законопатили в острог, а он — вот он, гадости в газеты пишет. Видать, выкрутился, выставил себя невинной жертвой обстоятельств, но зуб на семью Лазаревичей заточил знатный.

Давно известно, что преступник страшно обижается на жертву, когда она отказывается быть жертвой.

— И что теперь с этим гадом делать?

— А вот этого я не знаю. Я женщина слабая, беззащитная, а ты муж — вот ты и думай. А тело, если что, я помогу спрятать.

— Ну, до этого, надеюсь, не дойдет.

— Ну это я так, на всякий случай предупредила. В любом случае — это будет не раньше, чем завтра, когда вы там вычислите явку этого типчика, а сегодня, муж мой дорогой, ты идешь в ванну, а потом ко мне.

— У тебя же…

— У меня еще и фантазия есть, поэтому — бегом в ванну, пока я не уснула!

В ванне Руслан посмотрел на себя в зеркало, погладил бороду — начала лохматиться, надо завтра к парикмахеру — и вдруг подумал…

А что если именно журналист Ковалев — и есть таинственный убийца Мациевича и Чуковского?

Глава 20

— Ковалев, говорите… — старик Суворин нахмурил лоб, — Что-то такое припоминаю… Была в прошлом году какая-то темная история в Луге…

— Ага, — кивнул Руслан, — Я и есть эта самая темная история. Ковалев сотоварищи пытались меня ограбить.

— Точно-точно, ограбление… С самим Ковалевым я не знаком, мирок петербургской журналистики при всей своей узости все же в некоторой мере необъятен…

Суворин задумчиво взял со стола толстую книгу в красной обложке с надписью «»Весь Петербургъ» — к названию города здесь вообще относились без особого пиетета, он бывал и Санкт-Петербургом и С.-Петербургом и просто Петербургом — раскрыл его на середине, перелистал несколько страниц…