Том II: Отряд - Джентл Мэри - Страница 40

Он протянул руки и самоуверенно взял ее руки в свои.

— Но вы все-таки здесь, и будете сражаться так, как умеете. Даже если для этого придется беседовать с военной машиной ради меня.

Она холодно отняла свои руки:

— Я ведь именно это и хотела сказать: ваша самая большая ошибка в том, что вы не дали возможности разрушить эту машину. Дикие Машины могли говорить с Гундобадом, потому что он был ясновидящий, Творец Чудес. И потом, ваша милость, ведь они веками пребывали в молчании, пока отец Роджер Бэкон не изготовил в Карфагене бронзовую голову, а Дом Леофрика — каменного голема.

Герцог молча смотрел на нее. В дальнем углу комнаты раздался высокий болезненный вскрик сокола под капюшоном. Как будто этот крик подтолкнул герцога прервать молчание.

— Значит, они говорят при помощи военной машины.

— И только через нее.

— Вы в этом уверены?

— Так они говорят, не я, — Аш рукой утерла вспотевшее от жары лицо, но не отодвинула своего табурета от жаровни с древесным углем. — Ваша милость, получается, что им нужен какой-то канал сообщения с нами. Такие, как Зеленый Христос или ясновидящий Гундобад, рождаются один-два раза в тысячу лет. Диким Машинам нужны устройства типа изготовленных Бэконом или Леофриком; иначе они безмолвны. Они тайно управляли каменным големом с того момента, как его изготовили. Если они могли бы управлять империей визиготов каким-либо другим способом, к настоящему времени они бы уже его обнаружили!

Взглянув на герцога, она с удивлением увидела выражение страдания на его лице, не связанное с болью от раны.

— Ну и что бы у них осталось, — с горечью сказала Аш, — если бы я прошлым летом разрушила каменного голема? Ничего! Они ведь — просто камень. Они не могут ни двигаться, ни говорить. Допустим, они могут сотрясать землю, но только в пределах Карфагена.

В ее памяти всплыли куски каменной кладки, летящие сверху вниз, усилием воли она подавила воспоминание.

— Если бы мне удалось убрать эту штуку, мы были бы в безопасности! Сейчас уже наступил бы мир. Империя визиготов слишком разрослась, им теперь нужно укрепиться на захваченных землях. Но они продолжают эту кампанию, и это потому только, что проклятый каменный голем все время говорит им, что нужно взять Бургундию! А голем просто передает замыслы Диких Машин.

— Тогда надо подумать, — заговорил Карл Бургундский, — не организовать ли нам еще один набег на них, более удачный.

В сильно натопленной комнате герцога, сидя рядом с раненым, Аш вдруг неохотно поддалась приливу надежды.

— Ни хрена себе идейка! Они сейчас небось изо всех сил сторожат дом Леофрика…

— Можно организовать, — Карл нахмурился, не обращая внимания на грубость ее выражений, соображая, рассчитывая. — Мы не можем ослаблять оборону Дижона. Если послать приказ на север, во Фландрию, в армию жены; она могла бы отправить главные силы через Пролив, и дальше на юг, вдоль берега Иберии. Вы поговорите с моими капитанами. Может быть, именно сейчас, когда империя готов так разрослась, и пока Карфаген еще не восстановил свою оборону…

Она неожиданно почувствовала какое-то движение в душе. И догадалась: легкая тень возможности. «А что? Вернуться в Карфаген, раскидать город? О, если бы! Черт побери, так я и знала, что есть какая-то причина, почему бургундцы идут за этим человеком!»

Наученная битвами принимать мгновенные решения, Аш сказала:

— Считайте меня в деле.

— Хорошо. Но самое важное теперь, капитан Аш, чтобы вы поговорили с военной машиной. А когда услышите эти машины, то скажете мне, что они намерены делать.

И от мгновенного страха исчезли все ее надежды. От этого не уйти; нельзя не сказать ему…

Все же надо попытаться не говорить.

— Ваша милость, и что случится, когда они меня услышат? Они станут меня контролировать… — она заметила выражение его лица. — Вы сами сказали, любой бы испугался! Вот вы произносите молитвы, ваша милость, но вам не хотелось бы, чтобы голос Господа зазвучал у вас в голове, уверяю вас.

— Но эти «Дикие Машины» ведь не Бог, — ласково заговорил он. — Бог позволил им существовать какое-то время. Мы должны вступить с ними в контакт, как сможем. Без страха.

Он так взглянул на нее, что она подумала: «У Карла Бургундского явно есть сомнения в ее благочестии».

— Да знаю я, какие у них планы! — запротестовала Аш. — Поверьте мне, нечего спрашивать еще раз! Я еще в Карфагене услышала от них главное: «Бургундия должна быть разрушена!»

“Burgunda delenda est…”

— Да. Да почему? — она заговорила громко, грубо, дерзко. — Почему, ваша милость? Бургундия — богатая страна — или была богатой — и сильная, но не в этом дело. Франции и Германии было позволено сдаться. Что такого особо важного в Бургундии, что ее надо стереть с лица земли, а потом и пепел разметать?

Герцог внутренне собрался, несмотря на свое скорбное ложе, проявил заметное присутствие духа. И проницательно взглянул на нее:

— Я не могу объяснить вам никаких причин, по которым они должны желать разрушения именно Бургундии.

Двусмысленность его ответа была неприкрытой. Аш молча смотрела на него, не уверенная в своих ощущениях: то ли это вера в него, то ли смирение.

— Значит, об этом направлении не думайте, — заявил Карл, — у нас одна задача: встретиться на поле боя с империей визиготов. И полагаю, это в наших силах. У нас и потруднее бывали ситуации, но мы возвращались с победой. Так что вы должны слушать мои приказы, мастер капитан, если вы намерены сделать еще одну попытку проникнуть в Африку. Вызывайте свои Голоса.

Она так была увлечена его словами, что ее привел в себя толчок, как будто облили холодной водой. Она выпрямилась на табуретке.

— Ваша милость, боюсь, что окажусь для вас бесполезной, — глядя в сторону, она твердо продолжала: — Когда я в последний раз стала прислушиваться, с намерением услышать свой Голос, я услышала голос своего священника, отца Максимилиана. Это было вчера. Отец Максимилиан умер два месяца назад в Карфагене.

Карл слушал, наблюдая за ней внимательно, на лице его не выражалось никакого мнения, даже осуждения.

— Ваша милость, — запротестовала она, — если вы думаете, что это был обман слуха, тогда не стоит доверять никакому голосу, который я слышу!

— «Обман слуха», — Карл, герцог Бургундии, потянулся к бумагам, рассыпанным по кровати вокруг него, с трудом разыскал среди них нужную. Просматривая ее, он заметил: — Капитан Аш, вы это так и назвали бы. Но вы ничего не сказали о демонах, или об искушениях дьявола. Или даже о том, что этот отец Максимилиан может быть среди святых, а то, что вы слышали, было ответом на вашу печаль от потери его.

— Если это все же Годфри… — Аш сжала кулак. — Это точно Годфри. И Фарис слышала его голос. Она назвала его «еретик-священник». Если мы обе… Я объясняю это так: он погиб, когда они устроили землетрясение, и его душа оказалась в машине — он оказался в ловушке, душа его заключена в военную машину. И то, что от него осталось — не весь человек — оно теперь там, и Дикие Машины могут его расчленить…

Протянув к ней руку, он схватил ее за рукав:

— Вы не так легко предаетесь горю.

— Вы ведь сами теряли людей, находившихся под вашим началом, — сжала губы Аш, — так что знаете, каково это, ваша милость. Продолжаешь с теми, кто остался.

— Война сделала вас жесткой, а не сильной. Это было сказано не осуждающим, а мягким тоном. За руку он держал ее крепко, не так, как держал бы больной. Она вздрогнула — ей стало больно. Карл выпустил ее руку:

— Капитан Аш, вот на этом листке бумаги у меня записано, что я разговаривал с вашим отцом Максимилианом за несколько дней до битвы под Оксоном. Они пришел ко мне за пропуском по моим землям и за рекомендательным письмом к аббату в Марселе, чтобы тот нашел ему место на корабле, отплывающем на юг.

— Он пришел к вам?

— Я дал ему эти письма. Мне было ясно, что он не предатель, а благочестивый человек, желающий помочь другу, полный милосердия и любви. Если хоть частица его души осталась, бойтесь за него, но не бойтесь его.