ХВ. Дело № 2 (СИ) - Батыршин Борис - Страница 48

— Так мы сейчас напомним! Марк, тащи сюда пергамент.

— Прямо сейчас? — Татьяна неуверенно посмотрела на меня, на Марка, потом снова на меня.

— А чего тянуть? Только топливо впустую жжём! Давай так — полчаса тебе на все попытки, а если не получится — что ж, придётся. Как предлагает Джино, уходить на север. Честно говоря — не хотелось бы…

— Ладно. — Татьяна, решившись, тряхнула головой. — Только все, кроме тебя, Лёшка, и пилота, пусть покинут кабину. Отвлекают.

— Как скажешь! — торопливо ответил я. — Вот, кофе глотни из термоса, он ещё тёплый. Марк, нам долго ждать? Волоки пергамент, кому сказано!

Она посмотрела мне прямо в глаза.

— Можешь взять меня за руку? Я понимаю, на тренировках это не очень-то помогало, но сейчас у меня такое чувство, что это обязательно подействует.

— Конечно, Танюш… — я улыбнулся ей, как мог, ласково. — Всё сделаю, как скажешь, моя хорошая...

— Только держи немного выше запястья, и не сжимай, а то помешаешь «искалке». И… кажется, кто-то обещал кофе?

- …Туман, туман, окутал землю вновь.

Далеко, далеко, за туманами любовь.

Долго нас невестам ждать с чужедальней стороны.

Мы не все вернемся из полета,

Воздушные рабочие войны…

— Штурвал на себя, сеньоре Алексис! Помогайте!

Тряска усилилась, машину немилосердно швыряло из стороны в сторону. Обтянутые кожей рога штурвала рвались из ладоней — ни о каких гидроусилителях здесь ещё не слыхали, и усилия обоих пилотов приходилось суммировать, чтобы преодолевать напор набегающего потока. А когда он то и дело меняет направление, награждая гидроплан тумаками то справа, то слева, то снизу…

— Держим, сеньор Алексис! Держим ровно! Ещё полминуты — и всё!..

Если отметить на карте все повороты, дуги и зигзаги, выписанные нашей«Савойей» после того, как Татьяна взялась за свои искалки, получится неправильная восьмёрка, лежащая на боку — колечки перекошены, одно вытянуто наискось, другое сплюснуто в направлении с запада на восток. Усилия, однако, не пропали даром — после часа почти бесплодных метаний между горных вершин, выглядывающих из туманного моря, удалось нащупать слабый «сигнал», идущий с северо-востока. Дальше пошло легче: Риенцо повёл машину зигзагом, каждый раз доворачивая, когда Татьяна теряла «сигнал», или наоборот, фиксировала его всплеск, указывающий на нужное направление.

Ещё через полчаса треклятый туман стал редеть, и когда мы вышли в нужный район, лучи вечернего солнца уже разогнали ватную пелену, и в ущельях уже кое-где замелькали ниточки ручьев, закурчавился на склонах редкий сосняк, золотом отливали лиственные рощицы, так ло конца и не сбросившие свои нарядные осенние покровы. Риенцо даже сумел сориентироваться, воспользовавшись характерным изгибом горой речушки и отлично видным сверху каменным старинным, чуть ли не римской эпохи, мостом, от которого дорога вела примерно в нужном нам направлении. Так оно и оказалось: не прошло и пяти минут, как под плоскостями промелькнула крошечная деревушка Фериенхоф с приметной колокольней местной кирхи, и между двумя невысокими горами ртутно заблестела впереди гладь озера Гросер-Альпзе.

С ветром нам, вопреки зловещим прогнозам Риенцо, повезло — он дул почти точно с востока на запад, прямо в лоб «Савойе». Это оставляло нам один-единственный вариант захода на посадку — между двумя горными вершинами, вдоль зеркала озера, вытянутого, словно кишка, с запада на восток. Любое отклонение от посадочной глиссады здесь могло кончиться скверно. Берега справа и слева заросли высоченными соснами, машину следовало «притереть» к воде сразу, как только она минует береговую линию — а значит, пройти между горами нужно было на минимальной высоте, сполна вкусив прелести тряски, болтанки и прочих воздушных ям, порождаемой в горной узости встречным ветром.

— Ещё чуть-чуть, сеньоре Алексис! Держим!

Сверкающая поверхность воды неслась навстречу. Зубодробительный толчок — один, другой, — штурвал колотит по ладоням, машину уводит влево, к заросшему лесом склону.

— Держать курс, порко путано мерда! Влево! Влево!

Я навалился на штурвал. Рядом хрустел от усилий зубами и ругался Риенцо — казалось, жилы вот-вот лопнут от напряжения. Кончик правой плоскости задел ветви большой сосны, полетела хвоя, я заледенел, ожидая рокового удара о склон. И вдруг всё кончилось — тряска прекратилась, штурвал перестал рваться из рук. Звук двигателей изменился, «Савойя слегка задрала носовую часть, поверхность озера, покрытая мелкой рябью, стремительно неслись прямо на меня. Удар, сдвоенный хлопок о воду, фонтаны брызг взлетают выше мотогондолы — и вот уже летающая лодка бежит вдоль узкой кишки озера, мелькают справа и слева покрытые сосняком берега. Дальнего край озера быстро приближается, и винты неистово молотят воздух на реверсе, чтобы притормозить, остановить восьмитонную махину прежде, чем та врежется в валуны, торчащие из воды у самого берега…

Буруны у форштевней опали, оба корпуса-поплавка грузно осели в воду. Движки оглушительно стрельнули выхлопами — и вдруг умолкли, и на барабанные перепонки, истерзанные их многочасовым тарахтением навалилась пасторальная тишина, нарушаемая, разве что, сердитыми криками потревоженной нашим появлением птичьей мелочи.

…Да мы ведь уже прилетели!..

Риенцо спрыгнул с крыла на берег; земля под подошвами пилотских башмаков посыпалась, поползла, и чтобы удержать равновесие ему пришлось ухватиться за ветки кустарника, нависшие над самой водой.

«Савойя» приткнулась к берегу в крошечной бухточке так, что правое крыло почти упиралось в глинистый откос, служа своего рода трапом. Им и воспользовались Марио с Марком — сейчас они возились возле воды, накачивая ручным насосом небольшую резиновую лодку, вторую из двух, входивших в бортовой НЗ. Первую спустили на воду сразу, как только летающая лодка замерла на воде — Марк вместе с Марио отвезли на ней на сушу швартовочный конец, на котором мы и подтянули неуклюжий гидроплан вплотную к берегу.

— Я буду ждать вас здесь до утра, синьор Алексис. — сообщил пилот. — Сварю кофе покрепче, полный кофейник — в правом салоне имеется электроплитка, — покопаюсь в движках, масло сменю. Бензин из бочек перелью в баки, а сами бочки за борт — чего их таскать, пустые-то? Но с первыми лучами солнца взлетаю. Не успеете — сами виноваты, торчать тут, как утка под прицелом охотника, я не собираюсь.

— Хорошо, договорились. — кивнул я. — Постараемся управиться до восхода солнца.

Собственно, таким уговор и был с самого начала: капитан Риенцо приводняется на озере, высаживает нашу гоп-компанию и, долив баки, и дальше наши пути расходятся. Подвёл расчёт времени — поднимать летающую лодку с узкого озерка, да ещё и при попутном ветре, что заведомо добавило бы пару сотен метров разбега, а потом набирать высоту между двумя горными вершинами — занятие не из самых привлекательных. А потому было решено задержаться до утра, потратив оставшееся время на техобслуживание движков и недолгий отдых. Всё же почти сутки за штурвалом — это много, а впереди ещё долгий, выматывающий перелёт через половину Европы.

— Вы решили, куда полетим? — спросил я. — В Испанию или, всё же на север, к морю?

Интересовался я сугубо из вежливости — в любом случае, лететь дальше вместе с капитаном мы не планировали. Правда, пока он об этом не знал.

— Смотря по погоде, синьор. Если ветер не переменится — на перелёт через горы топлива может и не хватить, придётся плюхаться в воду где-нибудь между Бордо и Байонной — а там , куда ни плюнь, рыбацкая деревушка или порт для каботажных посудин. Сесть-то мы сядем, а вот укрыться от чужих глаз — это вряд ли…

Я вспомнил карту.

— Так и на севере, на побережье Северного моря немногим лучше, разве не так?

— Даже хуже, синьор. Говорю же, всё от погоды зависит. Я думал о том, чтобы сесть где-нибудь во Франции, скажем, в верхнем течении Луары, в районе Невера. Самолёт сожгу, найму какую ни то посудину, и вниз по реке, до Нанта. Долго, конечно, зато дело верное — там можно зафрахтовать подходящую посудину для перехода хоть в Ирландию, хоть в Испанию, хоть в Португалию. А уж там — весь мир передо нами!