Обретение ада - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 44

– Мне кажется, – осторожно заметил маршал, – нам нужно переговорить еще раз с Михаилом Сергеевичем. Мы как-то очень туманно обозначили участие будущей Германии в НАТО. Если их войска придвинутся к границам Польши и Чехословакии, то вполне может получиться, что они захотят постепенно принимать в военные структуры НАТО и другие восточноевропейские страны. НАТО может оказаться у самых наших границ. Мне кажется, нам нужно как-то этому противодействовать. Хотя бы закрепить это более четко в наших договорах с немцами.

– Да, конечно, – согласился Крючков. Он уважал маршала, зная его прямой и справедливый характер. Ахромеев был одним из тех, кто наиболее болезненно воспринимал все процессы, проходившие в стране в последние несколько лет, – я с вами согласен.

– Спасибо, – поблагодарил маршал, – если разрешите, я сошлюсь и на ваше мнение.

– Мы могли бы подготовить подробную справку, – заметил пунктуальный Крючков, – указать там все возможные последствия наших поспешных решений по Германии.

Маршал попрощался и положил трубку. Крючков посмотрел на Леонова.

– Нужно будет подготовить справку и по Германии. Просчитать возможные последствия продвижения НАТО к нашим границам, – глухо сказал он, – Дроздов, кажется, сейчас в Германии. Вы должны были вместе с ним продумать операцию по возвращению Юджина домой.

– Там все в порядке. В Берлин вылетел и полковник Сапин. Он подтверждает, что убийство Валентинова совершено с целью сокрытия документов, имеющихся у нашего резидента. Там большие хищения в Западной группе войск, – ответил Леонов.

– Да, – помрачнел Крючков, – везде одинаково плохо. Лучше продолжим наш разговор. На чем мы остановились?

Леонов достал из кармана лист бумаги.

– Вот данные наших аналитиков, – серьезно сказал он, посмотрев на Крючкова, – в случае, если введение чрезвычайного положения не будет санкционировано самим Горбачевым, подобная попытка имеет довольно большую степень риска. Она может не получить одобрения у людей, особенно в двух центральных городах России. Даже в случае болезни Президента.

Он кончил говорить и, подняв голову, уловил быстрый взгляд Крючкова.

– Только в случае болезни Президента, – хрипло подтвердил председатель КГБ.

– Мы взяли именно этот вариант, – ответил Леонов, уже понимая, почему его так расспрашивают.

Он собрал документы в папку и сделал движение, словно собирался встать и уйти.

– Может, нам продумать еще один вариант, – вдруг задумчиво, словно для себя, сказал Крючков.

Леонов замер. Повернулся и посмотрел на генерала, которого знал уже не первый год.

– Мы продумаем разные варианты, – сказал он, глядя в глаза Крючкову.

– У меня есть точные данные. Американцы разрабатывают планы ликвидации СССР и КГБ [9] , – впервые в жизни нарушив собственные принципы и правила, сказал Крючков. И хотя он знал генерала Леонова много лет, он не сказал, откуда и от кого получил эти точные данные. Он и без того сказал слишком много.

Леонов все понял. Он работал в Первом главном управлении и вместе с Крючковым получал сведения о вербовке Циклопа. Это был один из самых больших секретов советской разведки. Но даже здесь, в кабинете Председателя КГБ, они не стали называть имени агента и его клички. Это было строжайшее табу, и оба генерала знали правила игры.

Леонов знал, что Крючков несколько раз направлял докладные записки в Политбюро, выступал на закрытом заседании Верховного Совета СССР. Но ему не верили. Запущенная антипропагандистская кампания, питаемая к тому же многолетней подспудной ненавистью к КГБ, не позволяла многим депутатам трезво прислушаться к мнению Крючкова. Для многих само имя Крючкова было синонимом мощного карательного аппарата, так долго и безжалостно подавлявшего все возможные попытки свободомыслия. И ему просто не верили, считая, что он, проведя столько лет в КГБ, болен обыкновенной болезнью «шпиономании».

– На всякий случай, – Крючков говорил словно для себя, – сделайте несколько вариантов введения чрезвычайного положения.

Леонов все понял. Поднявшись, он пошел к дверям. Выходя, обернулся. Крючков, сидевший за столом, казался каким-то особенно постаревшим и осунувшимся, словно впервые в жизни совершил акт предательства.

Волков поднял с постели двух своих сотрудников, приказав им быть у него в пять часов утра. Он проверил личное оружие. Срочный запрос позволил определить, что Софи Хабер жила одна. Она развелась с мужем четыре года назад, а единственная дочь жила в Лейпциге у бабушки. Фрау Хабер было тридцать девять лет, она была программистом и работала на КГБ уже с тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года.

Для себя полковник Волков твердо решил, что не остановится ни перед чем, но найдет документы погибшего Валентинова. Именно поэтому он приказал своим сотрудникам взять оружие и быть готовым к любым неожиданностям. Оба офицера военной контрразведки, подчинявшиеся Волкову, конечно, не знали, зачем и куда они едут в такую рань. Но в организациях подобного рода вопросов начальству не задают. Там просто исполняют приказы. Любые приказы.

Они выехали ровно в пять десять. А уже через пятнадцать минут были на месте. Фрау Хабер жила в многоэтажном доме на окраине города, на четвертом этаже, в двадцать шестой квартире. Когда они подъехали к дому, Волков приказал одному из офицеров оставаться внизу, а сам со вторым поднялся наверх. Его сотрудники всегда ходили в штатском и умели говорить по-немецки. Поднявшись наверх по лестнице, Волков осторожно огляделся и позвонил. Никто не ответил. Тогда он позвонил еще раз, настойчивее прежнего. Наконец за дверью послышались осторожные шаги.

– Кто там? – спросил женский голос.

– Здесь живет фрау Хабер? – спросил вместо ответа Волков.

– Да, это я, – женщина открыла дверь. На пороге стояла среднего роста белокурая женщина в розовом халате. Волосы коротко подстрижены. Голубые глаза глядели тревожно, но без особого испуга.

– Мы из советской военной части, – достаточно тихо сказал Волков, чтобы его услышала только хозяйка, – вы разрешите войти?

– Да, конечно, – посторонилась женщина.

Полковник шагнул в квартиру и попридержал идущего за ним сотрудника.

– Подожди меня здесь.

И, войдя в квартиру, запер дверь. Женщина прошла в гостиную, села на диван, приглашая незваного гостя сесть в кресло, стоявшее напротив. Волков осторожно прошел и опустился в кресло.

Женщина взяла сигареты с тумбочки, закурила.

– Что случилось? – спросила она.

– Вы работали на КГБ? – спросил Волков.

Женщина ничего не сказала. Только удивленно взглянула на своего гостя:

– Кто вы такой?

– Я из военной контрразведки, – сказал Волков, – расследую причины смерти вашего бывшего резидента, убитого в Праге.

Женщина взглянула на него.

– У вас есть документы?

– Конечно, – недовольным голосом ответил Волков. Он все-таки надеялся, что до этого не дойдет.

– Покажите, – предложила женщина, – я не могу разговаривать на подобные темы с незнакомыми людьми.

«Дура», – подумал Волков, но удостоверение из кармана достал и передал его хозяйке.

Та внимательно посмотрела. Кивнула, возвращая.

– Что вам нужно, полковник?

– Документы, – улыбнулся Волков. – «Лучше бы она не смотрела документы, – снова подумал он, – теперь ее участь решена».

– Какие документы? – спросила женщина.

– Которые вам оставил резидент Валентинов. Вы ведь должны были лететь к нему в Прагу, но затем вернули свой билет, узнав о его смерти.

Женщина по-прежнему молча курила. Затем решительно раздавила окурок в пепельнице.

– Для этого не стоило врываться ко мне так рано, – сказала она наконец, – конечно, у меня оставались некоторые бумаги вашего резидента. Но я должна была передать их только сотруднику, который скажет пароль. А вы знаете пароль, полковник?