Ох уж эти Шелли - Андреева Юлия Игоревна - Страница 6

Если провернуть эту партейку по-умному, глядишь, и Мэри Годвин, его зеленоглазая Мэри, баронетесса! И обращаться к ней следует как к жене рыцаря — леди. С ума сойти — его Мэри, ну или Клэр — леди, а он, Уильям Годвин, — эсквайр, тесть нового баронета Перси Биши Шелли, и, чем черт не шутит, члена парламента. По происхождению ему там самое место. Вот это взлет!

Но торопиться не следовало. Годвин выяснил, что у Перси четыре сестры и брат. Последнее ему не сильно понравилось, ведь если родители озлобятся на неравный брак сына, они вполне могут лишить того наследства в пользу младшего. Но тут уж придется рискнуть. В настоящее время Перси имел 200 фунтов ежегодной пенсии, которую выплачивал ему дед. Не слишком много для аристократа, привыкшего жить на широкую ногу, но целое состояние для бедного книготорговца.

Завязалась переписка, из которой старый журналист выяснил, что впервые Шелли открыл для себя "Политическую справедливость" Уильяма Годвина, еще будучи студентом Оксфорда. После чего они на пару с другом Шелли Томасом Хоггом написали и издали на собственные деньги брошюру "Необходимость атеизма". Шелли распространил её по всему Оксфорду среди студентов и рассылал по почте всем, чьи адреса только сумел раздобыть. Он желал привлечь внимание к своему творчеству журналистов, прогрессивных писателей и издателей, философов, политических деятелей и просто влиятельных граждан. Брошюра была издана анонимно, но все в Оксфорде прекрасно знали ее авторов. Университетское начальство вызвало Шелли и Хогга на суд, и когда те отказались отвечать на заданные им вопросы, их, недолго думая, отчислили.

Последнее сделало Шелли в его собственных глазах чем-то вроде политического изгоя. Остроту ситуации добавило и то, что расторгалась помолвка Перси с его кузиной — Херриет Гров, которую он любил с самого детства. Вместе с кузеном Томасом Медвиным, кузиной Херриет Гров и старшей сестрой Элизабет Перси сочинил первый черный роман с, как ему тогда казалось, впечатляющим названием "Кошмар". Но издатель, которому рукопись была послана, скаламбурил, что если судить о литературных достоинствах присланного произведения, то лично его оценка прочитанного полностью согласна с названием рукописи. То есть полный, абсолютный кошмар. Но тогда подростки не бросили своей затеи и принялись за второй роман — "Застроцци", который удалось издать в нескольких экземплярах.

Думая о своей дальнейшей жизни вместе с Херриет, Перси прежде всего представлял себе, как они будут писать вместе. Но когда молодой человек после отчисления был вынужден вернуться домой и сообщить о случившемся родственникам, нашла коса на камень, родители девушки были возмущены нападками юного вольнодумца на церковь.

На прямой вопрос, действительно ли Перси отрекся от Бога, он ответил чистосердечным "да", и тут же потрясенные до глубины души родители невесты, да и она сама, ответили решительным "нет".

А чего он хотел? Законного брака с любимой девушкой, освященного святой Церковью, авторитет которой он не признавал? Конечно, со временем он сделался бы мягче и признал необходимость соблюдать законы социального общества, в котором живет, в частности идти к алтарю. Но в тот момент, когда его напрямую спросили, является ли он атеистом, он с мальчишеским максимализмом ответил: "Да. Я атеист". Мог ли он сразу после этого признания пойти на попятную и сообщить, что готов, желает и даже жаждет вступить в законный освященный церковью брак? Это значило бы перечеркнуть все ранее сказанное, доказав тем самым, что сам не знает, чего хочет.

С другой стороны, невозможно было даже подумать о том, что мисс Гров, воспитанная в любви и почитании родителей, ослушается их воли и согласится жить с ним во грехе.

Перси метался из крайности в крайность, не находя разумного выхода из создавшегося положения. Как ладно все выходило на бумаге, в прожектах, и как все эти воздушные замки рушились, столкнувшись с суровой действительностью.

Ситуацию усугубил отец Перси, Тимоти Шелли, взбешенный поведением старшего сына и наследника, отец в ка-чсстве наказания запретил Перси появляться дома, высылая ему содержание. Получалось, что, таким образом, Шелли уже три года жил не контролируемый отцом, не общаясь с семьей и, следовательно, запросто мог жениться на одной из дочерей Годвина.

Весной Шелли обещал навестить своего духовного учителя, что и сделал.

Глава 3

ПЕРСИ

Перси был божественно красив и так же, как и отец Мэри, отстаивал идеалы свободы, требуя отбросить условности и жить по совести. Мэри слушала, как отец и его гость рассуждают об отсталых церковных традициях, о тех правилах общества, которые уже давно пора упразднить, как поднимают тосты друг за друга.

В душе Мэри всегда была верна идеалам свободы, она и сама давно уже прикидывала, как бы ей тоже отбросить условности света и раскрепоститься согласно учению, которое проповедовал ее папа. Отец всегда говорил, что она должна слушать свое сердце и делать то, что считает правильным и справедливым, не обращая внимания на то, что скажут окружающие. Она так и сделала — призналась в любви к прекрасному, точно ангел, Шелли. Это произошло над могилой ее матери, следовательно, так или иначе было освящено ее памятью. После чего они сбежали из дома и отправились во Францию, взяв с собой сводную сестру Клэр — ровесницу и лучшую подругу Мэри, мечтающую о сцене и свободе от диктата родителей.

Это время было наполнено страхами и волнениями, безудержным весельем и мыслями о том, что они наконец позволили себе вылететь из родительского гнезда. В утро запланированного побега сестренки встали задолго до рассвета и, стараясь лишний раз не дышать, вышли из дома. Солнце еще не показалась из-за горизонта, а небо сияло нарастающим светом. Девушки шли по Скиннер-стрит (улице Живодеров), неся по узлу своих вещей, книги Мэри, тяжелую пачку девушка перевязала бечёвкой, тетради сложила в удобный сундучок с замком. Еще в одном сундучке лежали их вещи. По сравнению с книгами они были практически невесомы. Мэри слышала, как бывалые грузчики рассказывали, что тяжелее всего переносить свинец. Идя по улице Живодеров и чувствуя, как веревки врезаются в сгибы пальцев, она могла поклясться, что свинец — ничто в сравнении с книгами.

В конце улицы их уже поджидал прекрасный, точно юный Аполлон, Шелли. Его коляска, запряженная четверкой рыжих лошадок, должно быть, уже давно стояла в этом месте, ожидая только их. Потом Мэри откинулась на мягкую спинку сиденья, стараясь вобрать в себя впечатления сегодняшнего утра, дабы сохранить их навечно в своем сердце.

В то время она сочиняла роман "Ненависть" и не могла бросить работу, даже видя перед собой счастливую улыбку возлюбленного и понимая, что уже началось их "свадебное путешествие". Впрочем, кто сказал, что нельзя писать на контрасте?

Они должны были переправиться через Ла-Манш, и Перси уже купил билеты на пакетбот, который в пять часов вечера отходил из Дуврского порта.

Ночью разразилась самая настоящая буря, точно морские боги, русалки и тритоны разгневались на беглецов, желая во что бы то ни стало погубить их. Мэри с трудом переносила качку, и Шелли был вынужден уложить любимую на скамью и сам сел рядом, утешая ее и читая стихи.

Затем предстоял ночлег в Кале. Шелли велел вознице везти их в ближайшую гостиницу, где они смогут переночевать и получить горячую еду. Когда они со своими вещами входили в гостиницу, Мэри переполняли неясные предчувствия и предвкушения их первой с Перси ночи любви, после чего они станут единой плотью, как на алхимических картинках, на которых муж и жена, сливаясь воедино, образуют святую материю королей. В этот момент Мэри вдруг столкнулась нос к носу с разъяренной мачехой. Оказывается, та, заметив их побег, забрала все деньги из дома и ринулась вдогонку, но перегнала несчастных и теперь была готова торжествовать победу.