Никак иначе (СИ) - "Ann Lee" - Страница 20

— Каких? — скривилась я, но всё же начала оттаивать от их ласк.

Саша всё наглаживал моё лицо, особенно его, интересовали мои губы, а Кир горячо дышал в макушку и гладил бёдра, периодически стекая шершавой ладонью на мой подрагивающий живот, который я каждый раз пыталась втянуть сильнее.

— Таких, которые на вас двоих тут же запрыгнули? — продолжила я. — Развратных и испорченных?

Мужчины тут же рассмеялись, и Кирилл предпринял манёвр, развернул меня от Саши, и, закинув мои руки за голову, и прижал.

— Да нас с Саней так ещё никогда не обламывали, — усмехнулся он. — Была вся такая боевая, вот думал, дерзкая девка, люблю укрощать таких, а ты взяла и сдулась. Разревелась…

— Вы испугали меня, — призналась я, вспоминая тот злополучный вечер, когда, как оказалось, они решили меня проверить, заодно и проучить за дерзость.

— Пугаться надо было, когда ты дерзила, и коньяк мне на голову лила, — фыркнул Кир.

— Ты может, конфетка, и развратная и испорченная, — сказал Саша, — но нам с Кирюхой есть что добавить, уж поверь.

— Почему я? — спросила и заёрзала, потому что Кир всё настойчивей притирался своим телом.

— Да всё просто, — Кирилл всё же улёгся сверху, растолкав мои бёдра, — тебе это по кайфу, нам тоже.

И в подтверждение своих слов толкнулся и вошёл в меня, свободно, потому что я уже был готова, влажная и горячая. По телу пробежала жаркая волна, и я выгнулась, с удивлённым выдохом на его выпад, и расставила ноги шире, принимая его. Саша тут же принялся меня целовать, тоже подстраиваясь под неспешный ритм, который задал Кир. Они в этот раз вообще были очень нежны и обходительны. Может, насытились, а может, таким образом, просили прощения, за свои несдержанные слова. Не знаю, что на них нашло, но это было ошеломляюще, я медленно погружалась в нирвану, и даже не помню, как заснула.

Утром проснулась одна, Прямо ощутила свободу в действиях, потому что всю ночь была сжата горячими телами, и постоянно ощущала прикосновение их рук везде. Мужчины не стеснялись, мяли меня словно я их игрушка, податливая и послушная, потому что я только стонала, и не возражала против такого самоуправства с моим телом, хотя это порядком мешало спать. И, казалось бы, тело моё наевшееся до отвала удовольствия, всё равно отзывалось, но все эти потирания, касания, сжатия. Я была на кромке сна и яви, и никак не хотела просыпаться, настолько была утомлена непрекращающимся сексом. Моё бедное тело болело, словно по мне проехался грузовик. Два грузовика. И я позволял делать с собой всё что угодно, лишь бы меня не будили. А когда внезапно осталась одна, тут же ощутила одиночество, и холод, хотя как оказалась, была завёрнута в одеяло с головы до ног.

Я открыла глаза, и потянулась.

И вправду одна.

Приглушённый свет проникал из-за зашторенного окна, и даже какие-то звуки долетали. Мужские голоса, какой-то скрип, шаги. Всё это меня мягко сказать взбодрило и опять низвергло в пропасть стыда. Как и тогда, когда это произошло впервые, я почувствовала себя самой грязной из всех женщин, самой распутной, только вспомнив, чем мы занимались вчера. Как я вела себя. Добровольно отдаваясь им обоим. И ведь вчера всё казалось таким естественным, не совсем правильным, но только от этого было ещё жарче, принадлежать сразу двум мужчинам.

А сейчас при свете дня, и ощущая себя как разбитое корыто, чувства полярно поменялись. Мне захотелось вновь сбежать. Я снова робела. Как посмотреть на них при свете дня, да я же со стыда сгорю.

Я со стоном откинулась на подушки. Это мне наказание за мою похотливую душонку.

Долго убиваться не получилось, организм, понявший, что хозяйка изволит бодрствовать, предъявил список естественных нужд. А именно очень захотелось в туалет, и принять душ, а особенно почистить зубы. И что из этого хотелось сильнее, вопрос.

После душа стало легче. Немного отпустило. Я завернулась в полотенце, и вышла в комнату, и тут же и встала, поняв, что всё, что имею здесь из одежды, это мои ярко-желтые конверсы, и полотенце, которое собственно на мне. Раздевалась, если можно так сказать, я вчера в спортзале, и сумку с собранными вещами оставила на кухне. Блин, у меня даже телефона с собой нет, а судя по свету за окном, утро уже давно не ранее и так-то на работу пора.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Что делать? Ждать пока, кто-то из моих любовников вспомнит обо мне. И вспомнит ли? Как всегда все, решив за меня, и посчитав, что так даже удобнее, я без работы.

Затянув потуже узел на полотенце, и собрав влажные пряди в пучок, двинула на поиски сумки.

В коридоре было тихо и темно. Под ногами была холодная плитка, и встала на цыпочки. Стены были выполнены из какого-то тёмного дерева. В утопленных нишах сверкали матовым стеклом светильники, висели какие-то чёрно-белые фото. Я особо не всматривалась, потому что была сосредоточена, на светлой арке впереди, откуда убегала вниз лестница, а вслушивалась в звуки дома.

Спустившись на один пролёт, я прислушалась. Где-то в глубине дома, распознала голос Кирилла. Его низкий тембр ни с кем не спутаешь. Судя по тому, что говорил он один, и делал паузы, это был телефонный разговор, и доносился его голос где-то дальше кухни, которая как я запомнила, была почти рядом с лестницей. Направо из просторного холла. Больше никого и ничего.

Я решилась, метнулась вниз, и влетела в просторную кухню. Сумка стояла там, где я её и оставила. А ещё был накрыт стол на троих. Тосты, яичница, сыр и бекон. Овощной салат. Румяные булки. Кофейник. Графин с соком. Белые кружки, на таких же блюдцах. Прозрачные высокие стаканы. Эта была настолько идеалистичная картинка, словно я заглянула на страницы в один из модных женских журналов. И меня если честно это смутило. Потому что… потому что… ну кто я для них? Очередная любовница. И пусть Кирилл настаивает на сожительстве, так ему видимо проще. Вот это похоже на отношения. А какие могут быть отношения у нас троих?

Из ступора меня вывел приближающийся голос Кирилла. Я схватила свою сумку, и метнулась к лестнице, правда пробежала прямо под носом у него, который, опешил немного, но потом рявкнул мне вдогонку остановиться, но я уже неслась по лестнице, оглядываясь, боясь, что кинется следом.

Да так со всего маху, врезалась в Сашу.

— Эй, конфетка, ты откуда? — рассмеялся он, прижимая меня к себе.

Он уже был при полном параде, чисто выбрит, одет. На элегантной черной рубашке поблескивали кожаные ремни, оплетающие плечи.

— Это что? Кобура? — удивилась я, пытаясь выбраться из его рук.

— Ага, — ухмыльнулся он, и полез руками под моё полотенце.

— Саша! — взвизгнула я, почувствовав, как он щипнул меня за ягодицу.

— Зеленоглазая, что за херня? — послышалась сзади. Кирилл всё же настиг меня. — Ты чего голая по дому бегаешь?

И тоже не преминул воспользоваться тем, что Саша оголил мои ягодицы, шлёпнул по ним. Я снова взвизгнула и отскочила к стене. Уставилась исподлобья на двух мужчин. Они смотрели снова жадно, и жарко, и я прекрасно знала, чем это всё закончиться.

— Так, — я постаралась придать голосу твёрдость, хотя когда тебя раздевают взглядом, да ещё и два мужика, сделать это, становиться сложнее.

— Так, — повторила, — сколько время?

Кир глянул на часы на запястье.

— Восемь уже, — ответил он, и придвинулся.

— Так, я одеваться. Мне на работу пора, — толкнула его легонько, и, подхватив выпавшую сумку, поспешила к нашей спальне. Они двинулись за мной.

— Одеваюсь я одна. Вы меня итак всё ночь мяли, у меня от вас всё болит, — рявкнула напоследок и закрыла перед их носами дверь, и легла тут же на неё, выдохнув совсем не уверенная, что они не войдут. Но они не вошли, и я спокойно собралась, и порадовалась тому, что у нас на работе свободный дресс-код, потому что можно было надеть свободный и закрытый джемпер, так как всё моё тело было в их отметинах.

— Так зачем тебе кобура? — спросила я у Саши, когда мы сидели все втроём за столом и завтракали. Я ела с таким удовольствием, и аппетитом. Так было только однажды в больнице после операции, когда принесли мне положенный бульон и сухари. Так вот вкуснее того бульона, тогда ничего не было. Так и сейчас. Я просто наслаждалась каждым кусочком, такая я была голодная.