Древний свет - Джентл Мэри - Страница 6

Такая непосредственность задела меня.

В этот момент проявленной беспечности вся неуверенность в себе и опасения, составлявшие эту «плохую реакцию», снова задели меня за живое. Память есть личность: теряя одно, теряешь и другое.

— Возможно, — сказала я. — Не знаю. Хорошо, больше не буду вести себя как трехлетка. Но я убеждаюсь, что этот мир нарушает душевное равновесие сильнее, чем я полагала, когда согласилась сюда вернуться.

Откуда-то сверху послышался сдавленный крик, и в тишине послышался топот бегущих ног.

Молли криво улыбнулась.

— Я тоже не нахожу его внушающим излишнюю уверенность.

Белый свет с трудом перемещался по пыльному полу. День на Орте равен 27 часам по земному стандарту; медленное время течет, но отдыхает даже страх. Вскоре я взглянула через комнату и увидела, что женщина с Тихого океана осела в тупом углу, образованном двумя стенами, и спит, похрапывая.

«Они не станут брать одного из нас», — подумала я.

Однако такие случаи были.

Внезапный свет, скрежет камня: крышку люка откинули. Множество резких голосов перешло в один:

— Шан'тай , выходите.

28

Молли вскочила. Узор волокнистой циновки отпечатался на ее руке, она зажмурилась и потерла сведенные судорогой плечи и шею. Чтобы дать ей время собраться с мыслями, я довольно неуклюже стала взбираться по канатной перегородке и шагнула на крышу.

Белое пламя ослепляло. Я неумело надвинула на глаза защитный экран, и мир окрасился в тона сепии. Голоса стали громче. Я зажмурилась, стараясь избавиться от отпечатавшихся на сетчатке образов, и сквозь кроваво-красную дымку смогла наконец видеть полуденный свет Звезды Каррика.

Рядом появилась Молли:

— Шан'тай , вы должны объясниться.

Пятеро или шестеро молодых ортеанцев подталкивали нас вперед. Все были вооружены — копьями, арбалетами или изогнутыми клинками, — и напряжение чувствовалось в каждом взгляде через плечо, в любом внезапном движении. «Остаточные явления? — подумала я. — Или сражение все еще продолжается?»

У одного из ортеанцев была перебинтована рука, и сквозь повязку проступала черная кровь.

— Пойдете с нами, шан'тай , — приказал он.

— Но Голос…

— Живее!

Я, спотыкаясь, брела за женщиной с Тихого океана, вся толпа двигалась по крыше. Мы были окружены целой группой. Мужчина следовал позади. Его лицо скрывалось под маской, защищавшей глаза от яркого света, и я подумала: «Да, я видела такие маски в другой части Побережья, на севере, в Касабаарде…»

Молли схватила меня за локоть.

— Есть проблема?

— Нет, я… это жара, наверное. Я в порядке.

Я, едва замечая, что нас эскортируют по канатным мостикам в направлении основного города, сосредоточилась на другом. Подобно вибрации колокола, в который ударили давно, в моей памяти вертелось название: Касабаарде, Касабаарде .

А я в течение этого долгого времени не была здесь, хотя, видит Бог, жители города помогли мне, когда я в том нуждалась. Касабаарде, город — сборщик пошлин со всей торговли между двумя континентами (находящийся далеко к западу, где Архипелаг соединяется с последней пригодной для обитания полосой Пустынного Побережья), в нем есть, кроме того, внутренний город мистиков и безумцев, в сердце которого — Коричневая Башня Чародея…

Молли с шумом втянула воздух. Я проследила за ее пристальным взглядом.

Эта более широкая крыша была выбелена неземным солнцем. От нее исходил запах. Не то чтобы неприятный, кисловатый, но я вдруг поняла, что пахнет жидкость, пропитавшая шероховатую оштукатуренную поверхность, окрасившая ее большими пятнами: красное, темно-красное, черное.

— У нас сейчас есть возможность связаться с кораблем? — спросила Молли.

— Я бы оценила шансы как пятьдесят на пятьдесят.

— Хорошо. Будь что будет.

Она невольно выпрямилась, возвышаясь над ортеанцами из Харантиша.

Нас препроводили в теплую тень более обширного помещения на крыше, и через другой люк мы спустились в сумрак, пропахший пылью и травой арниак . Не останавливаясь, нас повели вниз по ступеням: один марш, два, в нижние уровни, которых было три, четыре и далее, но направляемый зеркалами свет становился ярче. Я сознательно попыталась углубить дыхание. Ноги начинали сильно болеть.

На следующем этаже бледный песчаник уступил место серо-голубым стенам. Полупрозрачное вещество, холодное на ощупь, как металл или камень.

— На северном континенте есть пустынная земля, называемая Пустошью… — На мгновение я оказалась далеко от этих мутно-серебристых кроличьих садков, в зимнем воздухе и пустынной тундре. — Там есть руины древних городов Народа Колдунов. Они построены вот из этого, хирузета .

— Я читала те же отчеты, что и вы, — беззлобно улыбаясь, ответила Молли.

— Это были мои отчеты, — сказала я, затем добавила: — Иисусе Христе!

Этот просторный уровень был единым обширным подземным залом, уходящим в перспективу, освещенным сиянием рефлекторов с крыш высоко наверху. Потолок мне показался низким; Молли же буквально пришлось нагибаться. Рядом с ближней стеной проходили гидролотки, и воздух был прохладным и свежим.

— Этот город — помойка, — прошептала Молли, и на мгновение мне показалось, что ей скорее тринадцать, чем тридцать. Свет зеркал обманчив, расстояния становятся неясными. Большие перспективы зала были мрачными, с серебристыми вспышками. На хирузете между большими низкими арками, соединяющими стены крестовым сводом, висели яркие гобелены; гобелены висели в четыре и пять слоев, но, тем не менее, на них виднелись большие дыры и заплаты — свидетельство гниения. Под ногами были разбросаны потертые вышитые ткани. В полумраке мерцал металл.

Пространства между сводами настолько загромождали вещи, что идти можно было только к центру зала. Стражники конвоировали нас туда между двумя рядами железных, похожих на деревца, подсвечников, скудно снабженных сальными свечами. Из пространств между сводами сыпался мусор. Резные каменные стулья, мечи, большие тюки кольчуг, звенья которых стали хрупкими из-за ржавчины, недействующие фонтаны, хрустальные емкости, усеянные трещинами, зеркала в рамах из хирузета и старые выброшенные орудия труда и войны… Вдруг я совершенно не к месту представила себе детскую лошадку-качалку, позабытую где-нибудь на пыльном чердаке; дети уже давным-давно умерли и обратились в прах.

— Здесь могло бы быть все …

Я сказала:

— Вы надеетесь воссоздать технологию Золотых из этого ?

Молли посмотрела на ортеанцев в дальнем конце зала.

— Сейчас это последнее, что меня беспокоит.

Стражники пробивали путь через толпу. Ортеанцы, гибкие, с быстрыми руками и ногами, с глазами, похожими на змеиные. Меня окружал их близкий запах. Мы вызывали взгляды и обмен комментариями. Женщина, стоящая вполоборота, рука лежит на рукоятке ножа; мужчина, тихо говорящий через плечо другого; кто-то спешно подобрал яркие полы мантии, когда мы проходили мимо. Внезапно вспомнив север, я подумала: «Но ведь здесь нет детей».

Присутствие детей иногда увеличивает безопасность.

— Вы видите Патри Шанатару или эту женщину, Голос? — тихо спросила Молли. Даже сино-английский язык не мог служить здесь средством конспирации.

— Ни следа.

Это уверило меня: к какой бы фракции они ни принадлежали, теперь власть у оппозиции.

Мы оказались изолированными в пространстве между толпой и сводчатым концом зала. Стражники заняли пост позади нас. Большой сводчатый проход образовывал раму, нарочито театральную, для ортеанца, сидевшего на высоком резном стуле из хирузета .

— Приветствую вас, шан'тай , — сказала Молли Рэйчел.

Над головой ортеанца к хирузет у цеплялись световые шары. Пока я наблюдала за ними, один переместился на несколько дюймов ниже. Он пламенел… свет без тени, цвета сирени и молнии.

Даннор бел-Курик . Что-то в этом свете будило воспоминания. Когда у этого худощавого, напряженного мужчины было юное, едва ли не мальчишеское лицо, я видела его — но не воочию. Я видела его на экране.