Верните мое тело! (СИ) - Бьерн Максим - Страница 9

Остановок и перерывов для еды просто не было. Бесконечная, однообразная работа сменялась другой, не менее бесконечной и однообразной. Лучший отдых — это смена рода деятельности, вспомнила Ника фразу одного своего знакомого, энергичного трудоголика. Тебя бы нам сюда, вот бы отдохнул!

Впрочем, ничего вечного и постоянного нигде не бывает. Поэтому или потому что почти всё было готово, часам к трём после полудня темп работ заметно снизился. Следящие за котлами начали присаживаться рядом на поленья, хлеб благополучно испекли и извлекли из печи, овощи были очищенны и нарублены в супы и жаркое.

Взмыленная, как лошадь после хорошей гонки, Ника обессиленно присела на плохо обработанную, всю в сучках и занозах, скамью.

Не знаю, сколько так я смогу вынести – неотчетливо подумала она. Наверное, не очень долго. Тело под одеждой, сменившей под воздействием выступившего пота цвет с грязно-серого на сине-бурый, нестерпимо чесалось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Можно я принесу воды, – попросила она разрешения у повара, увидев, что носивший жбаны с реки мальчишка поставил коромысло в угол и занялся другим делом.

Получив короткий кивок одобрения от повара, Ника подхватила коромысло и пару пустых жбанов и быстро спустилась к воде по знакомой уже дороге.

Стирать и сушить балахон не было времени, но смыть зудящий, чесоточный пот было необходимо. Ника быстро скинула балахон и, ойкнув, погрузилась в очистительную прохладу реки.

Промыв себя везде ладонями, становившимися уже похожими на грубоватую мочалку, Ника хотела еще раз нырнуть, как со стороны замка донесся до неё звук трубы. Играли что-то похожее на сигнал. Вытянув шею и оглядевшись по сторонам, Ника заметила приближающуюся слева по дороге кавалькаду всадников и пару повозок. Быстро выбравшись на берег и смахнув с себя капли, Ника натянула платье и набрала жбаны водой. И замерла, не зная, что делать дальше. Ждать здесь или бежать обратно в замок, пересекая путь движения всадников? Решила остаться на месте – вспомнила, что баба с пустым ведром на дороге не к добру, иди знай, какие у них тут заморочки с приметами.

Кортеж приближался. Человек двадцать всадников, повозка, накрытая балдахином, и еще две нагруженные высоко и покрытые предохраняющими рогожами.

Едущий впереди кавалькады всадник в ярко желтом кафтане с синими вставками с недоумением вперил взгляд в Нику. Чувствуя что-то неладное в этом замороженном взоре, Ника тревожно огляделась по сторонам и, к своему счастью, увидела дальше у дороги другого человека, уважительно стоящего на коленях. Опомнившись, она бухнулась вниз, как подрубленное дерево, отбивая колени и совершенно не чувствуя ссадин. Всадник немедленно перевёл свой взгляд на дорогу, высоко держа гордую голову, покрытую шляпой с грязным, когда-то белоснежным пером.

Стараясь не рисковать, Ника не смотрела прямо в лица проезжающих, а опустила взгляд в землю, бросая лишь изредка, короткие, косые взгляды.

Мадам Мелисса выделялась среди своих сопровождающих, как цветок среди навозной кучи. Едущая боком на женском седле, в лазуревого цвета дорожном плаще, мадам скрывала своё лицо за черной вуалью, предохраняющей его от дорожных и погодных невзгод.

На Нику мадам не обратила никакого внимания, о чем-то негромко переговариваясь с соседом.

Как только кавалькада миновала её, Ника подняла наконец голову и стала напряжённо вглядываться удаляющимся всадникам в спину, не в состоянии избавиться от чувства странной неловкости, возникшему при взгляде на мадам Мелиссу. То самое чувство, когда видишь человека… и понимаешь, что с ним знаком. Просто не можешь вспомнить откуда.

***

Когда Ника с водой поспела в замок, гости уже спешились, отдали конюшим лошадей для ухода за ними и были препровождены в трапезный зал. Мелкая челядь, тем временем, разгружала телеги, унося свёртки и корзины куда-то на третий этаж. Увидев праздношатающуюся Нику, повар огрел её ногой пониже спины и, ругаясь, утащил в готовящуюся сбоку от прохода очередь с подавальщиками еды. Те же напряжённо держали нагруженные подносы и ожидали сигнала к началу движения.

Стоя в конце очереди носильщиков, Ника еле-еле могла разглядеть происходящее в зале.

Один из обитателей замка – Ника уже встречала его мельком на кухне – по очереди и, скорее всего, по старшинству, подносил приехавшим один и тот же таз с водой, где те омывали покрытые конским потом руки и пыльные, дорожные разводы вокруг глаз. Пара гостей даже туда высморкалась, чем ничуть не смутила следующих, которые просто разогнали следы предыдущего рукой и продолжили умывания.

Наверное, если бы кто-нибудь справил бы в таз нужду, на него просто посмотрели бы, как на невоспитанную деревенщину, и ничего не сказали бы, подумалось Никe.

Высокий, с большой окладистой бородой и огромным животом, мужчина, внешне чем-то напоминающий виконта, произносил приветственную речь, держа в высоко поднятой руке церемониальный кубок. Маркграф, догадалась Ника. Приветствовалась, в частности, мадам Мелисса, а также расточительность или, точнее сказать, «щедрость короля, благодаря которой и на наши окраины осыпаются подобные бриллианты», и всё в таком роде. Сидящая рядом мадам, благосклонно выслушав здравницу, слегка склонила голову набок и с глухим звоном сомкнула свой бокал с бокалом маркграфа. Одной рукой слегка приподняв вуаль, отпила.

Представляю себе эту красоту, чуть усмехнулась Ника, вся в каких-нибудь прыщах и ни разу не мытая в бане.

По сигналу церемониймейстера наконец зазвучала музыка. Или нечто отдаленно напоминающее музыку – сидящие в углу музыканты с яростью принялись извлекать не очень благообразные звуки из пары скрипичных инструментов, дудки и бубна. Энтузиазма у них было явно больше, чем умений, но определённую атмосферу праздника они сумели создать. Даже не праздника, а этакого лихого, ярмарочного разгула.

Вереница людей с подносами двинулась в зал, и длинный, во все помещение, обеденный стол в мгновение ока превратился из покрытой одинокими кубками пустыни в цветущий оазис. Маркграф явно любил, чтобы всё съестное подавалось сразу и немедленно. Эффект скатерти самобранки, подумалось Нике. Красиво, да.

Поставив свое блюдо с вареным мясом, покрытым зеленой шубой рубленного укропа, на свободное место, Нико зацепилась взглядом за холодный взгляд виконта, качнувшего немедленно головой в сторону кухни. Ничего не поняв, Ника на всякий случай ушла в ту сторону и осталась ждать неизвестно чего. Пищу более не разносили, и только виночерпии сновали меж трапезничающих, уважительно наполняя кубки после любого глотка. Вся челядь, удаленная из помещения, с интересом наблюдала за пиром из кухонных помещений, вытягивая, словно гуси, любопытные шеи в сторону стола. По тревожному электричеству, передающемуся среди слуг, было понятно, что остатки роскоши достанутся им, и следовательно пир не прекратится с уходом господ.

 Тут Ника поняла, до какой степени она голодна. Перехватывающая тут и там кусок из того, что нарезала, но не разу ещё толком не евшая. С легкой завистью она наблюдала, как мадам отрезает от жаренного куска мяса тонкий ломтик и отправляет его под вуаль.

Представляя, как отправляет кусок жаркого в рот, Ника, замечтавшись пропустила приближение сзади Гектора и очнулась только от сильного щипка сзади. Отрезавший путь и прижимающий её к стене, потный, смердящий навозом Гектор с жадностью смотрел ей через плечо в сторону стола, гнилым дыханием несвежего рта на месте отбивая любые мысли о еде.

– Принеси потом все остатки жареного мяса и птицу, – навонял он ей на ухо, – и вино. Не будь дурой, повеселимся сегодня, покувыркаемся. А то выгоню! – пригрозил он. – Побольше набери. И вино, – не в силах больше сглатывать слюни, он побрёл к боковому выходу.

Нику передёрнуло от отвращения, и она потёрла ухо ладонью, пытаясь согнать этот омерзительный запах, который, казалось впитывается в саму кожу.