Слуги хаоса (СИ) - Лисина Александра - Страница 31

Но я это я. Таких ненормальных немного. А что же остальные? Зачем нужна вера обычным людям? Тем, кто не видел и не знает того, что открылось мне? Как они живут без этого знания, при этом не сомневаясь ни в себе, ни в боге, которому доверили душу?

Отринуть страх, отставить в сторону колебания… не каждый даже в обычной жизни способен на такое, не говоря уж о таком важном деле, как собственная душа.

И тем не менее люди верят. Приходят в храмы, молятся, даже не особо ожидая ответа.

Для чего? И что такого есть в, казалось бы, насквозь знакомых, до автоматизма заученных фразах, что люди, оказавшись в непростой ситуации, начинают повторять их раз за разом и от этого чувствовать облегчение? Кому-то ведь после молитвы становится легче, правда? От нее уходят тревоги, прекращается беспорядочный поток мыслей в голове. Молитва приносит (возвращает?) в нашу душу покой и умиротворение.

Но почему?

Наверное, тут дело все-таки в ритме. В той неуловимо ровной, монотонной последовательности самых простых слов, которая в какой-то мере вгоняет в людей в этакое подобие транса. Когда они молятся, то полностью сосредотачиваются на процессе. Можно сказать, отстраняются от реальности. Молитва помогает им избавиться от всего лишнего, наносного, оставляя лишь самое важное…

И в этот же самый момент в моей голове что-то щелкнуло.

Тьма! Ну конечно!

— Эй! — крикнул я, отпуская снова Тьму на волю. — Эй, герой! Ты меня слышишь?

— Я думал, ты ушел, — прошелестел неизвестный паренек, с трудом открывая единственный уцелевший глаз. — Во Тьме я тебя не вижу.

— Этого и не нужно. Соберись. Я знаю, как освободить твою душу.

Он завозился, но тяжелое тело на этот раз не захотело подчиняться, поэтому принять вертикальное положение не удалось.

— Скажи, герой, ты веришь в богов?

— Конечно, — горько усмехнулся тот. — Только они, по-моему, обо мне давно забыли.

— Нет. Они просто не слышат нас, пока мы сами к ним не обратимся.

— Но я же просил!..

— А надо было не просить, а молиться, — нетерпеливо перебил его я.

— Что?!

«Арт, ты сошел с ума», — скупо отозвался брат о моих умственных способностях. Но я только отмахнулся.

— Так. Герой, ты хоть какую-нибудь молитву помнишь?

— Э-э…

— Тогда повторяй за мной: Фол всемогущий, творец всего сущего…

— Почему это вдруг Фол? — не понял он.

— Потому что мы сейчас находимся в его владениях. Давай-давай, не отвлекайся. В конце концов это не так уж важно. Хочешь, Роду молись. Он все равной поймет тебя правильно. Итак, Фол всемогущий, творец всего сущего…

— Всемогущий… творец… — едва слышно прошептал паренек непослушными губами.

— Я принимаю волю твою, славлю имя твое и взываю к силе твоей…

«Арт, что ты делаешь?» — шевельнулись губы брата, когда я начал читать самую короткую и простую молитву, которую знали, наверное, даже дети.

— Да не убоюсь я зла…

«Что надо. Отстань».

— И да не утрачу я веры своей…

«Это уже ни в какие ворота не лезет. Зачем ты голову парню морочишь?»

«Я не морочу, а спасаю».

— И да будет свет твой в моей душе… Отыне и навеки… Аминь.

— Аминь, — запинаясь и отчаянно сипя, повторил за мной безымянный парень.

Я удовлетворенно кивнул.

— Так. Хорошо. Запомнил? А теперь повторяй.

— Зачем?

— Повторяй, кому сказано! Услышит тебя Фол или нет, уже не твоя забота. Главное, что я тебя слышу. Ты ведь не думаешь, что я просто так сюда явился?

У парнишки во взгляде снова разгорелась надежда, и он принялся усердно бормотать себе под нос одну и ту же коротенькую молитву. Но, как я и ожидал, надолго его не хватило — довольно быстро он не просто выдохся, а его рот свело, а затем он прямо-таки склеился, будто отчаянно не хотел, чтобы губы повторяли эту опасную ересь.

— Читай про себя! — велел я, заметив, что взгляд у пленника стал сперва испуганным, а потом бедняга затрясся, готовый вот-вот удариться в панику. Хаос вернулся… само собой, он заявился сюда сразу, как только почувствовал неладное! Но ему с тобой больше ничего не светит. — Не останавливайся! Ни на что не отвлекайся. Кроме молитвы у тебя ничего больше нет, понял?! Меня рядом нет. Есть только ты… и Фол. Ну если хочешь, Род. А все остальное неважно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

На лице парнишки проступило невероятное, просто нечеловеческое напряжение, а из глаза снова покатились слезы, словно он не молитву читал, а целую гору на себе тащил.

Я сжал кулаки.

Давай, герой. Не сдавайся. Каждое твое слово — словно удар под дых хаосу. Слова не важны. Важен ритм, сосредоточение. Ведь если хаос — это в том числе и хаос в твоих мыслях, то любой порядок, даже если это порядок слов, заставит его отступить. Избегать того, что несет для него угрозу. Это и есть твоя война, герой. Тот самый бой, который ты просто не можешь проиграть!

Поняв, что одному ему не справиться, я подошел и, опустившись на одно колено, тоже начал повторять ту же самую молитву. Ровно, спокойно, размеренно, тем самым помогая парню войти в нужное состояние. Потом ее отголоски начали доноситься и из Тьмы, и я, повернув голову, обнаружил, что Мэл наконец-то сообразил, что к чему, и теперь мы читали молитву уже втроем.

Еще через пару мгновений мне показалось, что где-то совсем рядом зазвенел от волнения голосок Роберта Искадо. А вместе с ним зазвучали голоса и остальных моих учеников: Триш, Тори, Хокк…

Затем нас стало еще больше.

Тьма откликнулась на наш призыв. И в ней вдруг начали проступать новые силуэты. Люди подходили из ниоткуда. Вставали рядом с нами. И все больше и больше голосов вливались в наш общий хор, который вскоре загремел так, словно вся Вселенная на него откликнулась.

И вот тогда на лице одинокого, всеми забытого, безнадежно изуродованного, отчаявшегося, вдосталь намучившегося, но отнюдь не сдавшегося парня, который на протяжении стольких лет боролся с поразившей его тварью в одиночку, отразилось не только облегчение, но и решимость. Он больше не был один. Все мы… все, кто мог, и даже сама Тьма сейчас всецело его поддерживала. И уже поэтому он просто не мог трусливо отступить.

И вот тогда теплившаяся искорка его души все-таки разгорелась.

Герой поверил. Герой с новыми силами рванулся в бой, с неимоверным трудом, но все же продираясь сквозь колючие объятия хаоса и шаг за шагом упорно выбираясь наверх, к свету. Туда, где его ждал не только я, но и многие наши братья. Явившиеся ему на помощь родные. Знакомые и незнакомые. Те, кто услышал. Те, кто был смел. Все, кому он был дорог при жизни и кто счел своим долгом встать с ним плечом к плечу в этом нелегком бою.

Хаос от такого напора весь как-то ужался, забился в корчах, скукожился. Творимая нами молитва действовала на него подобно кислоте, разрушая и истончая созданную им клетку. Ее прутья неистово гнулись и шатались, буквально плавились, будучи не в силах противиться нашей общей воле. А когда она все-таки прорвалась, хаос в последнем усилии дернулся следом, чтобы одним махом заглотить ускользающую добычу, но тут из Тьмы выступила на редкость красивая девушка и, смахнув его прочь, словно жирную муху, протянула руку:

— Иди ко мне, Рами. Я здесь.

— В-верена?! — распахнув слезящийся глаз, прошептал парень.

— Если бы ты знал, как давно я тебя жду, — тепло улыбнулась она и, наклонившись, с легкостью подхватила рванувшуюся к ней искорку, после чего быстро спрятала ее в кулачке. Отступила назад. Оглянулась на меня. И благодарно кивнула, когда я вернулся во Тьму и без промедления спалил дергающееся в конвульсиях тело. — Спасибо вам, господин маг. Я этого не забуду.

До меня донесся полный ярости, стремительно удаляющийся крик.

— И тебе спасибо, — отозвался я, пока Тьма торопливо подчищала изгаженное хаосом пространство и заполняла его собой. — Рами было за что бороться. А хаос его обманул — он не успел забрать твою душу.

— Но Рами все же верил, — тихо сказала девушка, разжав кулачок и посмотрев на умиротворенно сияющую искорку. — А значит, мы победили и все-таки будем вместе. Когда-нибудь… и навсегда.