Непохожие - Резник Юлия - Страница 2

– Да не маши ты на меня! Я и так уже, наверное, до трусов провонялась! Вытяжка опять не работает?!

– Не-а.

– Слушай, ну ты бы Никиту своего попросила починить. Мы ж тут все задохнёмся! Серафима Аркадьевна, вы что, нашей смерти хотите?! – ору на весь коридор.

Иногда я задаюсь вопросом, что бы подумали мои богатые и знаменитые друзья, если бы увидели эту сторону моей жизни? Стали бы мне улыбаться, как они это делают в надежде, что их упомянут в очередном выпуске журнала, или бы презрительно отвернулись? А может, им бы показалась занятной двойственность моей жизни? С одной стороны, я летаю бизнес-классом на недели моды в Нью-Йорк и Париж, хожу по всяким презентациям и вечеринкам, одеваюсь исключительно в люкс, который мне, как их инфлюэнсеру, с радостью предоставляют всевозможные бренды. С другой… живу в коммуналке на семерых хозяев, перебиваясь от одной нищенской, в общем-то, зарплаты к другой.

– Никитку? Да ты что? Он же ребёнок совсем! Какой «починить»? – возмущается Дашка. Застываю с открытым ртом. Даже интересно, что бы она сказала, если бы узнала, что её Никитка буквально вчера вечером пытался зажать меня в тёмном углу?

– Тогда Армена! Или, на худой конец, Василия Александровича! В этом доме что, блин, нет мужиков?!

– Кто Армена звал?

Этого ещё не хватало. Гашу в себе трусливое желание завопить «не я!» и скрыться у себя за дверью. Нет сил смотреть, как этот здоровенный волосатый мужик упивается своей безответной ко мне любовью. Бродит побитым псом, ищет встречи. И я только потому, что не могу ответить на его чувства, самой себе кажусь каким-то живодёром. Бесит!

– У Серафимы Аркадьевны вытяжка опять сломалась. Ты не мог бы починить?

– Мог! Ещё как мог…

– А что толку, когда нас отсюда всех подчистую выселят? – вступает в разговор ещё один наш житель. Древний, как дерьмо мамонта, дед.

– Господи, Василий Александрович! Что мешает вам застегнуть ширинку в туалете?!

– Прошу меня простить, Неллечка. Откуда мне было знать, что вы устроите митинг в коридоре?

– Проехали, – отмахиваюсь я. – Что вы там про выселение говорили?

– Никто нас не выселит! У нас, между прочим, частная собственность! Она неприкосновенна! – Дашка подпирает пухлые бока пухлыми же кулаками. – Вот если бы расселить нас предложили – тогда другое дело.

– Чтобы нас расселить, нужно, чтобы все были согласны, – тихо замечает Армен.

– Это ещё почему? – заводится Дашка, которая спит и видит, как отсюда съедет в панельную, на скорую руку слепленную многоэтажку где-нибудь на окраине.

– Потому что те, у кого есть деньги на наши комнаты, наверняка замахнутся на всё крыло. Чтобы и коридор им достался, и кухня, и санузел. А как это сделать, если посреди коридора – две комнаты, которые никто не собирается освобождать? Вы же не собираетесь, Василий Александрович?

– Я тут родился – тут я и помру! Наверное…

– Ну, вот. И Серафима вряд ли куда захочет съехать.

– И я не захочу, – развожу руками. – Остановимся на том, что каждый из нас останется при своём.

– При своём?! – визжит Дашка. – Да мне эта чёртова коммуналка уже знаете где? Во! – проводит ребром по шее. – Достало! Хочу по-человечески жить! Надоело стоять в очереди в туалет. Вонь эта надоела! Проводка вся искрит, текут трубы…

– А я давно предлагала сделать ремонт, – не могу промолчать в нужном месте. – Это ж вы не хотите, всё денег нет.

– Не у всех такой доход, как у вас, Нелли, – тихонько выходит из своей комнаты еще одна наша соседка, маленькая худенькая библиотекарша. Она такая невзрачная и тихая, что, несмотря на пять лет жизни бок о бок, это всё, что я о ней знаю. – Я бы с радостью скинулась на ремонт. Но у меня абсолютно нет денег.

– Так сделайте с этим что-нибудь! – злюсь я. Нет, меня вправду бесит, когда кто-то жалуется на своё безденежье и ни черта не делает для того, чтобы из него выбраться.

– У нас тут что, опять межклассовая рознь затевается? – влетает в квартиру студент-третьекурсник Димка. Его комната аккурат за стенкой. И поглядываю я на неё, как кот на банку сметаны. Может быть, через годик смогу подкопить и выкупить у него драгоценные квадратные метры. Он тоже с радостью съедет в однушку.

– Постойте, Василий Александрович. А с чего вы вообще взяли, что нас собираются выселять?

Глава 2

Нелли

– Так ходил тут один сегодня. В костюме шикарном! Во… – Василий Иванович резко ведёт ладонями от себя, будто приглаживая тот самый шикарный костюм. – А с ним девчонка. Смешная такая. Хромоножка.

– Что значит – ходил? А впустил его кто? – перевожу взгляд с одного соседа по квартире на другого. Если раньше я хотела сбежать, чтобы не пришлось отдавать свой дорогущий костюм в химчистку, то теперь махнула на всё рукой. Пусть дальше прованивается. Главное, по горячим следам выяснить, какого чёрта происходит. Потом это будет сделать гораздо сложнее.

– Так Дашка, кто ж ещё!

– А что я? Имею право! Это и моя квартира, если вы забыли. Что хочу, то и делаю. Понятно?

– И по комнатам чужим шастать?! – весело щурит глаза Василий Александрович. Я открываю рот и, всё ещё не веря, что это возможно, пялюсь, как дура, на Дашку. Та идёт некрасивыми бордовыми пятнами, с потрохами выдавая себя.

– В смысле? Ты что, впустила ко мне какого-то левого мужика? – я перехожу на тихий свистящий шёпот и делаю шаг вперед. Дашка трусливо пятится. Что, в общем-то, правильно, учитывая, как сильно у меня чешутся руки.

В этом месте, наверное, стоит отметить, что у нас с соседями всё же довольно доверительные отношения. По крайней мере, были до этих пор. В шкатулке под замком хранятся запасные ключи от каждой комнаты. Дом действительно старый. Случиться может всё что угодно. Проводка там загорится, или труба прорвётся… Именно поэтому мы решили, что будет правильно, если у каждого жильца будет доступ ко всем помещениям.

– Эй! Ты чего?! Он даже не заходил! Просто заглянул, и всё. Тебе что, жалко?!

– Просто… заглянул?! Ну, да это всё меняет! – саркастически фыркаю я, в то время как остальные жильцы реагируют на ситуацию далеко не так остро. Димка, вон, вообще зубы сушит, обращаясь к кому-то за моей спиной:

– Спорим, что до поножовщины не дойдёт? Ставлю пятихатку!

Я резко оборачиваюсь, готовая поставить зарвавшегося мальчишку на место. Но взгляд застывает на собственном отражении в мутном от времени зеркале, что висит здесь, кажется, не один век. М-да… Сейчас я мало похожу на ту женщину, которой хочу себя видеть. Красиво уложенные к съёмке волосы поникли от жары и запредельной влажности: начёс уныло накренился на один бок, чёлка налипла на лоб, а лицо и вовсе перекосило от ярости. Ужасно! Делаю глубокий вдох. Спокойствие, Нелли, только спокойствие! Ты же приличная интеллигентная женщина, а не потенциальный герой очередного выпуска Дежурной части… Соберись! Где твои манеры? Ты же светский хроникёр, чтоб тебя!

– Дим, перестань. Тут не до веселья, – пока я по крупицам возвращаю себе контроль, за меня вступается библиотекарша. А мне от этого, знаете ли, не легче. Даже её самообладание бесит!

– Нет, я не пойму, меня одну волнует то, что кто-то приводит в наш дом каких-то мужиков с улицы? Ну? – завожусь я. – Чего вы молчите?

– А что изменится, если мы станем волосы на себе рвать? – разводит руками Армен. – Ну, было и было.

Его южный мягкий говор журчит, как ручей, но тоже ни черта не успокаивает.

– И всё?! Пусть она дальше кого попало приводит?!

– И буду водить! Буду! Понятно?! Я хочу нормальной жизни. В нормальной квартире!

Я тоже! Проблема в том, что мы с Дашкой по-разному её себе представляем. Для меня жизнь в старинном особняке в самом сердце города означает принадлежность к высшему обществу. Престиж, будь он проклят! Понты, которые в моей жизни имеют большое значение. Я не могу от этого отказаться ради отдельной кухни три на три с половиной. И даже ради отдельной ванной не могу, хотя и очень страдаю, не имея возможности после долгого рабочего дня расслабиться в горячей воде. Отрываюсь в заграничных командировках. Хотя подчас так в них устаю, что и на это меня не хватает.