Вересковый рай - Джеллис Роберта - Страница 21

– Нет! И никогда не полюблю.

– Я не верю вам.

Она передернула плечами.

– Я тоже не верю в то, что вы будете любить меня вечно. Нет, не возражайте. Как вы можете сказать о том, что случится через год?

– Не знаю, буду ли я жив через год или через месяц. Но все дело в том, что, пока я жив, я не перестану любить вас.

– Саймон, я не это имею в виду. Вы действительно не знаете ни меня, ни таких, как я. Я – единое целое. Если я отдам вам лишь одно сердце, без моего тела, и вы потеряете его, я умру.

Он начал говорить, что никто не умирал от разбитого сердца, и при этом смотрел в ее ясные глаза, имеющие странное выражение. И вдруг, совсем неожиданно для себя, Саймон понял, что Рианнон может приговорить себя к смерти, точно так же, как некоторые хищники в неволе, хотя отдельных подобных им животных уже удалось приручить. Сопротивление Рианнон теперь представлялось в новом свете. Саймон никоим образом не сомневался в своих собственных чувствах. Это была первая женщина, которую он когда-либо любил, и он был уверен, что будет любить ее всегда. Он знал, что ей не грозила опасность из-за перемены в его чувствах, но как заставить ее – не любить его, а доверять ему, – в этом все отличие. Время могло бы убедить ее, но у него не было времени. Она так восхитительна, и так трудно ждать!

7

Если бы не неровные камни на том берегу, Рианнон, возможно, достигла бы своей цели. Так как Саймон едва ли мог найти два камня, достаточно больших и ровных, чтобы на них можно было сидеть, он и не помышлял о немедленном совокуплении. О том, чтобы снова сесть на лошадь и как следует поискать подходящее место, Саймон даже и не думал, потому что это касалось женщины, которую он любил. Можно было бы поискать поблизости заросли или канаву для забав со шлюхой или крепостной девкой. Когда имеешь дело с леди, то время и место должны «ладить» с чувством, и особенно это относится к Рианнон, которая так чувствительна.

Когда они уже сидели, Саймон открыл было рот, чтобы спросить Рианнон, как она думает разрешить проблему, но она сразила его вопросом, непосредственно касающимся поручения Пемброка к ее отцу. Саймон ограничился кратким изложением ситуации и сделал попытку перевести разговор снова на личные дела.

– Нет, – возразила Рианнон. – Я не желаю говорить о нас, Саймон. Я все еще слишком возбуждена. Я должна подумать, когда вас не будет рядом.

– Я не доверяю таким мыслям. Вы превратите меня в чудовище и разобьете мое сердце. Вы не малодушны, Рианнон. Неужели у вас не хватит духу немного пожить жизнью, полной радости?

– Если вы имеете в виду, что я не боюсь смерти тела, то вы правы. Но я не отдам вам свою душу, чтобы вы могли поиграть с ней, Саймон.

– Поиграть? Я так и знал, что вы превратите меня в чудовище. Послушайте…

– Нет. Вы пытаетесь заманить меня в ловушку из паутины слов. Я не хочу говорить об этом сейчас. Саймон, разве вы не понимаете, как важно для меня, отправится мой отец на войну или нет?

– Но, Рианнон, сам он не пойдет воевать, – попытался утешить ее Саймон.

Его отец все еще участвовал в военных действиях, а Иэн и Ллевелин были примерно одного возраста. Но война, которую обычно вели валлийцы, требовала ловкости и сноровки, которой не мог обладать пожилой мужчина – носиться по лесам и карабкаться по крутым горам. Совсем другое дело – Иэн, который отправлялся воевать в окружении своих вассалов, и, как это было в последние годы, Адам ехал по правую руку от него, а Джеффри – по левую. Сопровождаемый с одной стороны «железной горой», которую являл собой Адам, и вспыхивающим как пламя Джеффри – с другой, уже не говоря о его собственных возможностях, Иэн практически был вне опасности, даже если бы последние силы оставили его.

– Я не имела в виду лично Ллевелина, – терпеливо заметила Рианнон, не понимая, почему Саймону надо было заострить на этом ее внимание. – Меня беспокоит усадьба. Я должна предупредить…

– Ангарад-Холл! Я и не подумал! Но, Рианнон, я не верю, что король собирается напасть на Северный Уэльс. У него будет достаточно проблем с Пемброком. И к тому же Холл… в общем, в него не так-то просто попасть. Вы действительно считаете, что существует опасность?

– Появления там армии короля? Очень небольшая. Но если Пемброк потерпит неудачу и король повернет против моего отца, наши люди убегут в горы. Ллевелин приезжал к нам в прошлом… – внезапно она оборвала себя и посмотрела на Саймона.

– Не обижайте меня, задавая себе вопрос, не обману ли я его доверие, – мягко произнес Саймон.

Его голос заставил Рианнон содрогнуться. Глубоко внутри этого человека она успела различить холодный твердый стержень, нечто такое, что невозможно ни согнуть, ни сломать и что может исчезнуть лишь со смертью. Это была его честь. Если бы только любовь могла… Рианнон решила не думать об этом и наклонила голову.

– Простите меня. Я знаю, что ваш отец – брат по клану моему отцу и что вы любите его.

– Я также присягал на верность принцу Ллевелину, – произнес Саймон все столь же мягко, – и не делю клятву на уважение и преданность. Неудивительно, что вы не доверяете мне. Вы считаете меня Иудой, который продаст своего друга за тридцать сребреников.

– Нет! Саймон, я вовсе не думаю так. Вы должны знать: именно доверие заставило меня сказать это. Я никогда не говорила подобного другому человеку – никогда! Я даже не сказала бы вассалам Ллевелина.

Саймон вздохнул, и Рианнон увидела, что напряжение покидает его. Затем он улыбнулся ей. То, что она сказала о вассалах Ллевелина, вызвало в памяти неприятное воспоминание о том, как часто не оправдывали надежд Ллевелина те, кому, казалось, он должен был доверять.

– Не думаю, что вам следует беспокоиться относительно того, что Пемброк подведет вашего отца. Он благороднейший человек. Если он говорит, что не хочет заключать мир без согласия принца Ллевелина, то он не будет это делать.

– Но нет абсолютной гарантии безопасности. На войне может случиться все, что угодно. Например, Пемброк может умереть…

– Это не будет иметь никакого значения. Его брат Гилберт продолжит его дело. Гилберт останется верным любым клятвам, принесенным Ричардом.

– Где сейчас Гилберт? – резко спросила Рианнон.

– В Ирландии, – ответил Саймон и нахмурился. – Да, я понимаю, что вы имеете в виду. До того, как Гилберт решится и явится сюда, вашему отцу придется испытать на себе всю тяжесть войны. Но я по-прежнему не думаю, что силы короля занесут его так далеко и он окажется в Ангарад-Холле.

– Тем не менее мы должны быть готовы. Следует запастись едой. У нас должно быть достаточное количество пищи для себя, но ни грамма больше. То, что не будет использовано, может быть возвращено тем, кто помог с припасами, если они им понадобятся. Но если мы не соберем всего, что нам необходимо, до того, как возникнет опасность, потом будет поздно. Все будет сожжено или расхищено. Итак, если только людей вынудят покинуть долины, они не вернутся туда, пока не минует опасность.

Саймон помолчал мгновение, потом медленно спросил:

– Вы уедете сразу, чтобы предупредить Кикву?

Он не мог не задать себе вопрос: а не было ли это только предлогом, чтобы ускользнуть от него?

– Нет, – ответила она к его облегчению. – Как я могу уехать, прежде чем узнаю о решении своего отца? Вы не знаете, на чью сторону он склоняется, Саймон?

– На сторону Пемброка, но весной принц из Повиса и кое-кто еще получили хорошие подарки от Генриха, который желал завоевать их дружбу. Принц Ллевелин должен быть уверен, что они забудут об этих подарках и встанут на его сторону или по крайней мере не нападут на его поместья, если он примкнет к Пемброку.

– Это потребует времени.

– Да, но он хочет, чтобы его молодежь действовала самостоятельно и извлекла максимально возможную пользу от нападения на обозы Генриха. Вот почему я не сомкнул глаз прошлой ночью. Не сомневаюсь, что сегодня шепчутся о том, что, хотя принц Ллевелин и запретил набеги на английские земли и владения, он не выкажет неодобрения тем, кто не дает покоя завоевателям Уэльса.