Любовь в условия не входит (СИ) - Смелик Эльвира Владимировна - Страница 3

Его и городом-то стали называть не так давно, наверное, лет тридцать назад, когда объединили два соседние посёлка. Раньше населённые пункты разделяли совхозные поля, но теперь от них почти ничего не осталось, только тепличное хозяйство, а остальная земля ушла под новые корпуса очередного завода, построенного известным концерном. Он-то и являлся в городе единственной достопримечательностью, в остальном – глухо. Пойти некуда, заняться нечем.

До райцентра недалеко, но там цивилизации ничуть не больше, такая же беспросветная тоска и убожество. Скучающий народ, давно привыкший к тому, что ему в общем-то ничего и не нужно.

Почему родители из этой дыры до сих пор не сбежали хотя бы в областной город – непонятно. Неужели им так нравилось всю жизнь прозябать? Денег лишних нет. Да ничего нет, даже жилья нормального. Тесная двушка в старой панельной пятиэтажке. На шестерых!

У мамы с папой отдельная комната, та, что поменьше, а остальные ютятся всем скопом в той, что побольше. Полина, младшие сёстры-близнецы, да ещё бабушка, отделив себе шкафом один из углов. В общаге и то чувствуешь себя свободней: с Таней они живут в комнате только вдвоём. И шуму такого нет. Правда, душевая из нескольких кабинок одна на всю общагу, но дома тоже в ванную пробиться проблематично – Полине не привыкать.

От мыслей её оторвала громкая музыка. Что-то знакомое, приятное, но с ходу определить Полина не смогла. Ваня подхватил лежащий поверх приборной панели мобильник.

– Да? Скоро будем. А вы уже там? Ок, ждите. Минут через десять.

И опять – темнота и свет, проносящие мимо, размазанные в сплошную полосу сбивчивых впечатлений, не задерживающихся в памяти.

Название заведения, в котором они оказались, Полина просто не заметила. Наверняка же оно было на ярко горящей вывеске, но та промелькнула перед глазами пёстрым пятном, пока спускались по крутой лесенке вниз в полуподвальное помещение.

Внутри ничуть не мрачно и не тесно. Не клуб – это точно, ни плотно забитого движущимися телами танцпола, ни мигающего света, ни оглушающей музыки. Хотя все представления о клубах Полиной почерпнуты исключительно из фильмов, но вряд ли она ошибалась. Значит, либо ресторан, либо кафешка, либо паб.

В общем зале они не остались. Парни уверенно двинулись внутрь, к дверному проёму, наполовину скрытому за тяжёлой матовой портьерой. Как это называлось? Отдельный кабинет?

Уютное помещение для небольшой компании. По двум стенам – мягкий угловой диван, перед ним – прямоугольный неширокий стол, а по его краям, там, где нет дивана – стулья.

Их уже поджидали. Два парня и две девушки, обрадованно заулыбались навстречу, загомонили, все одновременно обмениваясь приветами. На Полину обратили внимания не больше, чем на остальных. Ни у кого не возникло вопросов: ну явился незнакомый человек и явился, хотя все остальные, похоже, прекрасно знали друг друга.

Одна из девушек, с длинными, отливающими медью волосами, через головы и плечи вновь прибывших посматривала в сторону двери, не скрывая нетерпеливого беспокойства.

– А где Ваня?

Ей ответил вездесущий и всезнающий Мартин.

– Глашенька-солнышко, потерпи чуток, – он широко растянул губы. Улыбка получилась многозначительной и чуть сальной. – Ща явится. Он там с официантами общается, заказ делает.

Вряд ли девушка дослушала до конца его объяснения, она взвилась ещё на первой фразе. Напружинилась, сощурилась и стала невероятно похожа на разозлившуюся кошку, в любой момент готовую прыгнуть и вцепиться когтями в лицо обидчика.

– Ещё раз так назовёшь… – прошипела она, испепеляя Мартина яростным взглядом. Но тот лишь невозмутимо приподнял брови, развёл руками – сама невинность.

Интересно, на что именно она столь бурно отреагировала? На слишком сладенькое обращение или, скорее всего, на форму имени. Полина бы тоже прибила любого, кто рискнул бы назвать её Глашенькой. А как это полностью? Неужели Глафира? Родители отожгли. Полина наклонила голову, чтобы скрыть ехидную улыбку, которая сама собой насмешливо искривила губы.

Но оказалось: нет, не Глафира. Аглая.

Если приписать всего одну букву впереди и переместить ударение, получится «наглая». Но наглой девушка не была, да и имя рождало совсем другую ассоциацию. Оно напоминало острый рыболовный крючок с бородкой: попадёшь на него и – не отцепишься. Возможно из-за угловатости букв, особенно твёрдой звонкой «г», которая невольно выделялась при произношении. А, возможно, потому что именно такой Аглая и была.

Стоило Ване появиться, как она устремилась к нему, расцветая улыбкой, приобняла одной рукой, чмокнула в щёку, прильнув на мгновенье всем телом. Якобы случайно.

Ага, мотнуло её от переизбытка эмоций.

А Таня говорила «Слишком разборчивый». Что-то не очень похоже. Или у него какая-то особая разборчивость.

Конечно, Аглая и уселась рядом с Ваней, постоянно обращалась к нему, наклонялась, переходила на интимный полушёпот, слышный только двоим, и частенько клала руку ему на бедро, тщательно создавая вид, что не осознаёт собственного жеста.

Смотреть на подобное было не противно, а, скорее, смешно. Ещё возникали лёгкое презрение и брезгливость, а Аглая по-прежнему напоминала кошку, которая трётся о хозяйские ноги, сладко сощурившись, намекающе-требовательно заглядывает в глаза: «Смотри, какая я милая и ласковая. Ну погладь меня. Ну погладь. Муррр».

Полина вовсе не специально за ней следила, просто чувствовала себя посторонней, в разговоры почти не лезла. А что тогда ещё оставалось делать? Только есть, пить и глазеть по сторонам, наблюдать за происходящим. Вот её взгляд и цеплялся за всякие детали, которые остальные, скорее всего, даже не замечали.

4

4

Рядом с Полиной сидел Мартин. Он почти не расставался с высокой стеклянной кружкой и болтал громче и больше всех, обращаясь ко всем сразу, но время от времени придвигался к соседке и о чём-нибудь спрашивал или рассказывал. Последний раз о таком:

– Похоже, забыл, как тебя зовут, – проговорил Мартин, приблизившись губами к Полининому уху. То ли боялся, что она не расслышит его слова сквозь общий гомон, то ли не хотел, чтобы остальные узнали о его неосведомлённости. – Напомни.

Пока Полина разворачивалась к нему, чтобы сообщить своё имя, поймала на себе любопытный взгляд. Тот скользнул, почти не задержавшись. Наверное, Ваня тоже пытался вспомнить, кто она такая. Но дело-то в том…

– И ты не забыл, – объяснила Полина Мартину. – Просто мы не знакомы. Я не с вашего курса. С первого.

– Я-ясно, – протянул Мартин, выпятил губу. – А то я уж подумал, что-то с памятью моей стало. Разве я смог бы забыть такую девушку?

– Какую? – в голос прокралась неприязнь, хотя Полина особо и не старалась её скрыть. Дурацкое слово «такую», произнесённое врастяжку с чересчур многозначительными интонациями – на неё настолько простенькие приёмчики не действуют. Но Мартину, похоже, особо и дела не было до того, оказались ли эффективными его сомнительные комплементы, он уже переключил внимание, опять громко разглагольствовал, обращаясь сразу ко всем. Точнее, возмущался.

– Ну вот почему тут не как в Японии? Обычные столы, стулья. И нафига тогда это японское меню? У них там столики низкие. И с одеялком. Как же их? Котацу? Сидишь за ними прямо на полу, на подушках.

– Гы, – хохотнул один из парней. – Март, у тебя для оценки удобства один критерий: чтоб можно было легко и быстро прилечь.

– Ну а чё? – невозмутимо выдал Мартин.

И никто не одёрнул его, не спросил: «А ты-то откуда знаешь?» Наверняка ведь тоже из фильмов, как Полина про клубы. Хотя, возможно, кто-то из присутствующих и реально побывал в Японии. Сейчас же многие катаются по заграницам. Вот Ваня – вполне вероятно. Или…

Полина повела глазами по кругу, но тут опять раздалось почти у самого уха:

– А ты почему не пьёшь? – Мартин опять наклонялся в её сторону, присматривался с наигранной подозрительностью.