Предтеча (СИ) - Ясницкая Ольга - Страница 6

— Верил, — может, и не придётся всего рассказывать. Пусть лучше девчонка думает, что так всё и было.

Ровена нахмурилась, сосредоточенно размышляя об услышанном.

— Зачем тогда проливать столько крови, если он мог убить папу в любой момент? — наконец произнесла она. — Севир всегда был рядом, и все двери для него были открыты. Что-то здесь не сходится…

Лицо принцессы, до этого пылающее румянцем, начало стремительно бледнеть. Интересно, что за борьба ведётся в этой светлой головке, пока ещё не испорченной алчностью и жаждой власти?

Максиан подался вперёд и коснулся её руки, но тут же отпрянул: на него смотрели холодные, белёсые глаза, нечеловеческие, чужие, словно принадлежащие какому-нибудь демону бога Тейлура.

«Только этого не хватало!» — промелькнула мысль.

Невидимая рука тисками сдавила затылок, по спине пробежал лёгкий мороз. Что-то проникло в голову, закопошилось в мозгах, как черви в мёртвой плоти. Боли не было, скорее, некий ступор вперемешку с ноющей тоской и полным безразличием ко всему.

— Не. Смей. Мне. Лгать, — сквозь вязкую пелену донёсся голос Ровены.

Нужно сопротивляться, не поддаваться ей, не позволять управлять собой. Он собрал последние остатки воли, хотя особо ни на что и не рассчитывал.

— Остановись… пока не поздно, — выдавил он.

Девчонка вздрогнула, растерянно заморгала. Невидимая хватка мгновенно отпустила. Максиан судорожно вздохнул и провёл ладонью по онемевшему затылку.

— Никогда, слышишь? Никогда так не делай! — со всей возможной строгостью проговорил он. — Научись управлять собой, или не проживёшь и половины отмеренного.

— Прости! Прошу, прости! — Ровена съёжилась в кресле, как нашкодивший ребёнок перед рассерженным родителем.

Ему вдруг стало горько оттого, что лгал ей. Оттого, что так и не подготовил девчонку к жизни. В чём её вина? В желании узнать правду?

Он подошёл к Ровене, по-отечески пригладил растрепавшиеся волосы:

— И ты прости меня. Я всего лишь хотел оградить тебя ото всей этой грязи. Теперь вижу, что ошибался. Только пообещай мне: всё, что я скажу сейчас, не только должно остаться между нами. Нет, ты будешь вести себя так, будто ни о чём и не подозреваешь. Таковы мои условия.

— Хорошо, обещаю.

— Прошу, ещё раз подумай, нужно ли ворошить прошлое, тем более спустя столько лет.

— Нужно! — выпалила она. — Говори, я готова ко всему.

Максиан невесело ухмыльнулся:

— Хорошо… Твой дар, как называл это Урсус, проявился не сразу. Я прекрасно помню тот день: ты играла с няней на полу кабинета, и вдруг та ни с того ни с сего зарыдала. Потом она сказала, будто нечто заставило её это сделать. Всё стало сразу понятно: кроме тебя и некому. Ты была совсем крошкой и не понимала, что творишь, но для Урсуса это был настоящий удар. Он ещё не отошёл от смерти Лисс, и потерять тебя для него стало бы хуже погибели. Он ведь в тебе души не чаял.

Затаив дыхание, Ровена ловила каждое его слово.

— Ты ведь знаешь, что происходит с новорождёнными, если в них обнаружится скверна. Исключений не бывает: ни статус, ни золото — ничто не спасёт от клейма. Осквернённые — не люди, им нет места среди нас. Так написано в Заветах, таковы вековые традиции. Естественно, Урсус не мог допустить, чтобы тебя забрал Легион. Знала бы ты, на что нам пришлось пойти, чтобы твоя тайна осталась таковой… За это мне ещё предстоит ответить перед богами.

Глаза Ровены округлились, но перебивать его она не посмела.

— Да-да, знаю, о чём ты думаешь. Мир несправедлив, дорогая. Но твою тайну нам удалось сберечь. Няня молчала, да и неудивительно: Урсус для неё был как сын, а тебя она просто обожала. Но, к сожалению, старость взяла своё, и она покинула наш бренный мир спустя несколько лет после проверяющего, который так неловко поскользнулся на ступеньках собственного дома и свернул себе шею. В итоге только я, Севир да твой отец — вот и все, кто знал о твоём секрете. Забавно, одна хрупкая жизнь в руках троих… Но Урсус не остановился на этом. Он смотрел далеко в будущее и понимал, что всё это временное решение. Мы потратили несколько лет на поиски лекарства, которого, конечно же, не существует. В основном надеялись на Конфедерацию, но и там, разумеется, нам ничем не смогли помочь. После первой неудачи мы начали изучать Заветы, искали лазейки в законе, но там нас также ожидало разочарование. Всё написанное слишком однозначно и без двойного дна. Нам ничего не оставалось, кроме как попытаться пойти против устоев и отменить рабство как таковое. Конечно же, изменить отношение людей к осквернённым мы не могли, а вот освободить их казалось хоть и сложным, но вполне осуществимым делом.

Максиан заметил, как задрожали губы Ровены, а глаза заблестели от слёз.

— Ты уверена, что готова слушать дальше?

Она закивала, утирая ладонью мокрые щёки.

— Хорошо, потому что дальше всё намного сложнее. Видишь ли, слишком большие деньги крутятся в Легионе, и слишком выгодно знати владеть рабами. Ещё бы! Безропотная служба, если хочешь жить. Кроме того, не стоит забывать и о страхе перед «другими». Достаточно вспомнить фанатиков, по сей день недовольных Кодексом Скверны и требующих вернуть эвтаназию, — Максиан подошёл к окну. В чернеющем небе беззвучно мелькнула молния. От громового раската едва не затряслись стёкла. Начиналась гроза. — Твой отец, Ровена, был по-настоящему выдающимся человеком: он не убоялся пойти против системы. Но одной смелости, как видишь, оказалось недостаточно. Нам следовало действовать осторожно, не привлекать излишнего внимания, но мы были молоды и чересчур самоуверенны. В результате единственной нашей победой оставалось признание Сто Первого человеком. Урсус целый год добивался от Сената одобрения, и в конце концов те пошли на уступку. Севир получил имя и право на жизнь среди людей. Забавно, но я не сразу понял, что сделал твой отец. Нет, он не просто подарил свободу одному рабу — он показал осквернённым, что все они имеют право называться людьми.

— И всё это ради меня одной? — принцесса, казалось, не верила собственным ушам.

— В каком-то смысле да. Хотя твой отец и до этого ненавидел рабство и относился к осквернённым не хуже, чем к свободным. А часто даже и лучше. Думаю, рано или поздно он бы и сам пришёл к этому. Ты просто стала своего рода катализатором. Но, как я уже сказал, мы были молоды и самонадеянны, действовали открыто, и кое-кому это пришлось не по нраву. Щупальца Легиона уже давно достигли Сената, а самые влиятельные семьи Прибрежья всегда были на стороне рабовладельцев. Легион искал пути остановить обезумевшего, по их утверждениям, короля и в конце концов нашёл их в лице Юстиниана. Твой дядя уже тогда слыл ярым ненавистником осквернённых и фанатично чтил каждое слово Заветов. Думаю, его не понадобилось слишком долго уговаривать, но всё это мои предположения, конечно же. Доказательств нет, кроме слов Севира. К сожалению, мне так и не удалось полностью вскрыть этот гнойник, а теперь это уже не так важно, наверное. Может, Юстиниан и сам дошёл до этого, но точно не без поддержки. Его вообще мало кто воспринимал всерьёз, а зря, как оказалось. Не так-то он прост, Ровена. Все эти сказки про дикарей, рыскающих по Мёртвым Пустошам в поисках короля, скормили народу на голубом глазу. О страсти Урсуса к охоте не знали только младенцы, устроить засаду было проще простого. Вполне удобно, не так ли? Ни свидетелей тебе, ни улик. Но вот что меня даже тогда сильно смутило: ни одного трупа уруттанца так и не нашли, в отличие от пары дохлых наёмников. Они даже не маскировались! Да и зачем! Кто будет проверять, верно?

— Поэтому дядя искал Севира? Боялся, что вскроется правда?

— Возможно. То ли народного осуждения боялся, то ли мести осквернённых, но, к счастью, мне удалось убедить его бросить эту затею.

— А что стало с Севиром? Он всё ещё жив?

— Как знать, дорогая, как знать… — Максиан поднялся с кресла, наполнил стакан водой и протянул принцессе.

Она поблагодарила, но к воде не притронулась. Её спокойствие настораживало. Заметно, что сдерживается, прячет слёзы, и всё же не такой реакции он ожидал. Истерика, крики, угрозы — да пожалуйста, только не это каменное лицо с пустым взглядом. Как бы не натворила чего.