Сладкая месть - Джеллис Роберта - Страница 66

В конце концов любопытство перевесило застенчивость, и Сибель спросила:

– Вам было неудобно, милорд?

– Ничуть, – ответил Уолтер, усмехнувшись. – Ты мягче и приятней любого матраса, но я хочу жениться на женщине с совершенными формами. Я бы просто раздавил тебя, если бы находился сверху дольше необходимого. К тому же кровать наверняка стала мокрой на том месте, где ты лежишь.

Такой простой ответ. Сибель засмеялась.

– Вы удовлетворены? – спросила она дразнящим тоном.

– Нет, – ответил он, снова засмеявшись, – и я согрешил, излив свое семя на постель. Тем не менее, я не совершил греха вступлением в добрачную связь. Думаю, я удовлетворен, насколько это возможно, принимая во внимание, что я сдержал свое обещание не причинить вам вреда. И я получаю гораздо большее удовлетворение от предвкушения того, что меня ждет впереди.

Снова последовала короткая пауза. Сибель вспомнила, как в разгар своей страсти она поняла, что им чего-то недостает в совершении любовного акта. Следовательно, Уолтер, несомненно, получил гораздо меньшее удовлетворение, чем она, поскольку он уже знал, что такое настоящее, полное удовольствие. Сибель почувствовала волну ревности, которую тотчас же подавила, напомнив себе, что прошлые дела Уолтера не касались ее. Вместо этого она сосредоточилась на том факте, что вовсе ничего не лишилась, получив такое сладострастное наслаждение. Она не только облегчила потребность своего мужчины, но, судя по его лестному, если не довольному, замечанию, еще более разожгла его аппетит. Она увидела, что он тихо улыбается.

– А ты удовлетворена? – спросил он, поддразнивая ее в свою очередь. – Получила ты то, зачем пришла?

– Но мы не закончили наш разговор о сэре Гериберте... – начала было Сибель и покраснела.

Действительно ли она пришла поговорить о сэре Гериберте? Или ее привело беспокойство, что, если его потребность в женщине станет непреодолимой, он может раскаяться, что с такой поспешностью отказался от услуг служанки?

– Я не знала, что вы будете... – очень тихо добавила она.

Уолтер крепко обнял ее рукой.

– Любовь моя, я только дразнил вас, – прошептал он. – Я знаю, что вы невинны. Если кто и виноват в случившемся, то это я, но не думаю, что большая часть вины лежит на мне. Разве мужчина не имеет права желать свою будущую жену? Возможно, мне следует винить короля, ибо, если бы не его упрямство, мы бы поженились немедленно.

– Я не против того, чтобы вы сваливали всю вину на короля, – уверила его Сибель, но упоминание о Генрихе снова вернуло ее к мыслям о притворном рвении Гериберта принять участие в бунте. – Почему сэр Гериберт привел с собой так много людей? – спросила она. – Я ведь сама писала ему за вас письмо и знаю, что в нем не было ни малейшего намека на то, что вы призываете его на войну.

– Меня постоянно беспокоят всяческие мысли на этот счет, и все они говорят не в пользу Гериберта, – несколько мрачно ответил Уолтер. – И все же я не уверен. Вполне возможно, что Гериберт настроен против короля по каким-то личным мотивам. Если это так, то, посеяв в Ричарде недоверие к нему, мы можем лишиться полезного сторонника.

– Тогда почему он не прибыл по собственной воле, коль знал, что вы являетесь человеком Пемброка? – резко спросила Сибель. Тут она чуть было не прикусила язык. Ведь она сама стремилась укрепить сомнения Уолтера, чтобы он, безопасности ради, остался в Клиро. Она не собиралась спорить с ним.

– Эта мысль тоже приходила мне в голову, – ответил Уолтер, – но и здесь могут быть свои причины. Мы очень давно не говорили друг с другом. Я готов поспорить с вами, что мне следует узнать его получше.

Уолтер говорил и невольно гладил руку Сибель. Неторопливый разговор, касавшийся в целом его интересов и благополучия, приятная, удовлетворенная томность его тела – все это таило в себе безграничную радость. Конечно, он не получил максимального удовольствия, когда они занимались любовью, но это лишь придало особую изюминку предвкушению полного осуществления желаемого со временем. В данный момент, несмотря на шутливый тон по отношению к Сибель, Уолтер был доволен. Он знал, что стоит ему намекнуть, и она придет к нему снова, и он даже не представлял, как это понимание укрепляет его решительный настрой узнать сера Гериберта получше.

К тому времени, когда Сибель оставила его опочивальню и вернулась в свою комнату, они пришли к единому мнению, что Уолтер напишет Ричарду и подождет, по крайней мере, несколько дней, если только Ричард не попросит его приехать немедленно.

Но прошло несколько дней, а следом за ними еще несколько. Ричард не вызывал его; он, конечно, написал, что они пока бездействовали и лишь ждали, какой шаг предпримет Джон Монмутский; написал, что сам намерен покинуть замок на недельку-другую, чтобы собрать людей с южного побережья; Уолтеру же он посоветовал проводить свое время в обществе сэра Гериберта.

Но не происходило ничего такого, что могло бы рассеять сомнения Уолтера. По сути дела, сэр Гериберт вел себя как образцовый вассал. Он сам предложил отослать людей назад в Рыцарскую Башню, поскольку Уолтеру не требовался отряд для войны. Он оставил лишь десять человек, которых вполне могло хватить для гарантии безопасного путешествия в такие неопределенные времена, но которые, безусловно, не могли представлять опасности для его нового сюзерена.

Уолтера терзало чувство вины и неуверенности, но, несмотря на любовь и нежелание покинуть Сибель даже на несколько дней, он все сильнее чувствовал потребность отыскать Ричарда и доложить ему обо всем. Однако он не был единственным несчастным обитателем замка. Сэр Гериберт был глубоко разочарован, когда ему не удалось подстрекнуть Уолтера приказать ему или хотя бы пригласить присоединиться к делу бунта. Он предполагал, что Уолтер согласился оставить Пемброка ради красивой, богатой жены. Таким образом, самая простая тропа к предательству была закрыта. Ему оставалось либо придумать другой способ, чтобы избавиться от своего сюзерена, либо смириться с тем фактом, что все дороги к власти и богатству были закрыты. Он навсегда останется обычным кастеляном скромного замка.

К тому времени, когда Гериберт отошел ко сну после третьего дня своего пребывания в Клиро, он не сомневался даже в том, что не сохранит свое место кастеляна и, убравшись вон, будет вынужден, подобно нищему, продать свой меч или стать бунтовщиком. Гериберт чувствовал неприязнь Уолтера и сдержанность сэра Роланда. Не оставалось сомнений, что его самые упорные усилия не обманули Уолтера, что внешне любезное поведение сюзерена имело своей целью лишь убаюкать его подозрения, чтобы Уолтер, поднабравшись сил, мог отвоевать у него Рыцарскую Башню с помощью оружия. Нет, оружие тут ни при чем, убеждал себя Гериберт. Если бы Уолтер намеревался применить силу, не было бы необходимости вызывать его в Клиро. Но какую, в таком случае, цель преследовал этот вызов? Что он давал?

Долго искать ответа ему не пришлось. Этот вызов преследовал единственную цель – сэра Гериберта выманили из Рыцарской Башни, а он не оставил в замке никого, кто имел полномочия заместить его. Если бы Уолтер появился у Рыцарской Башни и потребовал открыть ворота, ему бы не отказали в этом. Оказавшись внутри, Уолтер мог легко купить верность воинов или даже прогнать их вон. Сэр Гериберт никогда не предпринимал особых попыток добиться верности своих людей – он не верил в верность. Он хорошо им платил, но Уолтер при поддержке богатого и влиятельного клана Роузлинда мог предложить больше.

Несмотря на теплую пуховую перину, на которой он лежал, и теплые одеяла сверху, Гериберт весь трясся от ужаса и страха. Поначалу он подумывал немедленно уехать, но тотчас же понял, что это ни к чему не приведет. Как только Уолтер поймет, что его тонкая хитрость не удалась, он употребит силу. Гериберт понимал, что Рыцарская Башня не устоит против армии, которую мог собрать Роузлинд. Эта дорожка привела бы лишь к его собственной смерти. Зачем ему все терять? Зачем ему умирать?