Серебряное зеркало - Джеллис Роберта - Страница 8

Но если Альфред не любит ее? Окажется ли он настолько терпелив, чтобы ждать, когда она научится доставлять ему удовольствие, или сразу охладеет к своей неопытной в любовных делах жене?

Мысли двигались по кругу, и множество вопросов: «А что, если?..» — возникало в ее голове. Барбара нисколько не приблизилась к решению своей проблемы, когда возвратилась в свое временное пристанище. Она была бы рада хоть как-то отвлечься от терзавших ее мыслей, но принцесса Элинор Кастильская оставалась в комнате со своей маленькой дочерью, а остальные придворные дамы только раздражали Барбару своей безудержной и бессмысленной болтовней.

Она была настолько измучена бесконечными мыслями об одном и том же, о непреодолимых несчастьях, которые рисовало ее воображение, что, как только освободилась, сразу же отправилась спать. Барбара спала на женской половине, на одной из длинного ряда кроватей, и уснула прежде, чем две слезы успели выкатиться из ее глаз.

Ей привиделась какая-то чехарда из страстных объятий, усмешек и упреков, которыми они обменивались с Альфредом, непонятная ссора с отцом и другие нелепые вещи, но и они отступили перед усталостью; и обессиленный мозг погрузился в глубокий здоровый сон.

* * *

Отдых пошел Барбаре на пользу: теперь она могла справиться со своими мыслями. Когда она проснулась, то не стала ломать голову над тем, что она сказала бы Альфреду, если бы он повторил свое предложение, а вместо этого решила подумать о том, что ей следует предпринять, если он не повторит попытку сблизиться. Если он станет избегать ее, не оставить ли ей все, как есть? Или же объяснить ему, что она приняла его предложение лишь в шутку? Но спасет ли это их дружбу? Она услышала голос Клотильды и догадалась, что служанка интересуется, что предпочла бы надеть госпожа сегодня. Барбара в свою очередь спросила ее о погоде.

Что же ей надеть? Если она оденется необычно, как женщина, готовая принять любовника, а он не придет, придворные дамы сведут ее с ума, особенно после ее вчерашней грубости по поводу их болтовни. Теперь у нее нет оружия против их жестокости, которая раньше ее только забавляла. Но если она не будет выглядеть нарядно, а Альфред действительно придет, это оскорбит его.

Клотильда задала вопрос, и Барбара снова подумала, что служанка спрашивает, какую одежду приготовить. Чтобы избежать ответа, она поинтересовалась погодой. Только когда Клотильда удивленно посмотрела на нее, она поняла, что уже спрашивала об этом и даже получила ответ. В отчаянии Барбара, не зная, солнце на улице или дождь, продвинулась настолько, что сказала: «Я надену…», совершенно не имея понятия, какое слово сказать следующим. Вошел маленький паж и что-то прошептал Клотильде. Проводив ребенка глазами, пока он не выбежал из комнаты, она повернулась к Барбаре.

— Меня вызывают вниз, миледи. Могу я уйти?

Передышка была так приятна, что Барбара отпустила ее, даже не подумав, как это странно, что Клотильду куда-то вызывают. У служанки не было семьи, ее мать умерла еще до того, как она поступила к ней на службу, и она так же, как и ее госпожа, была ребенком любви. Маловероятно, что у Клотильды остались друзья во Франции, после того как она семь лет прожила с Барбарой в Англии. Однако Барбара почувствовала облегчение, ибо Клотильда больше не смотрела на нее с немым удивлением. Она подошла к сундуку с одеждой и достала оттуда тунику цвета темного золота и светло-голубое шелковое платье из особо тонкой материи. Отказавшись от драгоценностей и вышитого воротника, который она обычно носила на широком вороте платья, она почувствовала, что нашла превосходный выход.

Решение было принято как раз вовремя, так как Клотильда вернулась с совершенно бесстрастным лицом, чего Барбара даже не заметила, пока служанка не произнесла:

— Сэр Альфред ожидает внизу, чтобы сопроводить вас на мессу.

4.

У Альфреда остаток предыдущего дня прошел лучше, чем у его возлюбленной. Он провел его, беседуя с сэром Хью Бигодом и Джоном Харли о положении в Англии. На следующий день он с утра отправился в замок к Барбаре. Отослав Клотильду к госпоже с сообщением о своем прибытии, Альфред понял, что невероятно волнуется, как отнесется Барбара к его визиту; но время шло, Клотильда не возвратилась с отказом, значит, осталась помогать госпоже одеваться, то есть предложение Альфреда принято. Он почувствовал себя более уверенно, ушел с середины зала и прислонился к стене позади лестницы. Отсюда он сможет увидеть Барбару прежде, чем она его, и заговорить раньше, чем это удастся ей. Если слова, которые он намеревается сказать, еще не сложатся в его голове, то, когда появится Барбара, он онемеет. Каждый раз, когда он видел ее, он заново испытывал неизъяснимое наслаждение, поражавшее его самого. В первый раз он предположил, что это от удивления. Когда он разговаривал с ней около конюшни, то сказал себе, что испытывает удовольствие от того, что находит ее очаровательной. Теперь он осознал, что испытывал те же чувства задолго до того, как она покинула Францию, и что восхищение, которое она вызывает у него, не связано с ее внешностью. Более того, он заподозрил, что влечет его то чувство, которое неподвластно времени, месту и обстоятельствам; нечто более глубокое, чем наслаждение, более страстное, чем желание обладать, более чувственное, чем просто зов плоти; это было чувство, которое можно сохранить на всю жизнь.

Альфред настолько глубоко задумался, что не заметил, как Барбара спустилась с лестницы. Сейчас она стояла в нерешительности на нижней ступеньке, ища его. Он увидел, как она замерла в сомнении, пока ее глаза не отыскали его, сделал шаг вперед и положил руку ей на плечо, прежде чем дал о себе знать ее вспыльчивый нрав.

— Прошу, не говори ничего, — предупредил он. — То, что мы скажем друг другу, должно быть сделано в том месте, где невозможно шутить или лгать.

Барбара повернула голову; Альфред заметил, что она неестественно бледна, и ему захотелось откусить свой язык, чтобы удержаться от обещания, которым он все равно не сможет связать ее и удержать от клятвы, о которой она будет сожалеть.

Барбара немного задержалась у темного входного проема, но Альфред шел вперед, и она шагнула из серебристо-серого света раннего утра в темно-седую глубину церкви. Он, кажется, чувствовал ее присутствие, хотя даже не повернул головы взглянуть, когда она отстала на шаг; теперь же он взял ее за руку и повел от центрального нефа направо. Около стены, напротив одной из широких колонн, скрывавших их от остальных находящихся в церкви, он остановился и повернулся к ней лицом.

— Мне очень жаль, что я заставляю тебя сдержать обещание, данное в шутку, но я очень люблю тебя, Барби, и думаю, что уговорю тебя стать моей женой.

Барбара вглядывалась в его лицо.

— Пожалуйста, скажи это снова, — прошептала она и легким движением повернула его лицо к свету. Не потому, что ничего не видела; она просто не могла поверить своим ушам и хотела убедиться, что это его губы двигаются и произносят слова, а не ее воображение складывает признание, которое она давно мечтала услышать от Альфреда.

Квадратный подбородок Альфреда выступил вперед, и его губы стали тоньше.

— Очень хорошо, но на этот раз я скажу то же, только без учтивости. Я собираюсь заставить тебя сдержать обещание выйти за меня замуж. Я совсем не сожалею об этом. Я просто в восторге от того, что ты попалась в ловушку, которую сама расставила. Без сомнения, мое предложение кажется смешным тебе, чьей руки добивались те, кто гораздо богаче и могущественнее меня. Несомненно, ты была осторожнее в своих ответах тем, над кем боялась насмехаться, но я слишком желаю тебя, чтобы не поймать, когда я держал твою руку в своей.

— Ты хочешь меня? — ухватилась Барбара за самые важные для нее слова.

— Нет, ты не… — Он отчаянно махнул рукой. — Да, хочу!

Его слова повторило эхо в почти безмолвном здании; они оба вздрогнули и оглянулись вокруг. Однако в этот ранний час в церкви было совсем мало людей, священники еще не пришли, и никто не разобрал смысла этого возгласа. Разного рода обряды отправлялись в церкви, некоторые из них требовали принесения клятвы, и громкий голос не был чем-то необычным.